Толкование на Евангелие от Иоанна. Том I - Кирилл Александрийский

Святитель Кирилл Александрийский (375 — 444) — великий святой отец Православной Церкви, который прославился прежде всего догматическими достижениями в области христологии и опровержением ереси Нестория в 429–431 гг. Однако сфера его деятельности была намного шире, и он известен также и как глубокий экзегет Священного Писания. Среди новозаветных экзегетических произведений наиболее знаменито «Толкование на Евангелие от Иоанна», которое и предлагается читателю. Это произведение было написано, как предполагается, до 429 г. и содержит в себе 12 книг, в которых, помимо истолкования этого «тайнозрительного» Евангелиста и объяснения глубоких тайн Божественного Домостроительства спасения и Боговоплощения, святитель полемизирует с различными ересями.

Это толкование, являющееся шедевром древнецерковной святоотеческой экзегетики, было переведено на русский язык известным отечественным церковным ученым-библеистом, профессором Московской Духовной Академии Митрофаном Дмитриевичем Муретовым (1851 — 1917).

Издается по: Творения святого отца нашего Кирилла Александрийского / Пер. Митрофана Муретова. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1901, 1906. (Творения святых Отцов в русском переводе, издаваемые при Московской Духовной Академии; т. 64, 66). Переизд.: Свт. Кирилл Александрийский. Творения. Кн. 2–3. М.: «Паломник», 2001–2002. (Библиотека Отцов и Учителей Церкви).

1.0 — создание .fb2 файла из .pdf верстки с параллельной проверкой форматирования текста и вычиткой (03.01.15, www.fblib.com)

