Мой любимый шотландец - Эви Данмор

раскрасневшись от вина. Румянец вечно ее выдавал, и это озадачивало Люциана. – Другое дело, что в семье меня звали прелестницей, а Флосси с Миной – умницами. Я всегда думала, что быть прелестной – хорошо, пока Раскин не дал мне понять, что красавица – все равно что дурочка… – Она снова себя оборвала, как ранее в карете. Вспомнила, что пока ему не доверяет. Может, и не будет доверять.

– А как вас встретили студенты мужского пола? – поинтересовался Люциан.

– Женский контингент вызвал у них некоторый энтузиазм, – уклончиво ответила она.

Люциан прищурился.

– Они вас достают?

Хэрриет поерзала.

– Нет.

– Неужели? Ни шуточек, ни взглядов?

– Ну, разве что изредка. Когда я вхожу в лекторий или встречаю их на улице, сталкиваюсь с ними у Блэкуэлла или в Боделианской библиотеке. Скабрезности они обычно выдают на латыни, которой я вполне владею.

– Понимаю, – пробормотал Люциан с каменным лицом.

Хэрриет встревожилась.

– Вы говорили, что не станете возражать против моей учебы!

– Я не возражаю, – заверил он. – Сегодня вы познакомитесь с Карсоном – своим новым охранником.

Ее лицо вытянулось.

– Знаете, что случилось с предыдущим? – уколол Люциан.

Хэрриет смущенно отвела взгляд.

– Я попросила отца дать ему рекомендацию, – наконец сказала она. – Насколько мне известно, Грейвс вернулся на службу в лондонскую полицию.

Позаботиться о рекомендации – достойный поступок, хотя увольнение тот вполне заслужил.

Вид у нее стал подавленный, и Люциан решил сменить тему.

– Особняк вам понравился? – поинтересовался он.

Хэрриет вежливо кивнула.

– Если хотите, поменяйте что-нибудь на свой вкус.

– Благодарю. – Она отставила бокал. – Могу ли я спросить, почему вы не держите прислугу?

Вчера она заметила отсутствие челяди и, к своей чести, даже не упала в обморок.

– Повар и парнишка Томми вам не понравились? – поинтересовался Люциан.

– Они вполне годятся, – быстро проговорила Хэтти, – однако Томми еще слишком мал.

– Ему двенадцать, – сообщил Люциан. – Он достаточно взрослый. Я нанял бы девушку разводить камин у вас в комнате, но подумал, что вам захочется выбрать ее самой.

– Конечно, спасибо. Как насчет дворецкого, камердинера, экономки? Горничных, лакеев, конюхов?

– Мне они не нужны. Комнат я использую мало, одеваюсь сам и удобству предпочитаю уединение. – К тому же он не привык воспринимать людей как живой инвентарь и не любил толпу. Неудивительно, что Хэрриет нервничает. Новая книга по этикету для джентльменов напомнила Люциану, что в высшем свете принято множество четко оговоренных правил. Вероятно, Хэрриет знает, каким бархатом отделывать лацканы на каком сюртуке, как подписывать письма для разных адресатов, и с ее точки зрения дома все устроено на варварский лад.

– Значит, Мэтьюс у вас мастер на все руки? – спросила она.

– Отчасти.

– Он играет на флейте, – заметила Хэрриет. – Я слышала вчера вечером и сегодня утром.

Люциан подумал, что следует нанять больше челяди, чтобы она могла устраивать дома приемы, и ужаснулся. Может, выделить ей для званых обедов специальный особняк? Впрочем, он ведь собирался наладить отношения в обществе.

– Скоро вы обнаружите, что Мэтьюс одержим музыкой.

– Он прекрасно играет, – откликнулась Хэрриет. – Наверняка получил превосходное образование. Как он попал к вам в помощники?

Люциан не сразу понял, зачем в тот момент сказал ей правду.

– Я нашел его в долговой яме.

