Другая сестра Беннет - Дженис Хэдлоу

с ее привычного места, она быстро передала ее мистеру Коллинзу, прежде чем тому была предложена какая-либо альтернатива.

– Быть может, эта книга более соответствует вашим вкусам, сэр?

– Ах да, «Проповеди» Фордайса! – одобрительно ответил гость. – Весьма верный выбор!

Мэри опустила глаза и улыбнулась, пытаясь скрыть гордость, пока мистер Коллинз открывал знакомые ей страницы и приступал к чтению. Он читал книгу именно так, как и следовало того ожидать – медленно, важно и с преувеличенной торжественностью. Мэри была взволнована, услышав хорошо известные ей фразы, прочтенные вслух без иронии или презрения. По мере того, как голос гостя звучал все громче, она начала размышлять, не было ли у них с кузеном других общих интересов – читал ли он «Проповеди» Блэра или, быть может, даже что-то из произведений епископа Беркли? Как волнующе было бы обсудить их с единомышленником! Ее мысли оказались так заняты этими огромными возможностями, что она не заметила, как Лидия заерзала от скуки на другом конце комнаты, и внезапное восклицание сестры стало почти таким же большим сюрпризом для самой Мэри, как и для мистера Коллинза.

– А вы знаете, мама, что наш дядя Филлипс поговаривает о том, чтобы прогнать Ричарда, и если он это сделает, то его наймет полковник Фостер? Завтра я отправлюсь в Меритон, чтобы побольше об этом разузнать.

Две старшие сестры тут же попросили Лидию придержать язык, а миссис Беннет принялась горячо извиняться. В действительности только Мэри искренне сожалела, что продолжения не последует, поскольку мистер Коллинз был серьезно оскорблен и закрыл книгу, обиженно нахмурившись.

– Я часто замечаю, сколь мало интересуют молодых леди книги серьезного содержания, хотя и написанные исключительно для их пользы. Признаюсь, это меня удивляет.

Как раз в этот момент наконец подали кофе, и, пребывая в совершенном смятении от сложившейся ситуации, Мэри наклонилась к мистеру Коллинзу и попыталась успокоить его оскорбленное достоинство:

– Мне очень жаль, что вы не закончили ваше чтение, сэр. Я большая поклонница доктора Фордайса и много раз читала его проповеди. Знаете ли, ведь это мой экземпляр.

– Рад слышать, что одна из вас заинтересована в рациональных наставлениях. Несомненно, ничто так не благотворно для юных леди, как хорошо выверенное чтение, хотя не все склонны ценить его важность.

Он бросил оскорбленный взгляд на Лидию, которая, поглощенная тихим, доверительным разговором с Китти, ничего не замечала. Мэри не сдавалась.

– Раз уж вы так высоко цените доктора Фордайса, мне бы очень хотелось услышать, какие другие авторы вам нравятся. Не все молодые женщины равнодушны к произведениям серьезного характера. Я очень хочу отыскать для себя другие книги, которые могут быть полезны.

– Это очень похвально с вашей стороны, и я рад это слышать. Но я надеюсь, вы простите меня, если наш разговор будет отложен на более позднее время. Если позволите, я собираюсь предложить себя вашему превосходному отцу в качестве партнера по нардам. Полагаю, что больше не смогу быть полезен дамам.

Отвесив легчайший заискивающий поклон, мистер Коллинз ушел.

В ту ночь, лежа в постели, Мэри прокручивала в голове события прошедшего дня. Без сомнения, их гостя нельзя было назвать приятным человеком. Его манеры были напыщенными, горделивыми, а за то короткое время, что он провел в их обществе, кузен сделал все мыслимое и немыслимое, чтобы выставить себя на посмешище. И все же, несмотря на все его недостатки – или, возможно, даже из-за них, – тот проблеск сочувствия, которое Мэри испытывала к нему, когда мистер Беннет поощрял мистера Коллинза демонстрировать все более изобличающие доказательства своей глупости, не угас полностью. Ей казалось, что под его натянутой и искусственной манерой держаться ей удалось уловить что-то неопределенное – нервозность, скрытую за ухмылкой. Он не был в ладах с самим собой, и Мэри никак не могла отделаться от чувства жалости. Она знала, каково считать себя не на своем месте и всегда ошибаться, и полагала, что то же самое происходит и с ним.

Его выбор Фордайса лишь усилил чувство родственности душ. Правда, мистер Коллинз не воспользовался случаем, чтобы обсудить с ней другие произведения подобного рода, а Мэри вынуждена была признать, что его манера говорить отнюдь не демонстрировала наличие у него острого и блестящего интеллекта.

Но, возможно, во время его пребывания здесь она сможет узнать больше о его вкусах. Они могли бы читать вместе и обсуждать прочитанное в конце тихих утренних занятий. Она представляла, как мало-помалу завоевывает его доверие, поощряет его думать о ней как о партнере в серьезных стремлениях.

Внезапно Мэри с удивлением осознала, в каком направлении движутся ее мысли. Возможно ли, что она рассматривала мистера Коллинза в качестве возможного жениха? Она оказалась потрясена и немного пристыжена. Она не собиралась думать о нем в подобном свете, но все же не могла отрицать, что такая перспектива начала вырисовываться у нее в голове. О чем она только думала? Она познакомилась с ним всего несколько часов назад, а его личность едва ли могла увлечь или заинтересовать ее. Да, она действительно сожалела о том, как обошлись ее родственники с ним и, конечно же, с Фордайсом. Но ведь общего пристрастия к литературе было явно недостаточно, чтобы начать думать о нем как о потенциальном муже?

Шарлотта, безусловно, посмеялась бы над ее опасениями, заявив, что пара, объединенная общими интересами, имеет такой же хороший шанс обрести счастье, как и любая другая, а признание трудов доктора Фордайса может стать более прочной основой для брака, чем бурная влюбленность. Рациональный ум Мэри видел смысл таких доводов, но когда она применила их к себе и мистеру Коллинзу, ее дух дрогнул. Она думала, что со временем научится жить с человеком, которого не любит, если именно такая судьба была ей предназначена. Возможно, она станет так же хороша в том, что касается практических преимуществ союза без любви, как и Шарлотта. Однако она не была уверена, что сможет вечно оставаться связанной с мужем, которого не уважала. Брак ее родителей, который всегда был у нее перед глазами, слишком ясно демонстрировал печальные последствия такого выбора. Туда, где не было настоящего уважения, приходили впоследствии презрение и горечь. Если она всерьез рассматривала мистера Коллинза как спутника жизни, то должна была найти в нем что-то стоящее, иначе ей вообще не следовало о нем думать.

Поначалу это казалось нелегкой задачей. Когда Мэри вспомнила, какими всевозможными способами он унижался в течение целого вечера, ее сердце упало. Но она заставила себя думать более хладнокровно, попытаться отбросить первые впечатления, которые он произвел, и, благодаря небольшим усилиям, ее решимость в конце концов оказалась почти равной вызову.

Взглянув на мистера Коллинза бесстрастно, можно было бы утверждать, что ни один из