Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий - Александр Владимирович Шувалов

бы составленной из разнородных психопатических проявлений. В большинстве случаев подобная мозаичность обусловливает особенно неблагоприятную динамику, главным образом в социальной сфере. Помимо истеричности у него присутствуют черты и шизоидного расстройства личности (одинокость, дисгармоничность и парадоксальность внешнего облика и поведения). Таким образом, в случае Петрашевского корректнее было бы говорить о смешанном расстройстве личности. «Признакиумопомешателъства» во время заключения были типичными декомпенсациями и могли выражаться в характерных для шизоидного расстройства личности параноидных реакциях или кататимных бредовых образованиях.

ПЕТРОВСКАЯ НИНА ИВАНОВНА (1879 или 1884–1928), русская поэтесса.

«Раздвоенная во всем, больная, истерзанная несчастною жизнью, с отчетливым психопатизмом, она была — грустная, нежная, добрая, способная отдаваться словам, которые вокруг нее раздавались, почти до безумия; она переживала все, что ни напевали ей в уши, с такой яркой силой, что жила исключительно словами других, превратив жизнь в бред и в абракадабру <…> Она была слишком отзывчива: и до… преступности восприимчива; выходя из себя на чужих ей словах, она делалась кем угоднд, в зависимости от того, что в ней вспыхивало; переживала припадки тоски до душевных корч, до навязчивых бредов, во время которых она готова была схватить револьвер и стрелять в себя, в других, мстя за фикцию ей нанесенного оскорбления; в припадке ужаснейшей истерии она наговаривала на себя, на других небылицы; по природе правдивая, она лгала, как всякая истеричка; и, возводя поклеп на себя и другого, она искренно верила в ложь <…> Не спасатели ей были нужны, а хороший психиатр. Этапы диссоциации ее личности: сперва хоровод из ненужных ей поклонников; потом мечты, потом чахотка, которую залечили; потом — запой; потом — навязчивая идея: ей-де место среди проституток, которых она видела невинными жертвами; под этим всем — ее разрушавшая страсть к морфию». (Белый, 1990. с. 305–307.)

«Угасание отношений с Брюсовым Петровская переживала трагически; ее жизнь постепенно превращалась в череду душевных срывов, скрашивавшихся алкоголем и наркотиками… В январе 1911 выступала в Лит. — худож. кружке (одновременно с М.А. Волошиным), в начале ноября окончательно уехала из Москвы за границу в тяжелом нервном состоянии, после чего в Россию не возвращалась. После продолжительного лечения от алкоголизма и наркомании в Нерви долгое время жила в Риме…» (Лавров. 1999а, с. 588.)

«…Еще с 1906 года Нина Петровская постоянно обещалась умереть, покончить с собой. Двадцать два года она жила в непрестанной мысли о смерти. Иногда шутила сама над собой: “Ус-тюшкина мать / Собиралась помирать. / Помереть не померла — / Только время провела….” С 1908 года, после смерти матери, на ее попечении осталась младшая сестра, Надя, существо недоразвитое умственно и физически… Осенью 1909 года она тяжело заболела от морфия, чуть не умерДа… Уезжала еще полубольная, с сопровождавшим ее врачом. Это было 9 ноября 1911 года… Знаю, что из Италии она приезжала в Варшаву, потом в Париж. Здесь, кажется в 1913 году, однажды она выбросилась из окна гостиницы на бульвар Сен-Мишель. Сломала ногу, которая плохо срослась, и осталась хромой. Война застала ее в Риме, где прожила она до осени 1922 года в ужасающей нищете, то в порывах отчаяния, то в припадках смирения, которое сменялось отчаянием еще более бурным. Она побиралась, просила милостыню, шила белье для солдат, писала сценарии для одной кинематографической актрисы, опять голодала. Пила. Порой доходила до очень глубоких степеней падения. Перешла в католичество… Ладя… умерла 13января 1928 года от рака желудка. Нина ходила в покойницкую больницы, где Надя лежала. Английской булавкой колола маленький труп сестры, потом топ же булавкой — себя в руку: хотела заразиться трупным ядом, умереть единою смертью. Рука, однако ж, сперва опухла, потом зажила». (Ходасевич, 1991а. с. 276–277.)

«В разное время была подругой К. Бальмонта, А. Белого, В. Брюсова. Последний вывел ее под именем Ренаты в романе “Огненный ангел” — позднее Петровская приняла католичество и взяла имя Рената… Рано пристрастилась к морфию, много пила. По меньшей мере дважды неудачно пыталась покончить с собой: сначала выбросилась из окна (осталась хромой), а после смерти горячо любимой сестры Надежды пробовала через укол булавкой заразиться трупным ядом. Петровская жила в эмиграции в крайней нужде, временами даже побиралась. Отравилась газом в парижской гостинице». (Чхартишвили., 1999, с. 531.)

Отмечено, что истерия может протекать и без конверсионных симптомов, а только в рамках истерического расстройства личности. Яркие, разнообразные и многочисленные нарушения психики у Н.И. Петровской в полной мере соответствуют диагностическим критериям этого заболевания. Мы обнаруживаем и преувеличенное выражение чувств с театральностью поведения, и легкое подпадание под влияние ситуативных воздействий (об этом свидетельствуют периоды алкогольной и наркотической зависимости без дальнейшего развития этих заболеваний), и неустойчивость аффективной сферы, и постоянный поиск возбуждающих переживаний, и — о чем говорит «хоровод из ненужных ей поклонников» — подчеркивание своей сексуальности. Пользуясь старой терминологией, в данном случае можно было бы говорить об «истерической депрессии», т. е. эндогенной депрессии, протекающей с выраженной истерической симптоматикой.

ПЕЧЕРИН ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (1807–1885), русский общественный деятель, философ, поэт. С 1836 г. в эмиграции.

«Тогдашнее положение вещей угнетало Печерина; он решился уехать из России. Для этого нужны были деньги». (Е.Т., CD Брокгауз и Ефрон.)

«В 1836 уехал за рубеж, в 1848 был лишен российского подданства… В истории русской культуры фигура Печерина, одного из первых русских “ невозвращенцев”, символизирует радикальный разрыв с национальной традицией». (http://www.krugosvet.ru/ articles/77/1007758/1007758al.htm)

«В середине 1835 года, вернувшись из заграничной командировки и сдав экзамен на звание доктора наук, 27-лет-ний Владимир Печерин был назначен экстраординарным профессором греческого языка и древностей Московского университета. Осенью и зимой он с блестящим успехом читал лекции и мечтал бежать — во что бы то ни стало бежать из России. Летом 1836 года он навсегда ее покинул. Печерин объяснял свой поступок тем, что не может жить среди людей, на челе которых напрасно было бы искать отпечатка их Создателя, что с детства его вела таинственная звезда, что он носит в сердце предчувствие своей великой судьбы. Среди бумаг Печерина, относящихся к тому времени, было найдено четверостишие: “Как сладостно отчизну ненавидеть / И жадно ждать ее уничтожения! / И в разрушении отчизны видеть / Всемирную десницу возрождения!”… Поэзия, театр, музыка и дружба заполняли их жизнь, что, впрочем, не мешало юным романтикам танцевать на балах (Печерин был одним из лучших танцоров Петербурга), ухаживать за