Автономное плавание - И. А. Намор

учетом гладкого, ну, почти, периода адаптации к новому телу и новому миру. Можно сказать, обжился. А дальше что? Попробовать снова по совету друзей рвануть за океан? Просто так и насовсем? Ну, пожалуй, как разведчик я здесь немного стою, хоть и допущен в круги, еще меньше стою как журналист. Таких, как я, даже и без самоуничижения – в базарный день за фартинг дюжину купить можно, хотя теперь с послезнанием в рукаве вполне можно стать гуру журналистики и даже книжки начать писать. Но это все не то, потому что… потому что потому. Выйти на Кембриджскую пятерку? Пока они молодые и несмышленые. Так и представляю себе „Нерушимый союз“ коммунистов и педерастов… Сладкая парочка – Гай Берджесс и Коленька Ежов[44]. Тьфу, пакость! Прищемить бы им яйца, чтоб не мешали. Во всех смыслах. Но как?»

Забросить мушку под «перспективный» куст никак не получалось. Нужно было что-то менять. Обычный заброс над головой не давал точности, кольцевой – проигрывал в дальности. Вариант выхода, как обычно, нашелся сам собой.

Нимфа легла точно чуть выше куста по течению. Выбрав слабину шнура и заглубив муху, Матвеев на мгновение весь превратился во внимание. Все чувства сконцентрировались в кончиках пальцев левой руки, контролирующих перемещение приманки у дна. Резкий рывок обжег пальцы.

«Клюнула! А ну-ка иди сюда, милая. Иди сюда, хорошая моя рыбонька!»

Следующие несколько минут превратились в плавное «перетягивание каната», то есть шнура, между форелью и человеком. Рыба постепенно сдавалась. И вот уже над водой – радужное тело, усыпанное разноцветными пятнами. Лучи теперь совсем кстати выглянувшего солнца наполнили картину такими яркими красками, что Степан невольно затаил дыхание. Ради этого стоило жить.

Заведя в подсачек изрядно уставшую форель, Матвеев освободил ее от крючка и, придерживая за основание хвостового плавника, медленно отпустил. Такую красоту нельзя убивать, ею можно только любоваться…

«А теперь можно и за рыбалку! – с этими словами Матвеев достал из нагрудного кармана плоскую фляжку, отвинтил колпачок и залпом опрокинул почти треть восьмиунцевой емкости с ароматным бомбейским джином. – Какие к чертовой матери восемь унций! Нет, определенно этот аристократ меня с ума сведет. Четверть литра и никаких имперских пинт!»

Собрав прихваченный из дому складной парусиновый табурет, Степан с чувством удовлетворения сел, аккуратно извлек из специального кармана сигару в алюминиевом пенале. Со всеми полагающимися предосторожностями освободил от упаковки и карманной гильотинкой обрезал с нужной стороны.

«Ну, вот и отвел душу, – расслабившись на мгновение, сказал сам себе Степан, – теперь бы в баньку да по девкам. О! – даже удивился он своим мыслям. – Девок захотел, старый хрен? А вовсе и не старый, – он мысленно показал самому себе язык, – а вовсе даже и молодой! Три часа физкультуры с удочкой по самое „ой боюсь“ в воде и ничего! Как огурчик. Хорошо, что джин догадался взять, а то бы точно был как огурец – такой же зеленый и пупырчатый».

Глотнув – для профилактики простудных заболеваний – ароматно-обжигающей влаги, Матвеев с наслаждением пыхнул пару раз сигарой, выпрямив спину и расправив плечи, блаженно прислушался к звукам окружающей природы.

Однако насладиться покоем и одиночеством Степану удалось всего лишь несколько минут. Со стороны дороги послышался шум работающего автомобильного двигателя. Звук приближался как неизбежность индустриальной фазы цивилизации. Матвеев не стал оглядываться, ибо по характерной тональности производимого двигателем «чихания» понял, что едет нечто скромно-маломощное, какая-то местная разновидность «жестяной Лиззи». «Друзья», а равно и возможные «враги» баронета Майкла Гринвуда по статусу не могли использовать такие «тарахтелки» в качестве средства передвижения. Во всяком случае, не в Метрополии.

