Творения - Кирилл Александрийский

П. Так стало быть, кроме жертвы всегдашней, по закону священнодействуется еще и жертва субботняя?

К. Да, и в этом сомневаться нельзя; потому что и мы, субботствуя во Христе и вшедши в Его покой, как бы вдвойне имеем приносить Богу жертвы духовного благоухания, если не ложно то, что и у древнейших людей похваление подзаконного праведностию было благоуханно: ибо «закон духовен, и заповедь свята и праведна и блага», по слову блаженного Павла (Рим. 7, 12 и 14). Но гораздо превосходнее житие во Христе, и субботствование в духе далеко лучше служит к благоуханию, нежели праведность подзаконная.

П. Ты хорошо сказал.

К. К этому еще закон присовокупляет: «И в новомесячия ваши приносите всесожжение Господу: из крупного скота двух тельцов, одного овна и семь однолетних агнцев без порока, и три десятых части [ефы] пшеничной муки, смешанной с елеем, в приношение хлебное на одного тельца, и две десятых части [ефы] пшеничной муки, смешанной с елеем, в приношение хлебное на овна, и по десятой части [ефы] пшеничной муки, смешанной с елеем, в приношение хлебное на каждого агнца; [это] -всесожжение, приятное благоухание, жертва Господу; и возлияния при них должно быть пол–гина вина на тельца, треть гина на овна и четверть гина на агнца; это всесожжение в каждое новомесячие [во все] месяцы года. И одного козла приносите Господу в жертву за грех; сверх всесожжения постоянного должно приносить его с возлиянием его» (Чис.28, 11–15). Постоянная и непрестающая жертва, совершаемая каждый месяц, в новомесячия, совершается независимо от жертвы всегдашней, приносимой ежедневно. Но смысл новомесячий опять будет не простой. Здесь, очевидно, скрывается смысл таинственный. Под новомесячием мысленным и истиннейшим справедливо разумеется новый век во Христе, когда первый, подзаконный, миновал. А в ином смысле новомесячие может служить образом века будущего, следующего за настоящим, но еще не наступившего, а имеющего лишь началом своим Воскресение Христа, чрез которое мы перешли к обновлению, получив как бы в виде залога Духа благодати и несомненную надежду на нетленную жизнь, в блаженстве и освящении преобразуясь в первоначальное состояние и, как бы в обратном шествии своем, сообразуясь веку будущему. Какая же жертва приличествует новомесячиям, то есть новомесячию во Христе и мысленному, а равно и жизни, подобной жизни века будущего? — Эта жертва должна состоять в том, чтобы нам умирать для Бога и жить уже не в области греха, но совсем удаляясь от жития земного, чтобы жить со Христом. Так и божественный Павел пишет тем, которые освящены в Духе, оправданы во Христе и получили наставление в добродетелях будущего века, говоря: «если вы … умерли» во Христе, «для чего вы, как живущие в мире, держитесь постановлений» (Кол. 2, 20) и еще: «Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе» (Кол. 3, 3–4). Итак, смотри, что те, которые живут похвально, священноумирают для Бога в различной мере духовного благосостояния, и тотчас получают награду за свою одобрительную жизнь. Именно закалаются два тельца, и при них — один овен и семь агнцев, не имеющих порока. Посредством всех этих животных изображается нам общество святых, — посредством тельцов, как отличающееся высшею степенью добродетели, — под образом овна, как стоящие ниже и как бы на втором месте, а в образе агнцев, как занимающее еще меньшую и низшую степень. Тельцов два, потому что два народа; в средине один овен, по причине соединения обоих в едино во Христе. Далее, семь агнцев, потому что народ святых людей находится в совершеннейшей полноте. Будучи два и вместе одно по духовному единению, это общество по справедливости может считаться совершеннейшим; потому что весьма пространно стадо верующих и отличается простотою и младенчеством во Христе. Заметь также, что на одного тельца отделялось три десятины пшеничной муки и пол–ина, то есть шесть ксестов елея и вина, на овна же две десятины муки и третья часть ина возливаемых веществ. Наконец жертва при каждом из агнцев состояла из одной десятины муки, а возлияние, то есть елей и вино, составляло четвертую часть ина: ибо равномерно трудам каждого и силе его добродетели будет определена Богом, Судиею праведным, и степень жизни в славе и блаженстве, а равно и в тучности, от Него даруемой, так же как и степень духовного веселия; потому что разве не часто мы говорили, что пшеничная мука служит образом жизни, елей — тучности, а вино — духовного веселия?

П. И очень.

