Седьмой сценарий. Часть 3. Перед выбором - Сергей Кургинян

— Каковы необходимые политические условия для включения восстановительного процесса?

— Чрезвычайное положение. Все равно его введут. Сейчас все стало путаться: государственный переворот и чрезвычайное положение, но это большая разница. Госпереворот — это дестабилизация, конфронтация различных сил в гражданской войне, развал. А чрезвычайное положение — это стабилизация, неважно даже, кто его введет. В конечном счете — это единственный способ спасти демократию. Чрезвычайное положение должно быть введено конституционным путем, касаться экономики в первую очередь и опираться на поддержку широких масс населения. Это проблема управления, восстановления управляемости экономикой, а не подавления. Не надо бояться, что это осуществят люди с прямо противоположными политическими взглядами. Я только боюсь, что введение чрезвычайного положения в один шаг каким-то лицом сейчас практически невозможно. В этом смысле я сейчас уже рассматриваю теорию управляемой катастрофы. Боюсь, что мы можем только управлять той катастрофой, которая разразится на протяжении года-полутора. Я понимаю, что это звучит шокирующе, но лучше управляемая катастрофа, чем неуправляемая.

Управление катастрофой предполагает сознательную ротацию лидеров, стилей, методов централизации и децентрализации.

— Кто из современных политиков либо политических сил способен ввести такое чрезвычайное положение?

— Пока что Ельцин еще способен это сделать, хотя для меня это представляется сейчас проблематичным.

— Он обладает своей структурой власти на местах?

— В том-то и дело, что нет. Структуру ему надо еще выстраивать, и здесь очень много трудностей, связанных с идеологией, политиками, установками и заданными ориентирами… Но его авторитет позволяет ему попытаться это сделать. Здесь не следует смешивать тоталитарный и авторитарный режим. Авторитаризм и тоталитаризм очень отличны друг от друга. Авторитаризм приходит справа, тоталитаризм — слева. Тоталитаризм разрушает все, что существует, авторитаризм смягчает все и преобразует в другие формы. Ельцин может ввести только авторитарный режим и провести авторитарную модернизацию. Если Ельцин пойдет путем авторитарной модернизации, он может иметь успех. У него на это 10–15 шансов из ста.

Интервью брали С. Иванов, Е. Беляев

«Народная правда», № 2, ноябрь 1991

3.2. Россия должна вернуться к идее «Солнца, всходящего на Востоке»

Часть 1. Распад России

События последних недель подтверждают, что распад России ускоряется и все попытки сдержать этот распад, несомненно, являются попытками с негодными средствами. Особенно беспокоит очевидное нарастание уровня несоответствия между целями российского руководства (такими, как стабилизация России, неделимость ее территории, союз братских славянских народов) и применяемыми для реализации этих действительно серьезных и значительных целей технологиями (как-то: заявления о территориальных претензиях, поездка в Нагорный Карабах, «странная война» в Чечне и, наконец, очевидно, временный союз независимых государств). Такой отрыв целей от технологий хорошо знаком нам по событиям 1987–1991 годов.

Это позволяет предвидеть исторический результат и высказать гипотезу о том, что цели, предъявляемые обществу, как в первом, так и во втором случаях являются иллюзорными для одних участников политического процесса и фиктивными для других, главных ее участников. И что, скорее всего, содержание осуществляемых действий, рассматриваемых в их системной взаимозависимости, — по-прежнему деструктивно. И, наконец, что по ту сторону подобной деструктивности просматриваются либо темные и бесплодные геополитические иллюзии, либо (что, возможно, хуже всего) тотальная и самодостаточная Пустота с большой буквы.

Такая гипотеза представляется нам не столь уж неправдоподобной.

В доказательство того, что осуществляемые в последнее время действия, вне зависимости от иллюзий отдельных политиков, являются деструктивными, предлагаем наш очередной анализ системного кризиса с выделением основных фактов и факторов. В данном случае подобный анализ не есть самоцель, а факты и факторы имеют для нас значение лишь постольку, поскольку, обрисовывая контуры еще реального для России «коридора возможностей», тем самым обусловливают и то, как нам следует разворачивать свой практико-философский проект в той его части, где речь идет о целях и ценностях.

Говоря об обусловленности наших теоретических изысканий динамикой политического процесса, мы тем самым подчеркиваем их именно прагматическую направленность, их нацеленность прежде всего на создание новой геополитической доктрины. Ее отправная точка — это распад России как запущенный и неудержимо нарастающий процесс. Ее цель — выход России из этого распада обновленной и воскрешенной, готовой к новому этапу своего бытия в истории и метаистории.

Из чего мы исходим, говоря о распаде России? Почему (с глубокой скорбью!) мы констатируем этот процесс как реальность? И наконец, о распаде какой России мы говорим и почему считаем возможным ее воскрешение? Для ответа на эти вопросы мы и приводим систему фактов и факторов, позволяющих прогнозировать дальнейший ход событий на территории бывшего СССР.

ФАКТОР ПЕРВЫЙ. Делегитимизация всего процесса, связанного с построением новых «союзнических» псевдогосударственных образований. Если решения трех президентов достаточно для отмены всего предшествующего исторического результата, то каких-нибудь еще документов, подписанных новыми лицами, будет достаточно для подрыва «брестского соглашения», или, как называют его теперь, «Брестского мира-2». Политики, неспособные извлечь уроков из опыта своих предшественников, обречены на то, чтобы самим пережить их фиаско. Процесс в Ново-Огареве, начатый Горбачевым, кончился крахом. Почему? Ответ достаточно очевиден.

Этот процесс не был легитимен (законен), по существу представлял собой подмену законных органов власти сомнительными конструкциями, созданными в угоду сиюминутной политической конъюнктуре «по политбюровскому» методу, гласящему, как известно: «Что хочу — то и ворочу».

Заметим, что общественная реакция на Ново-Огарево в целом вроде была положительной, что говорит о том, в какой степени отсутствует в обществе та самая правовая демократическая культура. Но деструктивный заряд, заложенный в ново-огаревском процессе, сдетонировал как бы сам собой, обрушив СССР. Примерно такая же судьба, как это ни прискорбно, ожидает, на наш взгляд, и «брестские соглашения», модель «три плюс ноль», «славянский союз».

Будучи незаконным, он рухнет под тяжестью этой не легитимности, что называется, «отомрет за ненадобностью». При этом окажется дискредитированной здоровая идея «славянской унии», которая могла бы стать первым шагом к строительству нового государства. Произойдет семантическое обрушение, сработает фактор накопления уже не воспринимаемых общественным сознанием названий «ССГ», «СНГ» — что дальше? Кто больше? Общество, в котором так легко «кроят» и «перекраивают» государства, не воспримет и не поверит ни одному из новых построений, ни одному из новых экспериментов, поскольку уже не раз произошла демонстрация ненадежности. Мы настаиваем на том, что общество именно приучают к ненадежности властных решений, дискредитируя тем самым идею власти вообще, создавая и моделируя на уровне демонстрационного эффекта «блеск и нищету» всякой и всяческой власти.

СНГ станет очередным шагом к дискредитации власти, очередной демонстрацией ее бессилия, и в этом смысле оно (СНГ) так же вредно, как и ССГ, и как любая другая химерическая псевдогосударственная конструкция.

ФАКТОР ВТОРОЙ. Обострение противоречий, вызванных так называемым «славянским союзом». Причем такое обострение, которое с наибольшей силой сработает именно на деструкцию РСФСР. В самом деле, объективной предпосылкой славянского союза является сдвиг этноконфессионального баланса на территории Евразии, происшедший в результате отделения и отпадения Украины. Дело в том, что СССР занимает фактически господствующее положение в Евразии, а значит, и во всем мире. Этот факт, этот фактор ничем не отменишь, никакими «решениями» о роспуске СССР. Ибо проблема Евразии не отпадет ни с декоммунизацией общества, ни с роспуском союзного государства. «Свято место пусто не бывает». Держателем Евразии может быть только суперэтнос, насчитывающий не одну сотню миллионов «человекоединиц». Малые народы на эту роль не претендуют. Здесь смешно говорить о равноправии народов. То есть об одинаковом праве слона и муравья тянуть многотонный груз. Тянуть-то они оба «имеют равное право», но «вытянуть» — слон может, а муравей нет. И заявить о равенстве прав в этом смысле можно только в порядке издевки или провокации. А значит, право на Евразию имеют славяне и тюрки в том смысле, что они, и только они, могут быть держателями пространства, что вовсе не означает правовой, нравственной, экзистенциальной, культурной, государственной и любой другой дискриминации всех прочих народов.