Солдаты далекой империи - Максим Хорсун

…Я вновь слышу грохот охотничьего ружья…

…Орудия «Кречета» крушат горы. Вздымаются до туч безобразные грибы взрывов, и темно-бурая пыль застилает небо. Тяжелые двенадцатидюймовые снаряды, начиненные пироксилином, пронзают близкий горизонт, они перемахивают через континенты, и спастись от них можно лишь в самых глубоких, самых древних подземельях либо на других планетах…

Мгновения, мучительные для нас обоих, текли неторопливо, превращаясь в призме субъективного восприятия в годы и десятилетия. Настал момент, когда Мустафе удалось овладеть собой. Ланцет его разума снова стал острым и целенаправленным. Мустафа возобновил вивисекцию моего «я», со знанием дела перебирая запутанные узлы нейронных связей. «Хозяин» смог абстрагироваться, отбросить второстепенное, свой животный страх, в том числе и теперь старался докопаться до главного. Он принял неожиданное решение узнать: какая такая планета плодит опасных уродов, обладающих высокоорганизованным разумом и примитивным, но действенным в условиях Ржавого мира огнестрельным оружием.

Я в свою очередь жадно впитывал то, что мне удавалось почерпнуть из наполненного тьмой и злобой чужепланетного разума.

В общем, я вел себя словно голодный бродяга, который по иронии судьбы очутился на адмиральском банкете и теперь старается схватить из той тарелки и из этой, а затем — из двух рюмок одновременно…

…Две чужеродные цивилизации, два разных народа, две непохожие друг на друга расы. Чужеродные мысли, чужая анатомия, чужая биология. И нет ни одной точки соприкосновения. Лишь страх и ненависть — на двоих. Как всегда. Как случалось не раз на Земле. Как, оказывается, повсеместно происходит в космосе. Но почему?..

«Хозяева» добывали рабов на дюжине планет. Трудно поверить, но им не приходилось бывать ни на одной из них. Они действовали точно рыбаки, закидывающие невод в темную воду. Они вытягивали на песчаный берег новую партию страдающих от помутнения рассудка, беспомощных людей и нелюдей. А откуда эти создания, под каким солнцем родились, для «шуб» и остальных было не суть важно.

Главное, чтобы они могли кидать землю.

Так продолжалось до сегодняшнего дня.

На беду Мустафы, мои познания в астрономии были поверхностными. «Шубе» удалось выведать с гулькин нос: люди — обитатели планеты, которую они называют Земля, что это небесное тело имеет один спутник и является третьей по счету планетой от центрального светила… Какое солнце? Желтое, ослепительное. Какое еще? Двойное или тройное? Одинарное, кажется… но не факт. Сколько планет в системе? Семь… скорее всего.

«Хозяин» тщетно буравил мой разум, силясь отыскать в его глубинах какие-то цифры, координаты или еще черт знает что. На мое счастье, в астрономии Мустафа был такой же профан, как я, только смотрел на задачу шире и под иным, недоступным мне ракурсом. При этом ум чужепланетянина не обладал гибкостью, присущей большинству людей. Мою версию о том, что Земля может находиться в той же звездной системе, по соседству с Ржавым миром, он почему-то отмел сразу как самую невероятную… Боже, как все-таки повезло, что в лапы «шубы» угодил именно я, а не штурман «Кречета»! Для меня рисунок звезд — китайская грамота, для Мустафы, кстати, тоже. А вот для штурмана Купелина, собаку съевшего в изучении движения небесных светил, эти премудрости не сложнее таблицы умножения. Сам того не желая, он растолковал бы «шубе», в каком созвездии сияет наше солнышко, и тогда…

Тень проползет через пустоту космоса, окутав в конце концов земной шар. И тогда… Океаны вскипят, плодородные земли превратятся в пустыни, а пустыни — в долины мутного стекла. И тогда… участь людей будет…

…не веселее участи трески, угодившей на сковородку, если говорить прозаически.

Вот так. «Хозяева» не были намерены делить космос с расой чужепланетян, могущей устроить показательную вендетту.

Но поскольку в переделку попал «приземленный» судовой врач, а не штурман Купелин, «хозяин» решил подойти к поиску с другого бока. Неугомонная тварь! Имелось у него кое-что еще, чем можно было удивить человека.

Мустафа стал показывать виденные им через неведомый прибор за долгую (долгую?) жизнь планеты, надеясь, что чувства выдадут меня, когда я узнаю родной мир.