К. К этим жертвам присоединяется еще козел, закалаемый за грехи, во образ Христа: ибо жертва наша становится приятною и угодною Богу по причине спасительного страдания Христова. А это, думаю, и означает то, что Сам Спаситель сказал святым Апостолам: «без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5). Итак, к нашим воскурениям необходимо присоединяется Христово, которое некоторым образом смешивается с нашими и вместе с собою возносит их к Отцу: ибо мы не иначе можем быть приняты, как только чрез одного Христа.

П. Ты сказал превосходно.

К. Это — жертвы, совершаемые в субботы и новомесячия; а «в седьмой месяц, — сказано, — в первый [день] месяца, да будет у вас священное собрание; никакой работы не работайте; пусть будет [это] у вас день трубного звука; и приносите всесожжение в приятное благоухание Господу: одного тельца, одного овна, семь однолетних агнцев, без порока» (Чис.29, 1–2). И три десятины пшеничной муки полагается на тельца, при соответственном количестве сопровождающего это и возливаемого, — разумею елея и вина, то есть половина еврейского ина, третья и четвертая часть его. Какое же значение сего праздника, это закон объясняет, говоря: «день знамения будет вам». Именно, праздник этот указывает нам на последнюю трубу, которая будет трубить гласом Ангела, от которой воскреснут все мертвые и восстанут находящиеся во гробах, как мы говорили уже прежде. Повелел также, чтобы и в десятый день того же месяца, на который падал пост, изображающий собою умерщвление плотских похотей и удаление от земных страстей, совершать ту же самую жертву и по одинаковому с первым днем обряду. А какую имеет силу совершаемое в этот день со стороны приличествующего умозрениям смысла, об этом мы уже довольно сказали.

П. Помню.

К. Узаконяет также и то, какие могут быть совершаемы нами жертвы, приличные празднику кущей, и говорит: «И в пятнадцатый день седьмого месяца пусть будет у вас священное собрание; никакой работы не работайте и празднуйте праздник Господень семь дней; и приносите всесожжение, жертву, приятное благоухание Господу: тринадцать тельцов, двух овнов, четырнадцать однолетних агнцев; без порока пусть будут они; и при них в приношение хлебное пшеничной муки, смешанной с елеем, три десятых части [ефы] на каждого из тринадцати тельцов, две десятых части [ефы] на каждого из двух овнов, и по десятой части [ефы] на каждого из четырнадцати агнцев, и одного козла в жертву за грех, сверх всесожжения постоянного и хлебного приношения его и возлияния»» их (Чис.29, 12–16). Затем, с уменьшением числа тельцов на каждый день по одному, жертвы совершаются по одинаковому обряду и в одинаковой мере: два овна, четырнадцать агнцев и один козел. И таким образом во второй день тельцов приносимо было двенадцать, в третий — одиннадцать, в четвертый — десять, в пятый — девять, в шестой — восемь и в седьмой — семь. Итак, замечаешь ли, что число тельцов каждый день уменьшается одним, число же овнов и агнцев и количество муки и возлияния остается одинаковым?

П. Что же это значит, друг мой? Почему тельцов в начале положено тринадцать, а потом на каждый день по одному уменьшается, овнов же постоянно два, агнцев — четырнадцать, с присоединением к жертвам еще и козла?

К. Не легко усмотреть, Палладий, смысл этих законоположений, и предмет этот, по своему свойству, не ясен. Однако я попытаюсь, сколько возможно, высказать то, что мне пришло на ум; а ты сам будешь направлять к лучшему то, в чем я буду уклоняться от цели.

П. Готов делать так.

К. Кажется, что Божественное постановление изображает нам, с одной стороны, детоводительство сынов Израилевых посредством закона, а с другой — призвание тех, которые чрез веру приведены к освящению. Таинственный образ жертвы, думаю, указывает на то, что можно различать два времени, в которые общество иудейское детоводимо было к богопознанию и житию, сообразному с законом. Какие же это могли быть времена, как не время, в которое был еще Моисей, Иисус (Навин) и судии, и время, в которое были пророки до Иоанна Крестителя, имевшего, по слову Спасителя, преимущественное посланничество и служение пророческое? (Мф.11, 9–11.) Но в эти два времени, как показывает Священное Писание, являлись люди, которые, хотя шествовали стезею жизни, похваляемою законом, однако не в равной мере, и не совсем одинаковою в отношении к духовной силе и благосостоянию. Одни обладали высшею силой, образом которой служит телец; другие — силою, представляемою как бы в средней мере. Знамением сего может служить овен. Третьи, сверх сих, — еще меньшею силою и в низшей мере, как несомненно это может представлять по самой телесной величине агнцев: ибо разве овен не меньше тельца, и агнец не уступает по величине овну?