Предисловие

Господь даст глагол благовествующим силою многою (Пс. 67, 12), — прекрасно возглашает Псалмопевец, — и приступать к сему, думаю, подобает не всем вообще, но только просвещенным благодатию свыше, так как всяка премудрость от Господа, как написано (Сир. 1, 1), и всяко даяние благо, и всяк дар совершен свыше есть сходяй от Отца светов (Иак. 1, 17; ср. Лк. 21, 15; 1 Кор. 1, 30; Иов. 12, 13; Притч. 2, 6 и др.). И действительно, рассуждение о Высочайшей всех Сущности и Ее тайнах оказывается делом опасным и для многих не безвредным, молчание же о сем свободно от опасностей. Но нас, хотя и думающих, что надлежало бы, конечно, хранить молчание, выводит из него Сущий над всем Бог, говоря одному из святых (это был Павел): глаголи, и да не умолкнеши (Деян. 18, 9). Такую же заповедь имеет и закон (Моисеев), как бы в чувственном образе указывающий на предметы духовные. Призванным к божественному священству он повелевает трубными звуками объявлять народу о том, что он должен был узнать. Бог, думаю, желавший дать совершеннейший закон, не считал должным, чтобы вожди народов, положив руку на уста, по написанному (ср. Суд. 18, 19 и Иов. 39, 34), из опасения не показаться дерзко берущимися за предметы, превышающие ум человеческий, отказывались от рассуждения, столь необходимого для научаемых благочестию и богопознанию, и избирали молчание, вредное для приступающих к науке. Но при этом и устрашает нас Христов ученик, говоря: не мнози учителие бывайте (Иак. 3, 1). Также и премудрый Екклесиаст, указывая на опасность учения таковым предметам, говорит: разсецаяй дрова беду приимет в них, аще спадет сечиво, и сам лицем смятется, и силы укрепит (Еккл. 10, 9). Сечиву (топору) уподобляет остроту ума, как могущего проникать и доходить до внутреннейшего, хотя бы ему и препятствовала грубость и дебелость материи, — а деревами также образно называет созерцания Богодухновенного Писания, устрояющие из книг, в коих содержатся как бы некий духовный сад и порождающие, кроме того, и плодоношение Святого Духа. Кто эти духовные дерева, то есть божественные и таинственные созерцания Богодухновенного Писания, пытается раскрыть посредством исследования и сильнейшего напряжения ума и остроты, тот беду приимет (может подвергнуться опасности), в особенности тогда, когда, говорит, спадет сечиво (топор), то есть когда ум не будет правильно понимать истинный смысл Писания и, как бы оставив прямую дорогу, устремится по некоему другому пути созерцания, удаленному от истины. Подвергшийся сему в смятение приведет лице своей души, то есть сердце, и укрепит в себе злые и противные силы, кои горькими и извращенными рассуждениями прельщают ум заблуждающихся, не дозволяя ему взирать на красоту истины, извращая его различным образом и склоняя к увлечению непристойными мыслями, ибо никто же речет анафема Иисусу, разве только веельзевулом (1 Кор. 12, 3). Но да не подумает кто, заблуждаясь, что здесь дается изъяснение этих слов ложное или какое-либо обманное. Деревами, как мы уже сказали, Священное Писание обыкновенно называет созерцания, содержащиеся в богодухновенных Писаниях. Так и чрез премудрого Моисея Бог всяческих говорит нечто подобное же к тогдашним людям: аще же обсядеши окрест [1] града [2] дни многи воевати его в приятие его, [3] да не истребиши садовия его — возложити [4] нань железо, но от него да яси, [5] самого же не посечеши. Еда человек [6] древо еже в дубраве [7] — внити [8] от лица твоего в забрала? Но древо, еже веси, яко неястся плод его, [9] сие потребиши и посечеши (Втор. 20, 19–20). Хотя всякому, предполагаю, и очевидно, что Бог всяческих не удостоил бы положить нам такой закон, если бы сказанное разумелось о деревьях, вырастающих из земли, однако же и из другой заповеди, думаю, можно доказать, что Бог отнюдь не щадил их (деревья) и не придавал им никакого значения. Ибо что повелевает Он касательно лжеименных богов? Требища их, — говорит, — разсыплете, и столпы их сокрушите, и дубравы их посечете (Втор. 7, 5). Вблизи же Своего жертвенника Он совсем не дозволяет возращать дерева, ибо ясно возвещает: да не насадиши себе [10] дубравы близ олтаря Господа Бога твоего (Втор. 16, 21). И если к этому нужно еще присоединить что-либо, то скажу подобно премудрейшему Павлу: еда о деревах радит Бог? или нас ради всяко глаголет? (1 Кор. 9, 9–10), посредством чувственных образов руководя к созерцанию предметов духовных. Посему скажем уже, что под городами можно разуметь сочинения нечестивых еретиков, не без украшений некиих укрепленные мудростью мира и хитросплетенными обманами мыслей. Но приступает для осаждения их и некоторым образом облагает кругом, восприяв щит веры и меч духовный, иже есть глагол Божий (Еф. 6, 16–17), всякий, кто сражается за священные догматы Церкви и со всею силою выступает против их лжеучений, стараясь, как говорит Павел, помышления низложить и всяко возношение, взимающееся на разум Божий, и пленяюще всяк разум в послушание Христово (2 Кор. 10, 4–5). Итак, когда, говорит, такой воин Христов окружает ненавистные сочинения еретиков как бы некую иноплеменную землю и встречается с деревами садовыми, то есть если найдет слова из богодухновенного Писания, очевидно, или изречения пророков, привлеченные для цели их, или свидетельства из Нового Завета, то да не наводит на них (места Священного Писания) остроту своего ума, как бы некую секиру, для уничтожения и отсечения их. Ведь слово Божие отнюдь, конечно, не должно быть отвергаемо только потому, что оно употребляется не умеющими правильно толковать его. Но поелику оно плодоносно, то скорее послужит тебе в помощь и пищу. И действительно, обращая в правое доказательство веры то, чем они иногда пользуются неразумно, мы не только не окажемся немощными, но соделаемся, напротив, сильными в основаниях против ереси. Приводит тотчас же и основание, некоторым образом убеждающее слушателей в том, что стремления защиты должны направляться не к разрушению Божественных словес, а наоборот — к уничтожению того, что неправильно говорится противниками: еда, говорит, человек (есть) древо еже в дубраве — внити от лица твоего в забрала? Неужели, говорит, ты можешь подумать когда-либо, что взятое из Священных Писаний изречение, подобно какому-либо из ересиархов, может само по себе выступать на борьбу с тобою, а не наоборот — насильственно привлекается к этому безумием тех (ересиархов)? Итак, не вырубай, говорит, но да будет тебе и пищею, древо же, еже веси, яко не ястся плод его, потребиши и посечеши; ибо для желающих мыслить, право, несъедобен плод сочинений их. Против них-то и да устремляется всякая секира, там да проявляется сила духовных древосеков, на них да блистает топор крепкий в защите (истины). А негодность и бесполезность болтовни иномыслящих превосходно изъяснил нам и пророк Осия в словах: рукоять не имущая силы еже сотворити муку, аще же и сотворит, то чуждии поядят ю (Ос. 8, 7), ибо старающиеся отчуждить себя от любви к Богу будут поедать пустое и бессильное учение своего невежества.