Перед внутренним взором возникали и исчезали красивейшие космические пейзажи: сферы, затянутые облаками, освещенные золотистым светом похожих на Солнце звезд. Такое невозможно увидеть ни в один телескоп, даже в самый мощный. Я же смотрел, как резвятся циклоны над серо-синими океанами, как проплывают узорчатые долины и как чужие леса приветливо зеленеют сквозь проплешины в облачном покрове. От зрелища захватывало дух. Я даже на время забыл, где нахожусь и что со мной происходит. Мне довелось наблюдать парад планет в прямом смысле этого выражения!

Но и здесь Мустафу поджидала неудача. Я ведь понятия не имел, как выглядит Земля из космоса. Хоть убей, хоть ты тресни, а в наше время люди покидают планету только в фантазиях Жюля Верна и Герберта Уэллса.

«Шуба» сконфузилась окончательно. Следующая мысль «хозяина» была выражена столь очевидно, что я понял ее от начала и до конца.

«Что за уроды такие?! — вопрошала «шуба». —| Научились создавать совершенные в своей простоте и эффективности орудия убийства, однако до сих пор не способны выйти за пределы атмосферы препаршивого, затерянного в космосе мирка!»

Недоумение бестии было отчасти справедливым. Я не раз наблюдал, как крестьяне в моих деревнях обрабатывают землю. Они трудились, применяя те же методы, те же орудия, что их предки во времена Ивана Грозного. И это в начале двадцатого века, когда на верфях строятся корабли класса «Кречета», напичканные самыми совершенными механическими и электрическими приборами!

«Кречет»… Плавучая крепость, заброшенная в безводный океан каменистых пустошей чужой планеты. Последняя стоянка… Две трубы возвышаются над рваным лабиринтом пересохших речных русел. Скальные помосты, когда-то бывшие островками, подпирают крутые борта. «Кречет» находится… на севере, в двух неделях пути …

Спасибо, гадина!

Я разлепил веки. Внутри правого глаза еще сидела тупая боль, но теперь я снова был зрячим.

«Хозяин» как-то жалобно хрюкнул и отодвинулся. Оболочка из чужепланетных флюидов, окружавшая его, поредела. Невидимая сила, что принуждала меня, человека, стоять на коленях перед косматой образиной, ослабла. Зато смердеть от чудища стало сильнее. Куда сильнее, чем прежде.

Что-то горячее затрепыхалось возле уха, тонкие коготки заскреблись по щеке и подбородку. А я-то успел забыть о паразите, подсаженном мне на голову…

Поднял руку (к счастью, способность двигаться тоже постепенно возвращалась), стряхнул заморыша на пол. Тот пискнул и шлепнулся на серую плитку, будто перезрелый помидор. Над потерявшим форму тельцем зашипели дымные струйки.

Скрипя зубами от напряжения, я попытался встать на ноги. Колени дрожали, как у восьмидесятилетнего старика, но в целом у меня почти получилось…

Мустафы поблизости не было. Как сквозь землю провалился, шайтан смердящий. Сбежал, будь ты трижды проклят! Исчез… Но как? Вот только что был здесь и вдруг пропал…

Я остался один, замурованный в древней крипте. Со стен на меня взирали властители Ржавого мира — обладатели человеческих тел и звериных голов. На сей раз в их взорах не было надменности. Сейчас канувшие в веках благосклонно глядели на меня, поздравляя с тем, что сегодня я отвоевал право на жизнь.

10

Мысленный поединок, который мне удалось блистательно завершить в свою пользу, отнял уйму сил. Даже страшно представить, сколько… В мухе, выпитой пауком, было жизни больше, чем во мне в тот момент. Поэтому я нисколько не удивился, когда вдруг обнаружил, что довольно долго лежу посреди зала. Плиты пола ХОЛОДИЛИразгоряченную спину, и все, что я мог сделать, — это свернуться в позе эмбриона, дабы сохранить утекающее в никуда тепло. А потом пришел тревожный сон, к счастью, лишенный сновидений. К большому счастью…

С шорохом разошлись блоки, явив проход, за которым виднелись ступени, ведущие на поверхность. Заструился чистый воздух; его запах показался мне медовым благоуханием, пришедшим на смену атмосфере удушливого смрада, к которому я, кстати сказать, успел-таки принюхаться.

И тогда я мгновенно проснулся. Замотал головой, вытряхивая из нее осколки сна. Двинулся к лестнице, едва переставляя ноги.

Эх, и тяжело мне дались первые ступени. Я обливался потом, кусал губы, то и дело останавливался, чтобы перевести дыхание, но упрямо поднимался вверх, туда, откуда тек воздух, наполненный сладкой свежестью. Туда, где светило солнце и блистало морозной бирюзой небо. Там, наверху… очевидно… меня не могло ждать ничего хорошего. Но и умирать внутри древней крипты тоже не улыбалось.