Жертвы Ялты - Николай Толстой

Незадолго до описанного выше путешествия Васильев в письменном запросе осведомился о готовности обмундирования. Через два дня, 7 февраля 1945 года, в письме генералу Геппу он выразил недовольство тем, что «репатриируемым выдается всего лишь по паре нижнего белья на человека… Советская военная миссия просит принять во внимание климатические особенности Советского Союза зимой и учесть, что репатриируемым предстоит покрыть значительные расстояния. Поэтому мы считаем, что в добавление к другим предметам одежды следует выдавать по крайней мере по два комплекта нижнего белья на человека».

Обмундирование, которого столь настойчиво добивалась советская сторона и которое столь любезно было предоставлено англичанами, сопровождало пленных в их долгом морском путешествии до самой Одессы. Но там им пришлось расстаться со своими вещами. Мы располагаем пятью разными свидетельствами, в которых описана любопытная церемония, имевшая место всякий раз по прибытии советских граждан на родину. Приведем одно из них — Г. Г. Гамильтона, освобожденного Красной Армией из немецкого плена и проделавшего вместе с сотоварищами опасное путешествие через Польшу и Украину в Одессу, откуда их должны были отправить на родину на тех же судах, на которых были доставлены русские пленные. Вот что он пишет:

«Я имел несчастье попасть в руки к Советам в 1945 году, и мне довелось собственными глазами увидеть, что сталось с советскими гражданами, репатриированными из Германии. Наша группа бывших английских военнопленных прибыла в Одессу 8 марта 1945 года. Отсюда нам предстояло отплыть на судне «Хайланд принцесс», прибывшем в Одессу с большим количеством бывших русских военнопленных, попавших в руки к союзникам во Франции. По словам корабельной команды, этим пленным была выдана полная смена обмундирования, и они вышли на берег в английской форме. Будучи в казармах в Одессе, мы видели, как группу этих людей вели к вокзалу, чтобы отправить их на восток, и они были одеты в лохмотья, а на ногах у них было и вовсе нечто невообразимое… Прочитав «Архипелаг ГУЛаг» А. Солженицына, я понял, что он описывает именно то, что мы наблюдали в Одессе. Правда, мы не были непосредственными свидетелями того, как у них отбирали английское обмундирование и белье, ботинки, носки и т. д. — все это происходило в помещении склада. В двери склада входили хорошо одетые люди — а выходили оборванцы в некоем подобии обуви, столь живо описанном А. Солженицыным…»

О том же рассказала мне и другая моя соотечественница, свидетельница событий. В ту пору она была юной девушкой (как и английских пленных, ее освободила Красная Армия). Подтверждают это и свидетельства трех английских офицеров связи, сопровождавших транспорты с репатриированными и не раз присутствовавших при подобных жестоких и унизительных сценах.

Стоит задаться вопросом, почему советское правительство так злоупотребило доверием своего союзника. Очевидно, одежда сама по себе представляла в то время действительно некую ценность: в СССР ее катастрофически не хватало. И все же — абсурдные требования лишней пары кальсон в сочетании с полным отсутствием каких бы то ни было попыток скрыть последующую конфискацию вещей выглядят довольно странно.

Впрочем, не менее странно и другое противоречие. С одной стороны, многие англичане имели возможность наблюдать за тем, что происходит, и докладывать об этом английским властям. С другой, советские власти порой доходили буквально до абсурда в попытках скрыть что-либо от иностранного наблюдателя. Приведем всего лишь один пример: вице-президент США Генри Уоллес во время визита в СССР побывал на Колыме. Чтобы создать благоприятное впечатление у простодушного визитера, НКВД за одну ночь снесло деревянные наблюдательные вышки вдоль дорог к Магадану, построенному зэками. Тысячи заключенных были на три дня заперты в бараках. Иностранного гостя отвезли в образцовый колхоз, где в роли свинарок выступали секретарши офицеров НКВД. В магаданском театре ему показали спектакль, в котором играли заключенные, привезенные в театр на грузовиках и сразу же после представления отправленные назад. В магазины завезли товары, которых никто из русских не видел уже много лет. Поэтому нам кажется вполне вероятным, что советские власти старались — и не без успеха — утереть союзникам нос. Да и в самом деле — кто бы мог подумать, что удастся с такой легкостью заставить англичан репатриировать тысячи пленных и что они беспрекословно будут сносить нескончаемый поток советских оскорблений! А коли так — то почему бы не заставить этих английских задавак поплясать под советскую дудку: пусть потратятся на одежку для приносимых в жертву русских. А если потом они обнаружат, что их надули, — так поделом им. Сталин сам ведь сказал однажды про Черчилля:

«…Он такой, что если не побережешься, он у тебя копейку из кармана утянет».

