Серебро и свинец, иной вариант - Олег Волынец

На этот раз, отметил про себя Лева, в ней почему-то преобладали мужчины. И вообще народу было значительно меньше, чем в том селении, где они побывали с Красновым, хотя по количеству домов это село уступало ненамного.

— Мало их чего-то. — Старший лейтенант, похоже, пришел к такому же выводу. — Попрятались, что ли?

— Неважно! — отмахнулся Бубенчиков. Замполит еще раз покрутил в руке мегафон и скомандовал: — Начинаем.

На всякий случай Лева зажмурился.

— Здравствуйте, товарищи! — выдохнул Бубенчиков и замолчал.

Лева потянулся было за мегафоном, но тут замполит ожил.

— Здравствуйте, дорогие товарищи крестьяне! — проорал он в мегафон и снова замолк.

До Левы начало доходить. Паузы замполит оставлял по профессиональной привычке — в них как раз должно было укладываться ответное "здрав-ряв-трям".

Замок Бхаалейн Тауринкс ит-Эйтелин заметил издалека. Трудно было не приметить его. Вокруг кирна на добрую лигу раскинулись луга, да и лес, начинавшийся за ними, был редок и ухожен. Видно, помянутый деревенскими друид кудесил больше вкруг владетельского жилища. По-человечески Тауринкс мог его понять, но полагал, что в гильдии таким не место.

А вот чего не было близ замка, так это домов. Обычно — к этому привык друид за годы своих странствий и полагал, что иного не встретит, — рядом с кирном вырастала своя деревня. В краях приграничных селиться около замка безопаснее — в случае чего и дружина под боком, и на заезжего негодяя купеческой наружности и драконьего нутра недалеко жаловаться, да и вообще… В землях срединных ночного налета могли опасаться разве что излишне блюдущие девичью честь молодки, но кто-то все равно стремился присоседиться к владетельскому жилью — не то по старинной привычке, не то в ожидании неких благ, которые вот-вот посыплются из бойниц.

Рядом с кирном Бхаалейн ни одного домишки не было. Сразу за стенами плескался ров — на взгляд Тауринкса, не слишком широкий, зато заселенный, как увидал друид, приблизившись, молодыми пресноводными дракончиками. Чародей одобрительно покивал. Видно, ящеров запустили в ров недавно — у многих еще не отвердели гребни на хребте, — и, судя по крупным головам и раздувшимся белым пузикам, потчевали до отвала. Когда подрастут, держать их следует впроголодь — тогда они, передравшись, изведут самых слабых, и во рву останется три-четыре настоящих чудовища, способных перекусить напополам собакомедведя вроде того, который был убит ши.

Мост был опущен, а надвратная решетка — поднята: видно, замковая стража не слишком опасалась нападения. Да и кто осмелится покуситься на покой кирна? Дикие звери не подходят близко к человеческому жилью, а дикие люди с Беззаконной гряды предпочитают пощипывать купеческие караваны да взимать дань с наотшибных деревушек. Даже часовой у ворот, приметив гильдейский знак на груди Тауринкса, пропустил друида без единого слова.

Тауринкс шел по замку уверенно, не выказывая ни усталости, ни неуверенности, хотя его обессилило и исцеление, и неуверенность от увиденной жизни ши одолевала.

И постепенно Тауринкса брало сомнение — а стоит ли ему тащиться в замок, чтобы передать свое запоздалое предупреждение? Еще и не понимал, а насколько опасны безволшебные ши. Десять дней, отпущенные им старосте Тоуру, давно миновали, и владетель, верно, уже отправил дружинников да чародеев к воротам, чтобы разобраться с пришлыми демонами. Надо ли ноги тереть, чтобы повторить уже давно ведомое?

Но чем ближе друид подходил к замку, тем яснее ему становилось — либо владетель не получил вестей из деревни, либо, что вернее, не придал им значения. Мало ли о чем болтают невежественные порубежники? Ни следов войска не видел Тауринкс, ни признаков начавшейся войны. Хотя, возможно, владетелю Бхаалейна удалось решить дело миром?

Нет, его гонцы смогли бы добраться до лагеря пришельцев и вернуться в кирн так быстро, разве что отворив чародейный створ — а таких таланов не может быть в здешнем захолустье. Отверзательские роды все находятся на императорской службе, и их потомки либо в столице живут, либо несут дозор в гарнизонах и на переходных полях, чтобы державное войско могло по первому зову явиться в любой край обширного Эвейна. А случайных таланов такого вида до обидного мало.

Первым, кто осмелился заступить дорогу непрошеному гостю, оказался дородный мужчина в темно-красном камзоле старинного кроя.

