Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Михаил Аркадьевич кивнул.
– И с таким же успехом?
– Возможно, и большим. Мы расстались корректно и контактно.
– Отлично. Итак…
– Сторм? – улыбнулся Никлас.
– Нет. Сторм и Шерман напоследок. Это работа. А для начала, – Михаил Аркадьевич улыбнулся, – что была за встреча?
Никлас задумчиво покачал дымящуюся чашку, отпил глоток.
– Я встретил сына Железного Хромца.
– Что?! – Михаил Аркадьевич впервые на памяти Никласа выдал такую реакцию. – Быть не может!
– Оказывается, может, – Никлас пожал плечами и сделал ещё глоток. Странно, но крепчайший горький кофе сегодня успокаивал. – Уцелели многие. Вы, я, спальники, лагерник. Ещё… кое-кто и кое-где. Почему бы не уцелеть и ему? С «охотниками» он дела не имел, с реваншистами тоже. Мы бы уже знали об этом.
– И где вы его встретили?
– Там же. В региональном лагере репатриантов. Живёт в одной комнате с Морозом и ждёт визы. Кстати, с репатриацией очень неплохо задумано, и реализация вполне прилична. Никого не нужно искать, сами приходят и подставляются под проверку.
– Да, согласен. Но вы не уходите в сторону, Ник. Что вы ему сказали?
– Ему? Ему я сказал, что он может спокойно ехать. Ему всего восемнадцать лет, Михаил Аркадьевич. Он прожил этот год, ни во что не влипнув, не связавшись ни с Белой Смертью, ни с криминалом. Думаю, мальчишка хлебнул вполне достаточно.
– Он знает о смерти отца?
– Сам он сказал, что не в деталях.
Михаил Аркадьевич кивнул.
– А детали ему узнать не от кого.
– Да, – согласился Никлас. – Железный Хромец, насколько я понимаю, попал в первые слои «пирога». Там навалено сверху столько, что не пробиться. Да и нужно ли, Михаил Аркадьевич? А мальчишка… Он сделал свой выбор. В лагере у него конфликтов нет, – Никлас негромко рассмеялся. – Вы бы видели, как он кинулся спасать Мороза от меня.
– Представляю, – улыбнулся Михаил Аркадьевич. – Он ведь и тогда не отличался особо ревностным соблюдением расовых законов, так?
– Да. Он врождённо порядочен. Помните эту классификацию?
– Ещё бы. Что ж, – Михаил Аркадьевич отхлебнул кофе. – Вы, разумеется, правы. И как его сейчас зовут?
– Документы у него на Ива Моргана. Скорее всего, будет их переделывать на русский вариант.
Михаил Аркадьевич на секунду задумался.
– Ну, Ив – это, конечно, Иван, а Морган… наверное, Моргунов.
– Возможно, – пожал плечами Никлас и внимательно посмотрел на собеседника. – Это важно?
– Вы правы, Ник. Думаете, надлом срастётся?
– В его возрасте это возможно. Как и у Мороза.
– Так, хорошо. Оставим Ива Моргана жить дальше самостоятельно. Ваше мнение о Морозе?
– В целом, – Никлас допил кофе и поставил чашку на столик, – прежние характеристики верны. Что бы я добавил? Не по характеру, а по биографии. Последние пять лет перед Освобождением он был рабом в Вальхалле, – и видя удивление Михаила Аркадьевича, уточнил: – Это имение Изабеллы Кренстон.
– Нет, Ник, я это помню. Однако… интересно.
– На нём была рубашка Старого Охотничьего Клуба.
Михаил Аркадьевич присвистнул, Никлас с улыбкой кивнул и продолжил:
– Пуговицы сменены, кое-где аккуратно зашита, но герб на кармане цел. Смысла его, по-видимому, ни Мороз, ни его жена не знают, иначе бы выпороли. Думаю, он подобрал её в одном из имений ещё зимой, возможно, в самой Вальхалле.
– Не исключено, – кивнул Михаил Аркадьевич. – Что он говорит?
– Об Изабелле? Английский язык достаточно богат, и парень владеет этим богатством в полном объёме.
– Представляю, – рассмеялся, допивая кофе, Михаил Аркадьевич. – Информации у него много, она интересна, но…
– Но не в оперативном смысле, – подхватил Никлас. – Извинения Шермана его не тронули, хотя он считает Рассела, цитирую, не самой сволочью. Его жена жива, а мотивы поступков Шермана его совершенно не волнуют.
– Вполне объяснимо.
– Да. Доктора Шермана он опознал. Здесь у меня есть варианты.
– Отлично.
Не прерывая разговора, они налили себе ещё по чашке, опустошив кофейник, и перешли в кабинет, за письменный стол. Михаил Аркадьевич подвинул себе под руку чистый лист бумаги и быстро нарисовал в углу маленькую неправильную спираль. Разговор стал уже рабочим, хотя тон беседы не изменился.
– Итак, всё-таки Сторм. С Евгенией Мороз, она же Джен Малик я побеседовал. Версию Сторма она подтверждает, но…
– Но? – заинтересованно переспросил Михаил Аркадьевич.
– Те же факты, но в другой интерпретации. Она уверена, что обманула Сторма, прорвавшись к телефону. Дальше у неё путаница, провалы… – Михаил Аркадьевич понимающе кивнул, – но очень похоже, что «трамвая» не было. Мне приходилось общаться с выжившими. Совсем другая картина и поведения, и воспоминаний. Сторм ловко провернул эту операцию. Застраховался со всех сторон.
– Да, Сторм ловок. Как вы думаете, Ник, какие козыри у него ещё в рукаве?
– Предъявлено два. Рассел Шерман и Джен Малик. Я думаю, больше ничего нет. Об Исследовательских Центрах надо спрашивать Шермана.
Михаил Аркадьевич задумчиво пририсовал спирали хвостик и улыбающуюся кошачью мордочку.
– Сторма вы считаете отработанным?
– Какая-то информация там ещё есть, устаревшая, конечно, но… – Никлас пожал плечами. – С ним рвётся поработать Золотарёв. Хочет реабилитироваться.
– Пусть работает, – согласился Михаил Аркадьевич. – Здесь и додавит, и ничего не испортит. Теперь Шерман.
– Да, с Шерманом сложнее. Мороз испугался фотографии.
– Шермана?!
– Да, отца. Вы бы слышали, с каким… ужасом он произносит «учёный», «исследования». Шермана называли Большой Док и Большой Учёный. Для Мороза это клички.
– Понятно. Доктор Шерман работал со спальниками, не так ли?
– Думаю, его исследования были шире. И не только в области физиологии. Здесь, я думаю, вполне можно задействовать парней из госпиталя. Всё-таки Мороз последние пять лет уже не был спальником, многое и забылось, и изменилось. И не хотелось бы его снова отрывать от семьи. А посвящать в такие детали его жену тем более совсем не нужно.
– Понятно, – на листе чуть пониже и левее закручивалась новая спираль, неуловимо схожая и в то же время отличная от предыдущей. – Что ж… На мой взгляд вполне разумно. Вы сразу обратитесь к парням?
– Нет. Я уже думал об этом. Сначала поговорю с доктором Жариковым. Имеет смысл передать ему литературу Шермана и уже после этого выходить через него на парней.
– А не через Аристова?
Никлас покачал головой.
– С физиологией на сегодняшний день вопросов меньше, чем с психикой. Аристов хирург, а Жариков психолог. Широкого профиля.
– Он сейчас очень занят.
Никлас почувствовал, что краснеет под внимательным взглядом Михаила Аркадьевича.
– Вы видели их, Никлас?
Он молча опустил глаза. Надо объяснить,
