Мне приснилась война - Роберта Каган

мужчиной. Одному Богу известно, что могло случиться. Может, они пропали бы навсегда.

– Он пытался куда-то их увести? – спросила Нета.

– Не знаю. Они говорят: нет. Говорят: он только угостил их конфетами. Но мы не можем быть уверены. Я имею в виду, с какой стати постороннему человеку, чужаку, который приехал к нам продавать свой товар, угощать двух маленьких девочек конфетами, если он не задумал чего-нибудь плохого вроде похищения? Конфеты достаются нелегко. Никто не угощает ими без причины. Разве нет?

Нета поежилась.

– Не знаю. Может, он просто был добр.

– Возможно. Но мне стало страшно.

– А он был еврей?

– Думаю, да. Но точно не скажу. Он был не один из нас. Я хочу сказать, он мог быть светским евреем, но не настоящим, как мы. Если он еврей, то один из тех, что живут как гои. Он и одет был как гой. Ярко-синий костюм, без шляпы… – Шошана задрожала.

– Ну-ну, все уже позади. Твои сестры в безопасности, – сказала Нета. – Благодари Хашема, что ты увидела, что происходит, и смогла защитить своих сестер.

– Надеюсь, он уже уехал из города. Надеюсь, мы никогда его не увидим.

– Я тоже надеюсь, – кивнула Нета.

– А знаешь, что самое плохое? Фрида все видела. Отец сказал, она шла в пекарню и увидела, как близняшки разговаривают с этим человеком. Она прибежала назад на работу и все ему рассказала. Она самая большая йента в нашем городке. Поверить не могу, что она работает на моего отца и постоянно следит за нашей семьей. Я ее не выношу, – призналась Шошана.

– Я знаю. Ты говорила мне, что она вытворяла в прошлом. Мне она тоже не нравится, – сказала Нета.

Повисла пауза. Потом Шошана вздохнула.

– Нета, – сказала она, – я люблю моих сестер. Очень люблю. Но сколько я себя помню, родители перекладывали на меня ответственность за их защиту и заботу о них. Иногда мне кажется, родители забывают, что мне всего двенадцать и я не могу добиться от них настоящего послушания. Иногда они слушаются, но бывает, что сестры видят во мне такого же ребенка. Я стараюсь изо всех сил, но родители требуют от меня слишком много. И, честно говоря, иногда мне хочется быть просто ребенком и ни за кого не отвечать. Бывает, я ловлю себя на том, что отвлеклась – лежу в траве, смотрю на облака и думаю о разных красивых вещах или с кем бы хотела быть помолвлена, а о важном забываю. Но тут вспоминаю про свои обязанности и злюсь на себя, что замечталась.

– И на мальчиков тоже смотришь? – хихикнула Нета. Она подмигнула Шошане и похлопала ее по руке.

– Да, и на мальчиков. Но есть еще очень много разных вещей, которые меня интересуют. Иногда я представляю себе, каково это – жить в большом мире. То есть да, мне интересно, кого отец для меня выберет. Но иногда я жалею, что придется выходить замуж. В мире столько всего необыкновенного! Я задумываюсь, что творится в других местах, в городах, далеко от нашего местечка. Тамошняя жизнь немного меня пугает, но мне бы хотелось ее повидать. Я никогда никому в этом не признаюсь, кроме тебя, но мне хотелось бы на время уехать отсюда. Сбежать и посмотреть мир, – сказала Шошана. – Тебе когда-нибудь бывает интересно, каково жить в больших городах?

– Нет, никогда. Я знаю, что там нет ничего хорошего. Во-первых, гои нас ненавидят и они опасны. Им нельзя доверять. Что касается евреев, живущих в городах, они мало отличаются от гоев. Они непохожи на нас. Они все как коммивояжеры, приезжающие в нашу деревню. Много говорят, а доверять им нельзя. Они не знают еврейских законов. А если знают, то не соблюдают. Из того, что я слышала, и судя по тем, кого встречала здесь, у нас, большинство из них не соблюдают кошер. Я своими глазами видела, как один такой торговец ел сыр с колбасой. Меня чуть не стошнило. И поверишь, я слышала, как он разговаривал с паном Штаумбергом из пекарни и сказал ему, что он еврей. Ничего себе еврей, да?

– Но чем они занимаются целыми днями в этих городах? Они ощипывают кур, режут овощи? Они пекут хлеб? На что похожа их жизнь? Тебе разве не интересно? Мне – очень. Я постоянно об этом думаю. И еще думаю: их отцы тоже договариваются о шидухе со свахами? Ой, а еще я читала, что там девушки могут сами выбирать себе женихов. Неужели это правда? – спросила Шошана.

– Я не знаю ответа ни на один твой вопрос, – сказала Нета, – но точно знаю, что тебе лучше бы перестать читать твои гойские книги. Если хочешь читать, читай религиозные труды. Большая удача, что отец вообще разрешил тебе выучиться читать. Мой мне запрещает. Но если твои родители узнают, что ты читаешь гойские книги, они будут в ярости. Откуда ты вообще взяла книги с этими гойскими историями про любовь? Книги про гойских девушек, которые сами выбирают себе мужей? – Нета поцокала языком. – Ой-вэй, если твои родители узнают, тебе несдобровать. Я уверена.

– Я выменяла книги у одного странствующего торговца, который был тут в прошлом году, – ответила Шошана. – За свою золотую мезузу, которую мне подарила тетя, я получила три книжки.

– Ой-вэй! Ты всегда была смелая. У меня духу бы не хватило. А что ты сказала родителям, когда они увидели, что мезуза пропала?

– Солгала. Сказала, что потеряла.

– Лгать грешно, Шошана. Ты это знаешь.

Шошана повесила голову.

– Знаю. Но мне так хочется узнавать новое про мир! Мы сидим, запертые тут, в свой деревне. Живем, как жили наши родители, наши бабушки и дедушки. Я знаю, что в большом мире страшно, но не понимаю, как можно не интересоваться тамошней жизнью?

– Я вот не интересуюсь. Я знаю, что наша жизнь самая лучшая. Мы настоящие евреи. Избранный народ.

Мать Неты вошла в кухню.

– Молодцы, что сидите так тихо. Папа Неты заснул. Он не очень хорошо себя чувствует.

– Надеюсь, ему стает лучше, – сказала Шошана. Но она знала, что Шломи не болен. Нета по секрету рассказала подруге, что ее отец часто напивается, а потом полдня спит.

Сара повернулась к Шошане.

– Ты молодец, что пришла помочь Нете готовить суп. Она терпеть не может ощипывать куриц. Я это знаю. Но ведь надо же учиться, правда?

– Я учусь, мама, – тихо ответила Нета.

– Хорошо, хорошо. Я знаю, что ты стараешься, милая. И это правильно, потому что так ты готовишься к замужней жизни, – сказала ее мать. Она обратилась к