— Коун друид, — проговорил он внушительно, — не позволите ли осведомиться, кто вы и с каким словом явились в кирн Бхаалейн?

— Позволю. — Тауринкс подавил искушение зачаровать толстяка на месте, невзирая на все правила вежества. Кто знает, каким даром тот может обладать, несмотря на отсутствие гильдейского знака? — Тауринкс ит-Эйтелин, гильдии друидов свободный чародей, со срочным делом к владетелю Бхаалейна.

— Мощный Рахтаварин ит-Таварин ат-Бхаалейн едва ли сможет принять вас немедля, коун, — ответил толстяк. — Он занят испытанием силы, и тревожить его…

— А с кем, позвольте узнать, я имею честь беседовать, что вы, коун, беретесь судить, чего может, а чего не может здешний владетель? — поинтересовался Тауринкс.

Человек, хорошо знавший друида, услышал бы в его голосе звон набатного колокола. Но те немногие, кто мог сказать о себе такое, остались на южных пределах.

— Раатхакс ит-Ллайшар, управитель замка, к вашим услугам, коун, — церемонно промолвил толстяк, надуваясь от собственной значимости.

— Веди меня к своему господину, Раатхакс ит-Ллайшар, — прошептал друид громовым голосом, одновременно нащупывая в сознании Раатхакса нужную струнку. — Или, клянусь Керуном, я…

— Хорошо, хорошо, — сдался управитель. — И пусть гнев Рахтаварина ат-Бхаалейна падет на вашу голову, коун друид!

Тауринкс улыбнулся про себя. Все же хорошо обладать властью над живыми тварями! Пускай часто эта власть ложится на плечи бременем, но мгновения, когда ее приходилось применять для восстановления должного, казались друиду счастливейшими. А то, в самом деле, что за блажь — не допускать чародея до владетеля!

Читать мысли впрямую друид не мог, а расспрашивать управителя о талане здешних владетелей после того, как только что запугал его до полусмерти, было не совсем удобно. Поэтому он понял, что ат-Бхаалейны — род движителей, только когда увидал, каково испытание владетельской силы.

Рахтаварин ит-Таварин оказался крупным мужчиной зрелых лет — не жирноватым, как его управитель, а именно крупным, точно тяжести, поднимаемые его чарами, заставляли нарастать мышцы на и без того массивном костяке. Пожалуй, решил друид, в молодости этот силач мог бы поднять коня, не прибегая к помощи магии. Но сейчас, хотя мышцы его перекатывались буграми под тонкой рубахой и пот стекал со лба, он не имел права прикоснуться к каменной глыбе перед собой даже пальцем. Да и не помогло бы это ему. На взгляд Тауринкса, такую махину не подняли бы и десятеро здоровых мужчин. И двадцать не стронули бы. И вообще, как она оказалась в полуподвале одной из башен замка, было совершенно непонятно.

Друид замер на пороге. Каменная громада шевельнулась на своем подпоре, шерхнулась туда-сюда и тяжело осела, ощутимо придавив столбы, на которых покоилась.

— Н-нет-т-т… — с натугой выдохнул владетель, распрямляясь.

— Здравы будьте, коун Рахтаварин, — почтительно поздоровался Тауринкс, отделяясь от двери. Он понимал, как досадно было дородному владетелю уступить в силе тому, кто принес сюда эту глыбищу, и чуял, что лучше бы не тревожить его в таком настроении — но весть была важнее.

— И вам здравия и жизни долгой, коун друид, — отозвался владетель Бхаалейна, оборачиваясь. — С чем пожаловали, гость незваный?

— С дурными вестями, — ответил Тауринкс и примолк.

— Ну что же вы? — с едва заметной издевкой промолвил Рахтаварин ат-Бхаалейн. — Это с добрыми вестями медлить можно, они, как рябина зимняя, только слаще становятся, а злые прежде урожаю срывать надобно.

— На твоей земле, владетель, отворились стоячие камни, — проговорил друид и безо всякой радости увидал, как омертвело брылястое лицо владетеля. — На твою землю явились ши. Только я поостерегусь пока говорить, что пришла беда.

Тауринкс знал, что говорил.

Когда, казалось бы, уже сбежал от ши, зверя толкнуло, и Тауринкс в мгновение ока слетел на землю и потерял сознание.

Очнулся от боли, приглушаемой чужеродными снадобьями в крови. Первой мыслью было очистить кровь, но решил повременить, когда понял, чем его напичкали. Болела ушибленная голова, болели ребра, сломанная рука и трещины в костях рук и ног. Почти не мог пошевелиться, и не только от боли. Тауринкса как будто заковали. Открыл глаза и увидел, что весь в полосах белой материи, под которой камень. Человек в белом увидел, что друид очнулся, и сказал: