Волшебный камень - Николай Асанов

Понимали они друг друга легко, потому что стремления у них, этих двух уральских пареньков, из которых один стал геологом, другой — председателем райисполкома, были одинаковы.

Сближала их общая заинтересованность в развитии района. Геолог мечтал об открытиях, председатель — о том, чтобы сделать район еще лучше, краше, благоустроеннее. А разве можно добиться этого, если геологи не откроют промышленных месторождений, если не возникнут новые заводы, рудники, фабрики? На лесной промышленности, бумаге да золотишке в передовые культурные районы не скоро выйдешь! И Баяндин всей душой был за то, чтобы Нестеров попытался еще раз добиться удачи.

Поглаживая волнистые русые волосы, растягивая слова и нажимая на «о», Баяндин прежде всего принялся расспрашивать о войне, а потом о здоровье Сергея, любовно думая: «Вот человек, ему бы отдыхать, а он снова рвется на трудное дело!» Уж Баяндину-то, всю жизнь проведшему в лесах Красногорья, не надо было объяснять, каково придется Нестерову и его людям зимой в лесу. И, может быть, именно поэтому Баяндин рад был дать все, что мог, лишь бы поиски увенчались успехом.

Во время разговора Нестеров несколько раз возвращался мысленно к тем, от кого, собственно, он должен был бы ждать подлинного понимания дела, — к Варе и Палехову. А выходило так, что и материальную и моральную поддержку оказывали именно представители районных властей, а товарищи по труду, на которых больше всего надеялся Нестеров, оставались в стороне.

Пока Баяндин звонил в ближние и дальние колхозы, чтобы обеспечить вьючных коней и их смену в пути, пока он писал одно за другим распоряжения об отпуске продуктов, Нестеров думал о том, что предстояло ему в экспедиции.

Вчера он еще раз попытался доказать Варе и Палехову свою правоту. Но какие бы доказательства он ни приводил, ничто их не убеждало. Может быть, потому, что, измучившись в бесплодных поисках, они изверились? Он добился лишь одного: они перестали возражать против его попытки еще раз обнаружить промышленное месторождение алмазов.

Но они не верили в самую его идею — в наличие алмазов на Урале, — а он хотел именно на основании многолетних научных данных и своего опыта найти побережье исчезнувшего сто миллионов лет назад Пермского моря и русло реки, которая в те давние времена вымыла алмазы из гор и отложила их в устье и на береговых террасах. «Посмотрите на сделанную вами самими геологическую карту Нима, — убеждал он их. — Вы видите: здесь встречаются изверженные и осадочные породы — массы оливина, подстилающего выдвинутый последующим сжатием слой гранита. Вот пегматитовые жилы, образовавшиеся в позднейшие времена. Разве все это не говорит вам о катаклизмах, которые помогли прозрачным кристаллам углерода вырваться из подземных глубин?»

Но разве можно показать слепому, какими красками полон мир? И если Нестеров не будет искать алмазы, то не станут же их искать те, кто в них не верит?

Какая-то минута слабости была, однако, и у него, когда он вспоминал эти споры. Баяндин это почувствовал и сказал:

— Раньше времени, Сергей Николаевич, унывать не надо. Чего не поищешь, того и не сыщешь, а вот если копнешь поглубже, то найдешь погуще!

— Если бы все так думали!

— То, что не все так думают, не страшно, — заметил Баяндин, — Поддакивать и недруг может. Тут остается одно — доказать. Когда в поход?

— Завтра с утра.

— А сколько времени рассчитываете продержаться?

— Думаю, до середины декабря. Если уж очень крепкие морозы ударят, вернемся раньше.

Баяндин встал и крепко пожал Сергею руку. Это прощальное пожатие без слов было более по душе Нестерову, чем всякие красноречивые пожелания успеха.

По дороге домой Нестеров зашел на склад экспедиции.

На полянке, покрытой острой мокрой травой того ярко-зеленого цвета, который появляется после первого стаявшего снега, уже стояли промывочные механизмы. Головлев, Евлахов и несколько рабочих привязывали их к волокушам — длинным оглоблям с загнутыми и связанными перекладиной ездовыми концами. Еще несколько лет назад, когда в районе не было настоящих дорог, крестьяне все грузы перевозили на таких вот волокушах. На этом нехитром приспособлении добрый конь легко тащил двадцать — тридцать пудов; а в разобранном виде механизмы можно было упаковать и в более легкие вьюки.

Рабочие получали продукты, увязывали их в переметные мешки. Часть коней уже пригнали. Они стояли у коновязи, поедая овес, засыпанный щедрой рукой.

Головлев, сбросив телогрейку, в одной гимнастерке увязывал грузы. Из-под его ловких рук воз выходил монолитным, ладным, без углов, как раз на ширину волокуши. Отряду предстояло пройти больше ста километров но лесу, без дорог, по охотничьим тропам. В иных местах, чтобы волокуши и кони с вьюками могли протиснуться между деревьев, придется прорубать трону.

Головлев обтер вспотевшее лицо тыльной стороной ладони, дернул веревку на возу так, что она зазвенела, сказал:

— Ну, к походу готовы. Как в разведке. Ничто не прогремит, ничто не ворохнется. Мы тут обсуждали маршрут и решили, что вам с коллекторами способнее идти рекою, на глиссере Саламатова. А уж от Чувала придется добираться пешком. Но там всего полсотни километров. А мы пойдем с грузом и конями. Через четыре дня встретимся.

Сказал он это решительно, и Нестеров понял: рабочие боятся за него. Мастер Евлахов, пока говорил Головлев, согласно кивал. Подошли другие участники похода, и все заговорили о том же, подыскивая один довод за другим, не касаясь лишь того, что Нестерову трудно будет идти тайгою. Одно дело — добираться летней дорогой, другое — в чаянии зимы. И Нестеров не стал спорить. Ясно, что Головлев успел переговорить с Саламатовым. Евлахов даже привел действительно важный довод: по пути Сергей Николаевич может осмотреть выходы пород на Ниме. А поездка на глиссере сократит для него и для коллекторов пеший путь.

— Вот только как быть с Лукомцевым? — спросил Головлев. — Он еще вроде слабоват, не отдохнул с дороги, однако просится!

— Лукомцева и Дашу надо оставить, — сказал Нестеров. — Постарайтесь убедить ее, работы и здесь хватит.

— Оставить! Убедить! — не то огорченно, не то любовно проговорил Головлев. — Она уже и продукты для себя выписала, и мешок свой сдала… Да вот он! — Головлев ударил рукой по тугому возу, из которого высовывался рюкзак с аккуратно вышитыми на клапане кармана инициалами: Д. Ц. — Эту девушку не остановишь и переменой фамилии с Цузой на Лукомцеву. Вот Певцова, та до сих пор не может решить. То прибежит: «Еду!» — то снова раздумает. До сих пор продукты на нее не получены! — уже сердясь, сказал он. — Вы бы, Сергей Николаевич, поговорили с ней сами, да построже.