Смерть в Занзибаре - Мэри Кей

– Но ведь само собой разумеется, что убийца не будет при свете дня разгуливать по людной улице и входить через парадную дверь? Гораздо вероятнее, что он прокрадется вдоль кустарника или чего-то подобного.

– Это только свидетельствует, – сказала мисс Бейтс, – как мало вы знаете то, о чем говорите. Вы могли бы тайком выйти из дома мистера Хонивуда через кустарник, воспользовавшись кухонным выходом в сад. Но там стоит замок с защелкой, и эту дверь нельзя открыть снаружи. А поскольку вокруг дома идет высокая стена, единственный вход для того, кто не захочет заниматься симпатичным подозрительным лазанием по стене, как раз через парадные ворота. И я действительно знаю, о чем говорю, поскольку так получилось, что я хорошо знакома с этим домом.

– Настолько хорошо, – весело сказал Найджел, – что еще немного, и мы начнем дрожать от страха, раздумывая, не вы ли сами совершили это!

Обветренное лицо Миллисент Бейтс пошло неприятными красно-бурыми пятнами, и Гасси сердито бросилась ее защищать.

– Вы, кажется, изволите смотреть на убийство, как на шутку, мистер Понтинг. Но смерть старого знакомого едва ли является для нас поводом для шуток.

– О Господи! О-господи-о-господи-о-господи! – запричитал Найджел. – Что мне остается! Я правда извиняюсь! Дорогая моя мисс Бейтс, вы ведь знаете, что я совсем не имел этого в виду! Это мое испорченное, извращенное чувство юмора. Скажите же, что вы меня прощаете!

Миллисент махнула своей большой и сильной рукой, как бы отгоняя надоевшее насекомое, и мрачно сказала:

– Не мелите чепуху! Это я виновата, что заговорила об этом. Но меня это просто заинтересовало, когда я сообразила, что запросто могла пройти мимо этого мужчины.

– Или женщины, – мягко вставил Ларри Даулинг.

Миллисент Бейтс быстро повернулась лицом к нему.

– Почему вы об этом говорите? – резко спросила она.

– Просто так. Ведь это точно так же могла быть и женщина. Ничто не свидетельствует против этого – если судить по газетам. Вы их не читали, иначе вы бы увидели, что у него в тот день был посетитель женского пола. Она даже предусмотрительно оставила после себя носовой платок – и даже с монограммой.

– О, – сказала мисс Бейтс с сомнением в голосе. – Я об этом не подумала. Да, я полагаю… что это возможно.

– Какой-нибудь миленький орнамент Женской лиги города, проступающий сквозь туман на пути к сокровищнице! – хихикнул Найджел. – О Господи! Я снова за свое! Это мое извращенное чувство юмора. Больше я не скажу ни слова!

Миллисент не ответила на колкость, лишь одарила его долгим недоброжелательным взглядом. Но неожиданно в ее лице – в застывшем его выражении и сузившихся глазах – появилось нечто, дающее понять, что его слова о чем-то ей напомнили. Или что-то подсказали. Что-то совершенно невозможное, и все же…

Никто ничего не говорил, и на протяжении целой минуты в комнате царила странная напряженная тишина, а затем Миллисент кивнула мистеру Понтингу. Короткий, резкий кивок человека, которому была представлена новая точка зрения, и он ее одобрил.

На другом конце стола Ларри Даулинг наклонился вперед легким, быстрым движением, напоминавшим бросок хищника, и энергично произнес:

– Так вы все же полагаете, что это могла быть женщина – женщина, которая была с ним знакома!

Однако, если он ожидал, что мисс Бейтс смутится и признается в чем-то, его ждало разочарование. Миллисент повернулась, чтобы посмотреть на него, и, успешно выразив свое неудовольствие тем, что увидела, нахально спросила:

– Вы что-то спросили, мистер Даулинг?

Ларри Даулинг вспыхнул и откинулся назад.

– Э… нет, ничего.

– Вот за это спасибо, какое облегчение! – прогудел Тайсон. – Меня это убийство уже достало. Давайте поговорим о чем-нибудь еще.

– Да, да, давайте, – сказал Найджел. – Убийства в общем-то не совсем отвечают обычному представлению о милой застольной болтовне. Они такие отвратительно пролетарские. Сам я никогда не могу понять, почему кто-то любит слушать рассказы о них.

Амальфи засмеялась своим очаровательным грудным смехом и сказала:

– Не будьте таким чувствительным, дорогой Найджел. Все мы обожаем хорошее убийство. Посмотрите, как они заполняют собой воскресные выпуски газет под аршинными заголовками. А как вы сами отреагировали на это убийство? Да никто кроме вас и словечка не мог вставить! – Она обернулась к хозяину дома и сказала: – Тайсон, вам полагается развлекать нас. Если вам не нравятся убийства, поговорите о чем-то другом. Все равно о чем. Расскажите нам об этом доме.