И легко представить себе, как в маленькой комнате в Кремле, где по ночам горел свет, он и Берия потешались над Черчиллем, карманы которого они так ловко обчистили…

На протяжении первых шести месяцев 1945 года английские конвои регулярно отправлялись из Англии в СССР. На одном из судов приключился забавный случай, о котором рассказал мне Чеслав Йесман. 27 марта из Глазго в Одессу вышло судно «Альманзора», на борту, кроме советских военнопленных из лагерей в Йоркшире, находились также члены чешского правительства в изгнании, отправленные вперед для установления контроля над страной сразу же после освобождения. (Доктора Бенеша, будущего президента страны, еще раньше вывезли самолетом.)

Маршрут «Альманзоры» пролегал через Средиземное море и Дарданеллы. В Константинополе судно подобрало трех-четырех русских, бежавших с предыдущего корабля. Советский консул доставил их на судно и передал офицеру НКВД, майору Шершуну, находившемуся на борту, а тот, в свою очередь, передал их своему одесскому начальству.

Чешские министры должны были сойти на берег в черноморском порту Констанца. Перед этим советские офицеры устроили в их честь прием. Все шло как положено: произносились торжественные речи, провозглашались тосты, и вот один чешский министр поднялся, чтобы поблагодарить хозяев. Сказав о тех дружеских чувствах, которые связывают их с русскими, он под конец пригласил офицеров в ближайшем будущем наведаться в Прагу. Лейтенант Йесман ясно слышал, как один из сидящих поблизости от него саркастически пробормотал:

«Очень нам нужно ваше приглашение — мы и так там будем».

18 апреля 1945 года «Альманзора» пришвартовалась в одесском порту. О том, что случилось дальше, лейтенант Йесман писал бригадиру Файербрейсу в донесении, переданном затем заведующему Северным отделом МИД:

«Во время выгрузки советских граждан в одесском порту из-за строений на пирсе донеслись две автоматные очереди. Позже охранник сказал мне, что двое из прибывших были расстреляны на месте. По его словам, это были «плохие люди», которые «продались капиталистам». Охранник был узбеком или туркменом, и я завоевал его расположение, произнеся несколько слов по-узбекски и подарив ему пачку сигарет. Об инциденте я сразу же сообщил полковнику Бойлю и капитану корабля Баннистеру».

Позже, проезжая в джипе по разрушенному городу, Йесман наткнулся на место, где расстреляли человек десять. Его советский спутник лаконично поведал ему, что это «предатели». На улицах повсюду валялись трупы. «А что ожидает тех, кого оставили в живых? Майор Шершун честно признался, что их пошлют, как он выразился, в исправительно-трудовые лагеря и лишь немногим разрешат служить в армии».

МИД в это время столкнулся с новой проблемой: что делать с теми, кто отказался признать себя советским гражданином? В Ялтинском соглашении речь шла о «советских гражданах», и вопроса о насильственном возвращении тех, кто таковым не был, МИД не рассматривал. Поначалу было решено дать советским представителям возможность самим определять принадлежность к советскому гражданству. Однако уже в октябре 1944 года военное министерство получило сообщения о том, что среди пленных, отобранных Васильевым для репатриации, были люди, назвавшиеся поляками, латышами, немцами или имеющие нансеновские паспорта, а некий Антонас Вацискас заявил, что является гражданином США. Патрик Дин заметил по этому поводу:

«В довершение всего нам только не хватает получить жалобу от правительства США, что мы отослали в СССР американского гражданина, — в особенности, если его там расстреляют».

Дело было чревато неприятностями, и МИД решил проявить твердость — во всяком случае, на данном отрезке времени. Советскому послу сообщили, что в тех случаях, когда военнопленный не считает себя советским гражданином, его заявления о гражданстве будут проверены, и, если они подтвердятся, он не будет отослан в СССР. При этом было использовано такое определение: