Так поговорим же о любви - Николай Павлович Новоселов

своей греховности. Но одного понимания для себя и Бога маловато, нужна еще и сила недюжинная побороть себя, похоронить всю без остатка, со всем, что у тебя есть, и зло и добро, так как то добро, что у ней есть цепляется за почву зла и наоборот; сделаться «чистым листом» –и начать новую жизнь, родиться заново. Не знаю я, мать, ни одного такого случая. Да, да, вижу что хочешь сказать, привести примеры. Да, есть у нас в поселке, и немало, семей, которые обратились, переродились, но они, мать, изначально не были испорчены, испорченность не пустила в них корни, хоть и впадали и в пьянство и даже в блуд. Им легче и проще обратиться, попросить прощения и получить его, ибо зло и не было ихней натурой. А если с рождения испорченность подпитывается, пускает корни, разрастается в человеке как дерево, для такого человека жизнь потеряет смысл, если он не будет поливать и лелеять это дерево –что он всю жизнь и будет делать. Ведь кто у ней были родители –алкаши и блудники. А яблоко от яблони недалеко падает –рядом.

–– А чего тогда ей ревновать, сторожить Проню, если сама «хороша»?

–– Вот в том то, сынок, и дело, что она боится, что он может бросить её, и даже мысли не допускает, что он может поступать так же, как она. Ведь то, что мы из себя представляем, то мы и видим в других. Для неё нет нормальных девчат, для неё все сучки и бляди, как она. Но очень важно для неё, чтобы мужик её был « идеал», ведь если он уподобится ей, кончится для неё спокойный образ жизни, некому будет свою грязь передавать, а будет обоюдный мордобой. И она это понимает. В любви нет соперника, без любимой все немило и только и мысль и стремление –быстрее увидеть любимую. А если и у неё такая же любовь –какая ревность, для неё нет почвы. И даже мысли нет. Ревность –это уже почва для нечистоты. Для нечистых она, ревность –питательная среда своего оправдания « не я одна».

–– « И на что дан свет человеку, которого путь закрыт, и которого Бог окружил мраком?»

–-прочитала Люда.

–– В самую точку изречения Иова, нашей беседы. Вот только бы еще читали и понимали Библию, не « спотыкаясь» на отдельных изречениях, пусть даже вполне, как кажется, ясных. Есть изречения, как которое ты зачитала, от него не убавить, ни прибавить. Другие изречения, ясные в физическом плане, вроде как ясные –надо добавлять, таят в себе скрытый духовный смысл, и этот смысл нужно искать в других, может быть даже далеких от физического смысла только что прочитанного изречения. Но чтобы понимать Библию, также как внутреннею песнь любой молитвы –надо открытое сердце для любви, чтобы оно трепетало и плакало. И только любящее сердце может понять как Библию, так и любого человека. И никто другой. И чисто в русле нашей беседы продолжим:

« Как напротив зла—добро, и напротив смерти –жизнь, так напротив благочестивого –грешник. Так смотрите на все дела Всевышнего: их по два, одно против другого», е еще, тут же: « Одних из людей Господь благословил и возвысил, других освятил и приблизил к Себе, а иных проклял и унизил и сдвинул с места их». Сирах 33. 14, 12.

Так что же, тут выходит что Бог изверг. Если только читать последнее. Но раньше, в другой главе этого же пророка написано, что благо Бога на всякую плоть. Но тогда выходит что не на плоть человеческую? Господь создал человека по подобию Своему и только его одного наделил разумом. Но никому Он не позволял грешить и делом противиться Ему. В каждом человеке Бог, но человек наделен свободным волеизъявлением, и не беда Всевышняго, что Бог в человеке закрыт по воле человека мраком. Вот такого-то человека, мертвого душой, который сам себя проклял, проклял, махнул безнадежно рукой на него и Всевышний. Вот ведь псалом 81 : « Бог стал в сонме богов, среди богов произнес суд…». Среди каких богов суд –только людей, нет более ни у кого разума, только человек может понимать, чувствовать, любить.

Посидели в молчании, слушая тишину. Братишка давно проснулся и с разрешения играл с внуками деда Савелия на улице. День был солнечный, из окон дома далеко просматривались дома деревни. Дом деда Савелия стоял на берегу притока реки Катунь, недалеко была сопочка, где катались ребятишки на санках, в доме было слышно азартный их говорок. Пронькин конь стоял расседланный, привязанный за чумбур к забору, похрумкивая из приделанного к забору ящика овсом. Тишина и покой « укутал» деревню, казалось что покой просто стелется над землею, посылая свою благость на все живое. Солнце клонилось к закату, более освещая цепи далеких гор, чем деревню. Вышел на крыльцо Проня, посмотрел на наши окна, на закат и снова зашел в дом.

–– Что, хочешь сегодня домой, ночевать не будешь? –спросила баба Маша.

–– Мне нужно завтра быть у подружек. Желательно бы сегодня попасть домой, я Проню предупредил. Но торопиться не след, я не тороплюсь. И ночью увезет.

Деда Савелий смотрел безотрывно в окно, немного косясь на свою, баба Маша каким-то странным, изучающим взглядом глядела на меня, не спускала глаз с меня и Люда, изучающе—пристального. Мне не было неуютно под ихними взглядами, мною завладела в тишине мысль, которая подспудно владела мною все это время беседы, с тех пор как приехал с Проней. Так как в воскресенье я проводил с подружками, молитва и беседа всегда проводилась по средам, если по каким-то причинам не мог приехать сам, старейшины посылали за мной кого-нибудь из молодежи, благо путь недалекий. И только один раз, внеурочно, во вторник, после первого приглашения на собрание Вадим Савельевич пригласил меня домой на беседу, порасспросить кто я такой. Я рассказал, что живу с братишкой, воспитывался в детском доме. Все, никаких подробностей не выпытывал, да я бы и не стал их никому говорить, неприятно мне это было. И не пропускал молитв и бесед за малым исключением, когда меня не могли подменить на работе. Но, как правило, шли мне навстречу, особенно дядя Сережа –подменяли. Практичные и чуткие, староверы не бросают слов на ветер, все слова выверены и много раз обдуманы. Беседы проводились только на «заданную» тему, только о насущном, что именно нужно знать сейчас, о насущных проблемах и заботах. И беседы общие, общиной. А тут, в срочном порядке