Водитель, не заглушив мотора, остановил авто на дороге прямо за спиной Матвеева. Хлопнула дверца, и чуть хрипловатый, низкий женский голос произнес, растягивая гласные:

– Эй, мистер! Не подскажете, как добраться до ближайшего мотеля? – Тут уж хочешь не хочешь, но Степану пришлось встать с насиженного и такого уютного места и повернуться к нарушительнице его одиночества.

«Раз уж леди, – судя по акценту, – пересекла за каким-то чертом океан, то было бы невежливо оставить ее без помощи в добром десятке миль от ближайшей гостиницы, – подумал он и буквально остолбенел. – Вот так номер!»

Перед ним стояла высокая и белокожая на грани болезненности брюнетка в длинном черном плаще и широкополой иссиня-черной шляпе. «Готичный» образ незнакомки с подстриженной по французской моде прямой низкой челкой и длинными пушистыми ресницами удачно дополняла карминовая помада на тонких, но в то же время чувственных губах.

– Эй, мистер! Я к вам обращаюсь! – брюнетка нарушила неловкую паузу первой. – У вас такое лицо, как будто я – привидение вашего любимого, но давно сдохшего кота. К тому же говорящее…

– Простите, сударыня, задумался. Виноват. Позвольте представиться: Майкл Гринвуд, баронет. Еще раз простите за невежливость по отношению к вам.

– О’кей, не стоит извинений. Просто у вас было такое смешное лицо, – тут брюнетка улыбнулась, буквально на секунду обнажив ровные, рафинадной белизны зубы, – что я подумала… впрочем, что подумала, то уже сказала. А вы и вправду настоящий баронет? А где ваш замок? Я так обожаю старинные замки, в них столько всего интересного! Ой, простите, совсем заболтала вас. Меня зовут Мортиция… – она протянула руку в перчатке, и Степан склонился над ней, обозначая поцелуй. – Странное имя, причуда родителей, но я привыкла. Можете звать меня просто Морти.

– Очень приятно, – ответил на любезность дамы Матвеев, – тогда и вы, пожалуйста, зовите меня Майклом.

– О’кей. А вот ту пухлую соню в машине зовут Марджори. – Морти махнула рукой в сторону дороги, и Степан наконец-то увидел, что в авто есть еще кто-то. На левом переднем сиденье дремала пышная невысокая блондинка в ярко-зеленом пальто. Небрежно повязанный вокруг головы платок прикрывал необычно высокую прическу, а из-под распахнутого воротника виднелись крупные алые бусы.

– Бедняжка недавно потеряла мужа. Он был на редкость никчемный тип. Единственное, что в нем было выдающегося, так это звучное имя. Все время забываю… он что-то перепутал, работая на химическом заводе, или закурил в неположенном месте. В результате Мардж теперь – безутешная вдова.

– А вы? – ненароком поинтересовался у поразившей его воображение брюнетки Матвеев. – Замужем?

– Да, замужем, но все равно что вдова, – тут Морти глубоко вздохнула, и уголки ее синих глаз слегка увлажнились. – Когда выскакивала за своего благоверного, тетушка моя все твердила: «Лучшего мужа тебе и не найти! Слепой, богатый, сокровище, а не муж!» – Мышь старая! Скоро десять лет, а он все никак концы не отдаст. Одно хорошо – не ревнив и не скуп…

Дальнейшее описание горькой судьбы Морти было прервано пробуждением Мардж.

– Honey![45] Где это мы? А где мотель? О, какой красавчик! Привет, мистер! Как ваши дела?

– Мардж, познакомься, это мистер Майкл. Он баронет. – Майкл, это Мардж – моя единственная и лучшая подруга.

Ни с