Полёт: воспоминания - Леонид Механиков

Разрешение на взлёт было получено в районе семи часов по московскому времени. Понятно, когда Владимир Назаров и Борис Староверов прилетели в район ядерного полигона и стратегической базы ВВС, то U-2 уже ушёл в направлении ещё одного важного военного объекта — полигона зенитных ракетных войск.

«Когда мы приземлились на секретном аэродроме, то руководство авиабазы показало запись воздушной обстановки с радара — U-2 такие спирали над полигоном выделывал, — рассказывает Борис Староверов. — Там ещё раз убедились в том, что разрешение приземлиться здесь получено на самом верху. Я, лётчик, имеющий допуск к ядерным боеголовкам, не мог посещать ничего, кроме столовой, общежития и стоянки своего самолёта, а нам было приказано там нести боевое дежурство в течении 15 дней. Лётчики стратегических бомбардировщиков все завидовали нашему высотному снаряжению, удивлялись: как это мы не страшимся летать на „трубе“».

Обследовав полигон зенитных ракетных войск противовоздушной обороны близ Сары-Шагана, американский самолёт-разведчик U-2 взял курс в направлении ракетного полигона Тюра-Там (космодрома Байконур). К тому времени огромный куст советской ПВО был приведён в высшую степень боеготовности. К перехвату готовились и воины-уральцы, что сыграли главную скрипку 1 мая, но и 9 апреля они вступили в боевую работу.

Рассказывает бывший военный лётчик Борис Айвазян, служивший на Урале в одной из авиационных частей: «Вспоминаю то время, и холодок — по коже… Напряжённо было у нас в конце пятидесятых, да и в шестидесятом не легче.

Почти каждодневно боевая тревога. Беспокойство доставляли американские самолёты, которые нарушали нашу границу на юге.

Плюс к тому — по струйным течениям запускались воздушные шары с разведаппаратурой. На перехват нас начали посылать в 1959-м, когда появился МиГ-19. Правда, лётчики ещё не обладали достаточным опытом для этого. Помню, такой случай был. Объявили тревогу, бежим к самолётам. А в этот момент слышу, что командир полка — отличный фронтовой лётчик полковник Борецкий, можно сказать, на бегу доучивает моего ведомого старшего лейтенанта Игоря Шишелова: „Ты сразу не стреляй, подойди вплотную до метров ста, тогда и пали“. Чуть позже к нашему обучению подключился замкомполка Герой Советского Союза Александр Вильямсон. Подбегает ко мне, я уже в машине сидел, и выдал такое, что и сейчас смешно вспомнить: „Ты знаешь, как пушки включаются?“ Отвечаю, что, мол, примерно знаю. А Вильямсон, как ни в чём не бывало: „Не теряйся, если сразу старт не дадут, то подучим инструкцию, сейчас её принесут, я распорядился…“ Такая напряжённая обстановка… Мы постоянно находились на аэродроме, в высотно-компенсирующих костюмах, в готовности немедленно взлететь. Особенно доставалось нам с капитаном Геннадием Гусевым, как наиболее опытным. Мы с ним только двое из полка в совершенстве освоили МиГ19. Но получилось так, что 9 апреля, когда самолёт — шпион галсировал над наисекретнейшими объектами, мне вылететь не пришлось. По самой простой причине, — я проводил политинформацию. Первыми на аэродроме оказались капитан Геннадий Гусев и старший лейтенант Владимир Карчевский. Командир полка (им стал полковник Александр Вильямсон) приказал лететь ведомым Карчевскому. Тактика наших действий тогда была такая — вылететь со своего аэродрома, сесть под Свердловском и заправиться там, затем бросок под Орск, опять заправка горючим и оттуда — на перехват цели. Пара подходила к Свердловску, когда у Володи что-то стряслось с самолётом. Гусев потом рассказывал, что самолёт Карчевского внезапно потерял скорость и начал валиться на крыло, двигатель, казалось, срезало… Володя катапультировался уже тогда, когда машина начала колёсами чесать по льду. Понятно, парашют не раскрылся и он разбился…» Прервём здесь рассказ Бориса Айвазяна и отметим: советский пилот Владимир Карчевский первая жертва с советской стороны в противоборстве с самолётом-«призраком» U-2, но не последняя.

«Гусев приземлился в аэропорту Кольцова, — продолжает рассказ Айвазян, — готовился к полёту на Орск, но команду так и не дали. Видимо, нарушитель уже ушёл… Потом создали комиссию для расследования катастрофы. Точного заключения, насколько мне известно, выработано не было. А версии такие — отказал двигатель или закончилось горючее. Правда, московская „команда“ пыталась доказать, что лётчик не был подготовлен к полёту и поэтому погиб. Я считаю виновником гибели Володи Карчевского „холодную войну“. Оставим временно без внимания лётчика-истребителя Бориса Айвазяна и отметим, что если для воинов-уральцев в какой-то мере полёт U-2 был неожиданным, то „южане“ уже следили за самолётом-шпионом к тому времени уже около 5 часов».

Вспоминает генерал-лейтенант в отставке Аркадий Ковачевич — в апреле 1960 года начальник штаба воздушной армии, дислоцировавшейся в Средней Азии: «Получилось, что боевой работой частей по пресечению полёта U-2 руководили расчёты двух командных пунктов — отдельного корпуса ПВО и наш — воздушной армии. Так вот когда „невидимка“ приблизился к Тюра-Таму, то я понял, что ракетный полигон — последняя его точка. Больше таких важных объектов поблизости нет. После Тюра-Тама он, видимо, пойдёт строго на юг. Так и оказалось. Впрочем, ошибиться было трудно, анализ показывал: лётчик выполнял тщательно спланированную операцию по разведке наших сверхсекретных объектов. Пока U-2 галсировал над полигоном, привожу в повышенную готовность истребительный полк, самолёты которого могли достать маршрут Тюра-Там — Мары. По нему должен был уходить, по нашим расчётам, иностранный разведчик, это самый кратчайший путь до южной границы. Полк был на самолётах Су-9 — высотных истребителях. Жаль только одного, не могли мы их тогда умело использовать…» Из материалов расследования факта нарушения Государственной границы СССР: «Самолёты Су-9, обладающие более высокими боевыми качествами для перехвата целей на больших высотах и скоростях, были использованы совершенно неудовлетворительно. Лётчик, старший лейтенант Куделя, из-за плохой организации взаимодействия между командными пунктами истребительной дивизии на цель не наводился. Капитан Дорошенко оказался недостаточно подготовленным к полётам на больших скоростях и высотах на этом типе самолёта. Майор Погорелов был поднят и выведен в зону на случай пролёта нарушителя западнее Карши, но на цель не наводился. Два экипажа на Су-9 из состава Бакинского округа ПВО прибыли в район Мары с большим опозданием, когда иностранный самолёт был уже за государственной границей.