Холодное солнце - Анита Шивакумаран

томаты и лук, Патель добрался до арбузов. И – чудо – пальцы сомкнулись на рукояти тесака. Он развернулся и вскинул нож, словно Тор – свой молот.

Положение сил изменилось. Явно обескураженные, нападающие подались назад и переглянулись в расчете на взаимоподдержку. Патель зарычал на них, повинуясь эмоциям субтропического накала. Противники ретировались по одной из миллиардов троп, теряющихся между хибарами. Сбитый с толку этим внезапным и благоразумным отступлением, Патель стоял с вознесенным к небу тесаком, точно герой из тех низкосортных фильмов, постерами к которым были украшены городские здания.

Чандра… Патель обернулся. Она стояла спиной к нему, один из нападающих – прямо перед ней. Тишину прорезал вой. Чандра шагнула в сторону и опустила руку. Мужчина пятился, выл и тер глаза. Чандра убрала в задний карман что-то небольшое. Баллончик с перцовым спреем, догадался Патель. Такое работало безотказно. Потом он обратил внимание на второго, лежащего на земле без сознания. На лбу у него кровоточила рана.

Чандра оглянулась и увидела спасающихся бегством налетчиков.

– Хватайте их! – крикнула она Пателю.

Сержант повиновался. С тесаком наперевес он бросился в погоню – по узким тропам, между хибар, где женщины, сидя на корточках, чистили лук или шелушили горох и глазели ему вслед. Пробегал сквозь темные лачуги. Кто-то из обитателей спал, кто-то просто маялся бездельем.

– Простите, виноват, извините, – на бегу извинялся Патель.

Женщина втянула ноги под плетеный поднос, на котором перебирала луковицы. Рядом дожидались, когда их расколют, несколько кокосов. Другая женщина укачивала ребенка; Патель услышал позади испуганный плач.

Впереди мелькнуло синее лунги, белая рубашка, черные вьющиеся волосы. Мелькнуло – и скрылось из виду. Сержант все петлял между лачугами. В ушах отдавалось биение сердца, сливаясь с хриплым дыханием.

Патель налетел на беглецов перед светофором, когда трущобы внезапно закончились у оживленного перекрестка. Пересечение трех главных дорог, нескончаемый гул сигналов. Сквозь пыльную завесу Патель увидел, почему беглецы вдруг замешкались. Дорожная полиция. Всего в нескольких ярдах, у обочины. Двое полицейских сидели во внедорожнике, и все их внимание было приковано к Пателю и двум хулиганам.

– Полиция! – прокричал сержант. – Хватайте их!

Он подскочил к ближайшему из беглецов и со второй попытки схватил его за ворот футболки. Краем глаза увидел, как его приятель выбежал на дорогу. Открылась дверца внедорожника, и на горячий асфальт ступил полицейский; массивное тело по инерции качнуло в сторону. Стиснув зубы, он устремился в погоню. Машины взвыли хором сигналов. Маневрируя среди машин и скутеров, патрульный догнал беглеца, зажатого между «Темпо» и автобусом.

– Попался…

Мимо на скутере прокатила беззаботного вида старушка и, безразличная к происходящему, попыталась протиснуться вперед, готовая рвануть с места и оставить позади весь прочий неуклюжий четырехколесный транспорт.

Патель вновь переключил внимание на своего пленника, ужесточив захват. Тот, мыча и извиваясь, попытался ударить его коленом в пах. Сержант увернулся, но мужчина сумел вырваться. Патель не заметил удар – перед глазами вдруг все вспыхнуло, а затем затуманилось.

Следующее, что он отметил, – это все та же старушка: она по-прежнему катила на своем скутере, но картинка перевернулась на девяносто градусов – камера опрокинулась набок. Скутер катился сверху вниз, мимо автомобиля, из окон которого таращился водитель.

– Ну что за суета…

Старушка покачала головой, глядя на него. Экран мигнул; на месте старушки возникло лицо Чандры. Ее рот беззвучно открывался и закрывался. Патель пошарил в поисках пульта, чтобы прибавить звук. И провалился во тьму.

Глава 19

Патель держал в руке сломанные очки и разглядывал расплывающиеся городские пейзажи. Авторикшу трясло и качало; водитель словно и не знал о существовании каких-либо правил и окружающем трафике. Эта поездка, как и всё за время пребывания в Индии, на корню подрывала все его понятия о правильности. Тело содрогалось и подскакивало на каждой выбоине. Локоть пульсировал, в лодыжке похрустывало, в ушах звенело.

В крохотном зеркале заднего вида маячила повязка на голове. В ней Патель не узнавал сам себя и невольно задумывался: а кто же он на самом деле? Изнеженный индийский мальчик, который добился серьезных результатов в крикете, а затем, в возрасте двадцати двух лет, внезапно был вышвырнут из спорта. Уход с поля из-за травмы, высвечивалось на табло, когда он уходил с поля, потирая запястье, равнодушный к боли. Он спокойно перенес операцию и физиопроцедуры. На время, думал он, это только на время… Затем в мозг просочилось слово навсегда, и боль засела глубоко внутри. Уход с поля из-за травмы навсегда. Несколько раз он одевался и брал биту, намереваясь пойти и проломить череп хирургу. Однако он был не таким. Он улыбался и благодарил его, благодарил хирурга, когда тот сообщил о неудачной операции на сухожилиях. Благодарил его. Улыбался ему. Эти гребаные приличия. Тоже мне английский джентльмен…

Рикша резко повернул. Патель съехал вбок на скользком сиденье, налетев лодыжкой на металлический выступ.

– Аккуратнее, – бросил он в бритый затылок водителя.

Тот посмотрел на него в зеркало, как на диковинное бешеное животное.

Патель снова взглянул на свое отражение и увидел в глазах дикий блеск, какого прежде не замечал. Ни разу за всю свою жизнь он не съезжал с катушек, даже на миг не превращался в диковинное животное. После травмы окружающие благосклонно отмечали его стремление собраться с духом. По совету матери Патель поступил на курс криминологии. Он был довольно возрастным студентом и не пользовался громкой славой. Никто на его потоке не интересовался крикетом. Это был обычный университет, где обучались множество ребят из рабочего класса. Патель не проводил с ними время. Уже не такой юный, чтобы напиваться, он все же любил выпить, но при этом ему хватало благоразумия, чтобы не ввязываться в споры и драки. Время от времени возле него появлялся какой-нибудь любитель крикета, но вскоре звезды в его глазах тускнели, и Патель превращался в обычного человека, притом довольно скучного. И позднее, на службе, которая заключалась в усмирении нарушителей порядка, он всегда полагался на подкрепление, четкие процедуры и стандартный набор фраз, адресованных пьяным хулиганам или агрессивно настроенным лицам. Он проходил курсы по мягким и эффективным методам задержания, и всегда – исключительно в присутствии напарника – все сводилось к ритуалу зачитывания прав.

Коляска снова подскочила. Боль пронзила ушибленный локоть.

Но это… Столь непредсказуемое безумие… Чандра варилась в этом каждый день, каким-то чудом обеспечивая порядок. Избирательно пользуясь или пренебрегая законом в соответствии с собственными понятиями о справедливости и морали. Шериф на необузданном Диком Западе, как из фильмов, которые Патель так любил в детстве. В действительности