– Что же вам рассказать о нем? – спросил Тайсон. – Утверждают, что он был построен около полутора столетий тому назад вконец измученным супругом, чья вторая жена никак не могла ужиться с первой. Но если вы захотите вызубрить его историю, мой покойный дядя Баркли написал крайне скучную книгу об этом доме, которую опубликовал за свой собственный счет в конце 1890-х годов и навязывал своим друзьям. Вы, наверное, видели одну такую у Гасси – она переплела ее в красный сафьян и выставила на пианино, дабы компенсировать тот факт, что она ее вообще не читала. Несколько экземпляров вы найдете и здесь, они валяются повсюду. Все исторические и архитектурные сведения вплоть до мельчайших чертовых деталей. Я бы не рекомендовал ее в качестве легкого чтива. Но пусть это вам не мешает, если вам это действительно интересно.

– Мне – нет, – сказала Амальфи. – Во всяком случае, не до такой степени. Все вы сегодня ужасно скучные, а я хочу, чтобы меня забавляли и развлекали.

Она повернулась и томно улыбнулась Эдуардо, который со всей готовностью отреагировал на это приглашение, и вскоре они покинули столовую и отправились пить кофе по-турецки на террасе перед окнами гостиной, где Гасси снова требовала предоставить ей газеты из метрополии.

Тайсон отправился на поиски и, вернувшись, сообщил, что он не смог их найти, но через несколько минут Найджел томно проплыл через террасу, держа в руках запакованный в бумагу пакет, который он передал своему работодателю с весьма выразительным поднятием бровей, которое не осталось незамеченным участниками беседы.

Лондонские газеты прибыли с тем самым самолетом, который утром привез из Найроби гостей Фростов, и были доставлены в «Кайвулими» только под вечер. Пакет даже еще не вскрывали.

– Мне показалось, будто ты сказал, что прочел их? – с видом обвинителя произнесла Гасси.

Тайсон сделал вид, что не слышит ее, а сам торопливо удалился на дальний конец террасы, где Амальфи Гордон, временно оставленная в одиночестве, прислонилась к каменной балюстраде и смотрела между деревьями туда, где луна расстелила золотую дорожку по спокойному морю.

– Красиво, не правда ли, – сказал Тайсон, бросая якорь рядом с ней. – И так тихо. На свете мало мест, подобных этому. А скоро вообще не будет. Прогресс нередко бывает весьма грубоват.

– Не старайтесь быть торжественным и мрачным, дорогой, – упрекнула его Амальфи. – Есть тысячи мест таких же красивых, как это. И таких же тихих.

– Вот тут вы ошибаетесь, – сказал Тайсон, опершись локтями о теплый камень. – Я много чего повидал в этом мире. Чертовски много! Но в этом острове есть что-то особенное. Что-то такое, чего я больше нигде не встречал. Знаете, какой звук самый распространенный на Занзибаре? Смех! Пройдитесь по улицам маленького городка в любое время дня и ночи, и вы услышите его. Люди смеются. Их веселье, их хорошее настроение странным образом согревают даже такое сморщенное, изъеденное ржавчиной и высохшее сердце, как мое, и это единственное место, которое я встречал, где черные и белые и люди всех промежуточных оттенков, кажется, способны жить вместе в полной дружбе и гармонии, без какого-либо разделения по цвету кожи. Это просто живое доказательство и практическая демонстрация того, что такое возможно. Все они, вне зависимости от их рас, каст или религий, являются лояльными подданными Его величества султана – да живет он вечно! – и все вместе преуспевают. Но так будет не всегда. В конце концов кто-то – типа Джембе – сумеет это разрушить. Да, бывают времена, когда я готов согласиться со скучным старым фанатиком, моим покойным дядей Баркли, что прогресс груб.

Амальфи с отсутствующим видом срывала и нюхала бутоны жасмина, а на ее лице играла абстрактная улыбка человека, которого нисколько не интересует тема разговора, но имя Джембе привлекло ее внимание, она выронила цветы и быстро сказала:

– Тайсон, дорогой, это напомнило мне кое о чем. Прошу прощения, что я затрагиваю подобные вопросы, однако как вы считаете: действительно никто из нас не может покинуть этот дом до тех пор, пока полиция не установит, кто дал порцию яда этому противному маленькому арабскому агитатору в Момбасе?

– Господи Иисусе! – благочестиво воскликнул Тайсон. – Если бы это было так, мне бы пришлось всю дорогу жить с кучей гостей, а я не уверен, что мой организм выдержал бы это. Впрочем, как и ваши! Нет, это вопрос всего лишь одного-двух дней, пока они проведут несколько допросов. Они, возможно, будут спрашивать, не видел ли кто-либо из вас, как кто-то разговаривал с ним в аэропорту. Или стоял рядом с ним. Что-то в этом роде. А в чем дело? Вы подумываете о том, чтобы сократить ваш визит к нам? Я полагал, что вы останетесь у нас, по крайней мере, недели на три.