Смертельно прекрасна - Эшли Дьюал

Я прохожусь пальцами по черному столу, улыбаюсь, увидев учебник по биологии, и вдруг думаю, что теперь мне точно не до этого идиотского предмета. Вот и оправдание!

Неожиданно мой взгляд натыкается на рамку с фотографией. Я аккуратно поднимаю ее и подношу к глазам, потому что вижу предметы еще смазано из-за напухших век. Фото довольно старое, края смяты, ободраны. На снимке мужчина, женщина и мальчик лет пяти с пышной, черной шевелюрой, которая прикрывает его нефритовые глаза. Я понимаю, что это Мэтт. Тут же. Совсем маленький. С одной стороны, наверняка, его отец, а с другой…

Мне трудно дышать… Пальцы стискивают рамку, и я сжимаю зубы так дико, что мне становится жутко больно. Я резко опускаю фотографию. Прикрываю пальцами лицо, так и стою, сгорбив плечи, словно оказываюсь абсолютно беззащитной.

Что со мной творится? Что происходит? Я не хочу верить, но не могу! Факты, они не перестают сваливаться мне на голову и барабанить по ней с невероятной силой. Я устала и напугана. Я не хочу, не хочу принимать все это. Не хочу.

— Ари, в чем дело? — Хэрри оказывается рядом, и мне приходится посмотреть на него. Парень озадачено жмурится. — Все в порядке?

— Нет, Хэрри. Не в порядке.

— Ты чего?

Я протягиваю парню фотографию и отрезаю:

— Я видела эту женщину.

— Какую женщину? Маму Мэтта? Но как ты…

— Сегодня. Я видела ее сегодня на стадионе.

— Ты не могла… — Хэйдан нервно усмехается и забирает у меня рамку. Он смотрит на нее, а потом переводит растерянный взгляд на меня. — Она ведь умерла пять лет назад.

Горло наваливается кирпичами, горечью. Я сглатываю и шепчу:

— Знаю.

Неожиданно распахивается дверь, и заходит Мэттью. Он протягивает мне бардовый кардиган и кивает.

— Возьми. Другой женской одежды у меня нет, а это на днях оставила Джил.

Я натянуто улыбаюсь. Отлично. Одежда верующей католички на плечах ведьмы. Так и не поймешь сразу, смеяться или плакать. Мэтт переводит взгляд на Хэрри и хмурится:

— Все в порядке?

— У меня? Да, конечно. В смысле, все странно. Но в порядке. — Парень едва не роняет на пол рамку с фотографией, но вовремя хватается за нее пальцами и ставит на место. — Не знаю, как вы, а я хочу есть. Ари, ты хочешь есть? Уверен, что хочешь.

Он хватает меня за талию, тянет к двери, а я недоуменно свожу брови:

— Что ты делаешь?

— Не говори ему… — Едва слышно отрезает он мне на ухо. Его глаза становятся просто огромными, налитыми жалостью. — Слышишь? Не говори, Ари. Не надо.

Не знаю, почему он так реагирует, но не сопротивляюсь. Наверно, о маме Мэтта тут не распространяются, а я не хочу раскрывать старые раны, пусть и должна, наверное.

В конце концов, я отрезаю:

— Еда — это хорошо. — Надо же подыграть Хэрри. — Я бы съела целого слона.

— Ну, слона у нас нет. Но есть отменная индейка.

— А сегодня день благодарения?

— Сегодня день благословения.

— И кого будем благословлять?

— Тебя и твое чувство юмора, — обращаясь к Хэрри, ворчит Мэтт, но тот отмахивается и вновь переводит на меня довольный взгляд.

— Благословим этот день, ведь ты, черт возьми, жива. Верно? Благословим твою тетю Мэри-Линетт, которая вовремя оказалась рядом, и меня, ведь я прирожденный доктор. Так и не скажешь, что всего полчаса назад у тебя на руках не было живого места.

— А ты умеешь разрядить обстановку… — Невесело смеюсь я, спускаясь за парнем по лестнице. Наверняка, круто скрывать страх за маской безразличия, улыбаться, делать вид, что все прикольно и интересно. Вот только я никак не могу согнать с лица это выражение тупой растерянности, словно происходящее — нереально, и я крепко сплю в своей постели.

Дом Нортонов небольшой, уютный, обычный, с гостиной и маленькой кухней. Здесь не пахнет травами, настойками; нет темных коридоров и черно-белых фотографий. Здесь в комнатах светло, часы не стучат, как сумасшедшие, а оконные рамы не трещат от порывов ветра. Пол не скрипит, люстры не мигают, мансандра не завывает нечеловеческим тоном. Здесь обычный, милый дом с милыми родителями и братьями, здесь, черт подери, именно так, как должно быть в нормальных семьях! Хотя, что мне известно о нормальных семьях?

Хэйдан усаживается за барную стойку, а Мэттью достает из холодильника салаты и еще много всякой всячины. Я не хочу набрасываться, но неожиданно понимаю, что есть и, правда, сильно хочется. Дожидаюсь, ценой огромных усилий, пока Мэтт усядется за стол, и накидываюсь на мясной салат, как ненормальная. Ха. У нас это семейное, видимо.

— Останешься сегодня у нас. — Прожевывая, сообщает Хэрри. Делает глоток сока и на меня смотрит так, будто уже все давным-давно решил. — Будешь спать в гостевой комнате.

— Я не могу.

— Ладно, так уж и быть, уговорила, ложись у меня.

— Хэрри, я не могу у вас остаться.

— И почему?

— Потому что у меня есть свой дом.

— Ага, где тебя поджидает невесть что. Или кто. — Парень указывает на меня жирным пальцем и встряхивает волосами. — Нет уж, Ари.

— Он прав. — Вступается Мэтт. — Ты не должна уходить. Мы ведь не знаем, безопасно ли сейчас у тебя. Что если твоя тетя до сих пор не в себе?

— Это я и должна выяснить.

— Выясним завтра, когда взойдет солнце, и все такое. — Хэйдан нервно улыбается. — Я не думаю, что возвращаться на ночь — отличная идея. Уже пять часов. Скоро стемнеет.

— Я не смогу вечно прятаться у вас.

— Потерпи хотя бы день. — Настаивает Мэтт и откладывает вилку. — Ты говоришь, что не станешь рассказывать взрослым, не привлечешь полицию — что полная глупость, если у тебя возникнет желание, спросить мое мнение. И я не против. Точнее, против, но это твое дело, Ари. Однако если ты отказываешься от помощи остальных, не лезь в пекло.

— Полиция никак мне не поможет… Они лишь поднимут шум, люди начнут не просто шептаться у меня за спиной, но и примутся высказывать свое мнение мне прямо в лицо.

— Тебя едва не убили, а ты рассуждаешь о том, как бы взять и вернуться обратно?

— Я просто…

— …спятила. Ты забыла о том, как испугалась? — Тихо спрашивает Мэтт. Уж он-то не забыл, уверена. Я сидела с ним в комнате до прихода Хэрри и стонала, как подстреленное животное. — Если не собираешься привлекать помощь, хотя бы не суйся туда больше.

— Я не могу не соваться в собственный дом, Мэтт.

— Какой же это дом, если тебя могли прикончить?

— Ты…, ты просто не понимаешь. — Прикрываю ладонями лицо и протяжно выдыхаю. Понятия не имею, как объяснить то, что чувствую, тем более что сама, в глубине души, не хочу возвращаться в коттедж Монфор-л'Амори. — Я ведь понимала, чувствовала, здесь все не так просто. Я испугалась, и мне до сих пор страшно. Но я не удивлена.