Церковная жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920–1931 гг. На материалах Харбинской епархии - Светлана Николаевна Баконина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С 1 ноября 1924 г. лишился материальной поддержки КВЖД Иверский храм, и Приходское собрание постановило обложить прихожан – всех глав семейств и всех имеющих заработок – ежемесячным налогом. Ухудшение материального положения и внутренние неурядицы привели к расстройству приходской жизни. В марте 1925 г. из Иверской церкви ушел регент В. С. Лукша{358}. Иверский храм вынужден был оставить и епископ Нестор, приглашенный служить в Софийскую церковь.
О состоянии дел в епархии в этот период и деятельности нового Епархиального совета свидетельствуют также письма и доклады церковных деятелей Харбина Зарубежному Синоду. Так, на заседании Архиерейского Синода РПЦЗ 12 февраля 1925 г. обсуждались три документа: личное письмо бывшего председателя старого Епархиального совета протоиерея Петра Рождественского митрополиту Антонию (от 23 декабря 1924 г.){359} и два официальных доклада – епископа Мелетия (от 25 декабря 1924 г.) и председателя Совета Дальневосточного монархического общества В. М. Ломакина (от 2 ноября 1924 г.)
Протоиерей Петр Рождественский в своем письме критиковал новый Епархиальный совет, правящего архиерея и его ставленников – протоиерея Василия Борисоглебского, отказавшегося к тому времени от прихода, и протоиерея Александра Онипкина, исполнявшего должность председателя Епархиального совета. Он писал, что новый совет не пользуется никаким авторитетом, жизнь идет «помимо него и не так, как надо», зато его материальное содержание обходится епархии дороже прежнего. Расстройство церковной жизни отец Петр объяснял «отсутствием твердой власти» в руководстве епархией. Письмо заканчивалось рассказом о распространении слухов о закрытии «временной» Харбинской епархии и подчинении ее Пекинской Миссии во главе с архиепископом Иннокентием. В связи с этим отец Петр предлагал сохранить епархию, назначив ее главой епископа Мелетия, которого, по его словам, «все любят и чтут». Такое переизбрание могло бы, по его мнению, внести в жизнь епархии мир и тишину{360}.
Епископ Мелетий затронул в своем письме вопрос об имуществе Пекинской Миссии, которой угрожала полная ликвидация{361}.
Автор третьего письма также критиковал правящего архиерея, отмечая обострение отношений между архиепископом Мефодием и рядовым духовенством и мирянами «на почве нарушения закона со стороны правящего архиерея и неправильного создания Епархиального собрания». В связи с этим им высказывалось пожелание назначить правящим епископом «другое лицо»{362}.
12 марта 1925 г. Архиерейский Синод постановил запросить у архиепископа Мефодия отзыв о положении церковных дел в полосе отчуждения{363}. Доклад главы епархии в Синод был составлен 4 мая 1925 г. Архиепископ Мефодий согласился с тем, что в организации Епархиального собрания им действительно были допущены отступления от определений Всеросийского Поместного Собора, но, по его словам, они были вызваны «исключительными обстоятельствами» и он пошел на них, «прислушиваясь к голосу всей епархии»{364}. В дальнейшем жалоб на архиерея больше не поступало.
Перемены в политической и церковной жизни потребовали от главы Харбинской епархии принять меры для обеспечения юридической защиты православного населения Маньчжурии. Необходимо было добиться от гражданских властей утверждения официального статуса Харбинской епархии. Для этого был составлен особый Устав, за основу которого было принято «Положение о епархии», выработанное Всероссийским Поместным Собором 1917–1918 гг.{365} В нем оговаривалось, что «Православная Церковь в Маньчжурии, как часть Русской Православной Церкви, признаёт своим главой Патриарха Тихона Московского и всея России и сносится с ним через Архиерейский Заграничный Синод»{366}. Положение (Устав) было переведено на китайский язык и 20 января 1925 г. передано в Поселковое управление ОРВП. Там оно пролежало недолго и было переправлено в Главное полицейское управление. Ответ на ходатайство об утверждении «Положения» был получен 24 марта. Текст резолюции № 446 Главного полицейского управления был следующий:
«Харбинскому Обществу Восточной Православной веры. С содержанием прошения и Положения я ознакомился. По наведенным справкам, хотя в соорганизовании такого Общества нет ничего политического и партийного, однако сфера предусматриваемой Положением компетенции Общества бросается в глаза своею обширностью, отчасти захватывая функции местных китайских административных и судебных учреждений. Предусмотренное Положением открытие разных коммерческих предприятий также предпринято не без корыстной цели и преследуемой Обществом идеи. Кроме того, Общество это, находясь на территории Китая, должно подчиняться законам Китая. Между тем, законам Китая противоречит статья 1 Положения Общества, в которой говорится, что Общество подчиняется Московскому Патриарху и действующим в настоящее время в России законам.
Возвращая с настоящей резолюцией Положение Общества, я предлагаю Обществу детально перередактировать это Положение и в переработанном виде представить вновь на соответствующее распоряжение»{367}.
Исполняя указание китайских властей, Харбинский Епархиальный совет отредактировал и упростил документ в сторону приспособления к нормам китайского права. Акцент был сделан на «личное начало» – в управлении епархией для епископа и в приходском управлении для настоятеля. Это новое «Положение о епархии и приходе» было вторично представлено на регистрацию. К нему была приложена объяснительная записка, в которой особо указывалось, что все действия епархиальных властей определяются исключительно китайским законодательством, за исключением вопросов веры и внутренних отношений, на которые распространяются только церковные законы. По поводу епархиальных учреждений и предприятий (таких, как свечной завод, попечительство о бедных духовного звания, приюты, богадельни и т. п.) пояснялось, что они преследуют не коммерческие, а главным образом религиозные цели и также отвечают необходимости удовлетворять нужды духовного сословия либо являются внешним выражением христианской благотворительности.
Хлопоты по продвижению документа были возложены на бывшего помощника управляющего КВЖД по гражданской части генерала М. Е. Афанасьева, который имел большие связи в китайской администрации. Афанасьев несколько раз посещал начальника полиции генерала Юань Цзинькая и других должностных лиц, однако Положение снова не было утверждено.
Документ был в третий раз переделан и упрощен. Теперь Положение направили главноначальствующему ОРВП и 5 октября 1925 г. получили ответ под № 30 с литерой «пи». В резолюции говорилось: «С содержанием обоих прошений и приложения ознакомился. По ним будет объявлено после того, как Главное полицейское управление выяснит и донесет – разрешено ли им было это Общество и в силу
