Дикая война - Ерофей Трофимов

снеси. Нас потом сам догонишь, — вальяжно приказал купец и, потянув девушке руку, унизанную перстнями, добавил: — Садись, красавишна. Поехали. Гулять пора.

Словно во сне, Дарья опёрлась на поданную руку и впорхнула в бричку. Внимательно следившие за этим действом гости купца радостно загомонили, и музыканты снова заиграли что-то бравурное, смахивающее на цыганские напевы. Бричка покатила дальше и, сделав круг по торговой площади, снова выкатилась на дорогу. В руку девушке кто-то сунул бокал с вином, и она, повинуясь общему настроению, лихо вылила его в себя.

— Вот это по-нашему! — раздалось над ухом, и купец, обняв её за плечи, крикнул: — На утёс едем! Там столы накрывать станем!

Кучер щёлкнул кнутом, и бричка покатила к выезду из посёлка. Вино ударило девушке в голову, и Дарья, забыв обо всём на свете, отдалась на волю веселья. Кавалькада катилась мимо вокзальной площади, когда из-за угла вывернул высокий, широкоплечий парень со шрамом на лбу и, не глядя на купеческий выезд, зашагал в сторону деревни. Движения его было стремительными, но сглаженными, словно у хищного зверя. Дарья и сама не поняла, с чего вдруг решила так поступить. Ткнув пальцем в парня, она капризно наморщила носик и, повернувшись к купцу, сказала:

— Хочу, чтобы он поехал с нами. Пусть тоже веселится. А то ходит тут с мрачной физиономией.

— Кто? Этот? А и правда, это ж Мишка, охотник, — оживился купец. — Останови, — скомандовал он кучеру. — Эй, Мишка, подь сюды!

— Тебе надо, сам придёшь, — раздалось в ответ, и парень, оглянувшийся на зов, зашагал дальше.

— Да ты с кем так разговаривать смеешь?! — взъярился купец и, едва не выпав из брички, кинулся следом. — А ну, стой, пёсий сын! Стоять, сказано!

— Как ты меня назвал? — прошипел парень, резко развернувшись к нему всем телом.

— Щенок! Сын пёсий! — раздалось в ответ. — Шкуру спущу!

— Ну, рискни, боров, — усмехнулся парень, и от этой усмешки протрезвело большинство гостей.

— Прошка, Васька, Костька! — завопил купец. — А ну, научите эту шваль уму-разуму. И почтению тоже. И чтоб знал, кому кланяться должен, падаль подзаборная!

На зов купца, от кавалькады отделились трое крепких парней и, засучивая рукава, двинулись на парня. Окинув их внимательным взглядом, Мишка плавно покрутил шеей и, сжимая кулаки, со злой иронией сказал:

— Маловато вас будет, на меня одного. Ну да не я это начал.

С этими словами он сорвался с места и, метнувшись вперёд, с ходу пнул первого из парней в колено. Взвыв, ушибленный начал заваливаться наземь, а парень, сделав какой-то танцевальный пируэт, с ходу всадил кулак чуть ниже уха второму противнику. Не останавливаясь, он прыгнул к третьему и сложенными в щепоть пальцами, поднырнув под размашистый удар, хлестнул его куда-то в правый бок. И тут же, не раздумывая, снова метнулся к первому бойцу.

Не давая ему опомниться, он жёстко ударил его коленом в лицо, тут же добавив кулаком в горло. Так он метался от одного к другому, пока все трое не замерли, недвижимы, на дороге. Потом, развернувшись, он подскочил к купцу и, схватив его за бороду, ударил коленом в живот. Захрипев, купец попытался сложиться пополам, но парень, вздёрнув ему за бороду голову, от всей души ударил его кулаком в лицо.

— Это тебе за то, что посмел мать мою оскорбить. А вздумаешь повторить, язык вырежу, мразь, — прошипел он, отшвыривая купца в сторону. — Ну, может, кто ещё хочет меня уму-разуму поучить? — спросил парень так, что протрезвевшие побледнели, а остальные, наконец, сумели протрезветь.

— Неужто всех убил? — прозвучал откуда-то испуганный вопрос. — Ой, мамочки, истинный зверь!

В ответ парень презрительно сплюнул и, развернувшись, отправился своей дорогой. Только теперь, глядя на окровавленные лица четверых людей, Дарья поняла, что наделала. А пока челядь суетилась и приводила всех в чувство, попыталась решить, как быть дальше. Ведь слышала же на торгу своими ушами, что он только что похоронил любимую, и осмелилась требовать от купца звать его с собой на гулянье.

В том, что она узнала охотника, не было никакого сомнения. Да и сам купец явно знал его. Ведь окликнул он парня по имени. Выходит, и купец знал, что у парня случилось. Тогда зачем? Только чтобы угодить ей? Эта мысль неожиданно обрадовала Дарью. Так вот, значит, что такое повелевать поклонниками! Приободрившись, девушка выскочила из пролётки и, протолкавшись к купцу, спросила:

— Как он? Сильно избит?

— И хлеще попадало, — принялся бодриться купец. — Ничего. Это ещё не конец. Я его к мировому. Засужу байстрюка. Кандалами у меня греметь будет, — ярился он, брызгая кровавой слюной.

— Может, вам отдохнуть? — осторожно поинтересовалась Дарья.

— А я что делаю? — возмущённо повернулся к ней купец. — Гуляю я! Ясно? Всё. Хватит, — он оттолкнул чьи-то руки, пытавшиеся утереть ему кровь. — Водки мне. Гулять едем!

— Что с людьми делать прикажете? — послышался угодливый вопрос.

— К доктору их. А мы дальше едем. Гулять!

Похоже, получив в полупьяном состоянии по морде, он уцепился только за одну эту мысль и теперь требовал продолжения веселья любым способом. Впрочем, остальные не сильно и возражали. Ведь гулянку эту оплачивал именно он. Со всем бережением погрузив купца в бричку, гости расселись по местам, и кавалькада покатила дальше. Побитых присных оставили на попечении слуг, которые и должны были доставить их к доктору.

* * *

Сидя в холодной камере на голых досках шконки, Мишка вспоминал события пролетевшей недели. Банду он нагнал уже через сутки, и от удара с ходу его удержало одно странное обстоятельство. В прицел он рассмотрел среди бандитов европейца средних лет, который не торопясь прохаживался по лагерю, который организовали хунхузы. Их старший, бодро командовавший своими бандитами, к европейцу обращался с почтением.

— Так, похоже, вы здесь кого-то ждёте. Потому и на баб времени терять не стали. Не удивлюсь, если ты, друг ситный, сам их всех и перестрелял, — еле слышно шипел Мишка, рассматривая европейца в прицел. — В любом случае первым у меня ляжешь ты.

По следам он давно уже определил приблизительное количество бандитов и теперь с мрачным удовлетворением отмечал про себя, что не ошибся. Их было восемь человек, и один весил больше остальных.

— Опыт, его не пропьёшь, хотя попытки были. Семеро холуёв и белый сагиб. Всё как сказано у классика. Осталось дождаться, когда явится тот, кого ты так трепетно ждёшь, подонок, — голос парня подрагивал от ненависти, но он волевым усилием заставлял себя ждать.

Спустя примерно пару часов на поляну вышел мужчина в мундире железнодорожного чиновника, и европеец дежурно улыбнулся. К тому времени Мишка уже успел трижды сменить позицию,