Ему удалось ее скорее заинтриговать, чем шокировать.

– Почему?

– У него проблемы с азартными играми. Может, потому и флейтой так увлекается, – добавил Люциан. – Зацикленные на чем-либо люди бывают одержимы разными страстями.

– Я имела в виду, почему вы взяли в личные помощники арестанта? – прошептала она.

– Компромат, – пояснил он. – Мой помощник знает о моих делах больше любого человека в Лондоне. Трепать языком Мэтьюс не станет.

– И долго он на вас работает? – встревоженно спросила Хэрриет.

– Три года.

Вероятно, ее шокировало бы, расскажи он, как вызволил Мэтьюса благодаря тому, что тот успел побывать секретарем Ратленда. Источник предупредил Люциана, что граф оставил его гнить в тюрьме. Сведения о финансовых делах и слабых местах Ратленда, выжатые из Мэтьюса в первую же неделю, оказались на вес золота. Ленч подали, и Хэрриет ела в задумчивом молчании, в то время как Люциан не сводил с нее похотливого взгляда. Он ничего не мог с собой поделать – девушка обращалась со столовыми приборами столь изящно, что буквально его заворожила. Похоже, она уловила направление его мыслей и попробовала возобновить беседу.

– Почему вы не в Нью-Йорке? – поинтересовалась Хэрриет. – Насколько я понимаю, нью-йоркская фондовая биржа крупнее, чем лондонская.

– Гораздо.

– Правда ли, что американцы больше ценят тех, кто всего добился сам?

– Американцам все равно, откуда ты взял деньги, если их много, – подтвердил Люциан. – Нью-йоркское общество разработало свою иерархию – к примеру, там ценится, чьи предки прибыли раньше и заграбастали землю первыми.

Она пошевелила рыжими бровями.

– Я заметила, что количество долларовых принцесс, ринувшихся в Лондон в поисках титулованных женихов, растет с каждым годом.

– Вы против?

– Вовсе нет, – ответила она, пожав плечами. – Но разве можно одновременно одобрять революцию и гоняться за титулами?

– Старина Георг наверняка в могиле вертится, – кивнул Люциан, и ее тихий смешок едва не заставил его улыбнуться.

Он посмотрел в свою тарелку, Хэрриет опустила взгляд на колени. Пока он наблюдал за молодой женой из-под опущенных ресниц, в голову пришла странная мысль: совместный ленч ей понравился. В груди разлилась непривычная легкость. Интересно, чувствует ли Хэрриет то же самое? Вряд ли. Разделяющий их стол был маленький, и все же расстояние казалось значительным. Она напоминала ему одну из его драгоценных безделушек, выставленных на всеобщее обозрение и все же недосягаемых из-за невидимого стеклянного барьера. Люциан привык крушить на своем пути любые препятствия, однако здесь этот способ не годился. Ему нужна правильная тактика. В Голубой гостиной Хэрриет сказала, чего хочет: построить свой мирок с близким другом. Что ж, он для этого не подходит. Она – яркая, увлеченная разноцветными красками; он – дышит тьмой, в которой прожил слишком долго, и теперь тьма вглядывается в него. Тьма стала его частью, въелась в душу, словно угольная пыль в кожу шахтера. Впрочем, в последние полчаса ему удалось бросить взгляд сквозь завесу, увидеть, каково живется за ее пределами, и осознать, что ему нужна верная тактика.

* * *

Первый день Хэтти в качестве замужней женщины катился к закату, и напряжение в тихом особняке в Белгравии возрастало с каждым лучиком заходящего солнца. Впереди замаячила еще одна брачная ночь. Люциан ушел к себе в кабинет, представив Хэтти нового охранника, некого мистера Карсона. Голова у того была лысая и сияла, словно бильярдный шар, а комплекцией и несговорчивостью он точно превосходил мистера Грейвса. Она не отважилась спросить, в какой тюрьме отыскал его Люциан; наверняка убежать