Воля императора - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следующую атаку мы провели уже глубокой ночью, и на этот раз все сорок тяжёлых бомбардировщиков отбомбились по целям, которые были указаны нашей разведкой, как приоритетные к уничтожению. На воздух взлетело два химические завода, а ещё казармы, где размещались офицеры и другие интересные объекты.
К сожалению, на этот раз не обошлось без потерь. Нас ждали и по возвращению самолёты попали под плотный зенитный огонь. Один самолёт был сбит на территории Польши. Ещё три самолёта пострадали, но сумели дотянуть до линии фронта и сесть на нашей территории.
Возможно, вражеская пропаганда будет восхвалять зенитчиков и припишет им аж четыре сбитых самолёта, а значит, четыре победы над нашей новой техникой. Но у нас подсчёты немного другие, и поэтому плевать, что там скажут их пропагандисты и о чём будут судачить старушки на кухнях.
Но в итоге газеты Парижа и Берлина и, прочие, раструбили новости о том, что в России появились бомбардировщики, способные долететь до самой столицы. Бомбардировщики, которые летают и днём, и ночью, и способны в любой момент появиться над небесами столицы и устроить там настоящий ад.
Наши пропагандисты работали не покладая рук, с выкладываясь на полную мощь своей фантазии, раздувая массовую истерию у европейцев, а также патриотический пыл на наших территориях. Европейцы теперь боялись выходить на улицы, ожидая в любой момент того, что на горизонте появятся чёрные крылья наших самолётов. Более того, вышло так, что удары ночью оказались ещё более результативным инструментом устрашения, чем мы думали.
В Германии и Франции стали усиливаться меры предосторожности, которые работали не хуже нашей пропаганды, усиливая народные недовольства и страх перед нашими военными силами. Народ Франции и Германии уже считал, что даже их армия теперь боится нас и украдкой насмехалась над собственными военными силами.
Власти противника пытались как-то исправить ситуацию. Первым делом обратили внимание на светомаскировку. Людей просвещали, что свет ночью теперь желательно не включать, а лучше затемнять окна тяжёлыми шторами, чтобы не пробивалось ни капельки света, который способен дать наводку для наших самолётов.
В Германии и Франции были отключены уличные фонари. Машины и трамваи ехали по ночам с выключенными фарами. А если кто-то из прохожих вдруг щёлкал спичкой или зажигалкой, чтобы прикурить сигарету, он рисковал в лучшем случае оказаться в полиции, а в худшем рисковал быть убитым на месте, забит камнями и палками вследствие вспышки народного гнева, как русский корректировщик.
В итоге европейцы выстрелили себе в ногу. Количество ДТП увеличилось в 50 раз. Сбитых автомобилями раненых и погибших пешеходов было в сотни раз больше, чем в результате всех наших бомбардировок. Если бы мы всерьёз захотели погубить Берлин и Париж, то вряд ли бы быстро обогнали их статистику и достигли бы таких же потерь среди населения, что принесли ДТП.
То, что испугались в Германии, это ещё понятно. Но за компанию с немцами испугались и французы. До Парижа наши самолёты ещё пока не дотягиваются, но люди там, казалось, боятся нас куда больше. Немцы бомбёжку пережили, а французы её только ожидают. Да уж, ожидание события, как водится, гораздо страшнее, чем само событие.
Как докладывали наши разведчики и дипломаты, во Франции началась ещё большая истерия. Причём она достигла такого накала, что богатые люди, имевшие средства, принялись бросать имущество и уезжать в Италию и Испанию, а самые нервные еще дальше — в США. Мирное население начало устраивать активные митинги. Причём, если сначала у этих сборищ и собраний митингов был мирный характер, то во многих местах он приобретал серьёзный оборот с погромами и жертвами.
Я спрашивал у Фраучи, уж не их ли это работа, мол, жалко же людей, зачем так зверствовать. На что он делал удивлённый вид и пожимал плечами. Хотя, судя по появившемуся внутри покалыванию при этом, именно он и его люди к этому руку и приложили. Ну да, кто бы сомневался.
Ещё интересный момент. Несколько французских батальонов, которые следовало переместить из Франции в Польшу на Восточный фронт, отказались выполнять приказы. Заявили, что они не желают воевать, неизвестно за что и неизвестно за чьи интересы. Опять-таки, вспомнили Наполеона Первого, его поход в Россию, а там и суровую российскую зиму припомнили. А для наших пропагандистов здесь было раздолье. Казалось, они совсем потеряли тормоза и использовали всё, заставляя людей впадать в натуральную панику.
Они выдумывали порой такое, что я мог только подивиться. И лишь впоследствии вспоминал, что кто-то в истории других стран моего мира такое уже придумывал. Только лишь дивился, что же там за гений у меня работает. Кстати, надо бы выяснить, кто это и представить его к награде. Потому что работа произведена колоссальная, а самое главное, выстроена очень талантливо.
Наши пропагандисты стали рассылать поддельные письма от французских и немецких солдат о тяжёлых буднях фронта, в которых живо писали о ранениях, о страданиях, об обморожениях, зверствах русских солдат, самодурстве начальников, о безумствах, которые устраивали польские партизаны, что готовы были на всё ради мести за свою землю. И живописали такими красками, что казалось, немецкие и французские солдаты бьются не против людей, а против каких-то демонов и духов. Людей запугали так, что те стали бояться Россию, будто это филиал ада на земле.
Французские и немецкие женщины стали чаще посещать церкви, а некоторые из них, напротив, стали посещать оккультные секты, насылая проклятие на нашу армию и на императора Российской империи. Ну, пускай-пускай. Хотя странно, что они пользуются услугами шарлатанов, когда в этом мире есть настоящая магия. Но женщин всегда было сложно понять. А паникующих женщин и подавно познать невозможно. И эта паника, конечно же, приносила свои плоды.
Наши пропагандисты так запугали людей, да и солдат, что они теперь сотню раз раздумывали, прежде чем соваться в негостеприимную для врагов Россию, и всячески пытались улизнуть от обязательств, лишь бы не попасть на передовую.
Некоторые факты, перечисленные в письмах, которые отправляли пропагандисты домой солдатам, соответствовали действительности. У нас и правда началась зима. И пусть в Польше зимы не настолько суровые, как в Сибири, но зима она и есть зима. А французская и немецкая армии оказались не подготовлены к ведению затяжных боев в зимних условиях. Увеличилось количество обморожений. В отличие от нас, пенициллина у них не было. Поэтому обморожения, как и в моей истории, лечили очень радикально. Например, прижигали обмороженные части тела калёным железом. Ну а дальше это ожидаемо вызывало гангрену и другие страшные осложнения. Нечто подобное, кстати, происходило и в моей реальности, когда немцы стояли под Москвой. Как интересно история повторяется…
Наши пропагандисты на территории врага, умело пользуясь и манипулируя истерией, развернули целую кампанию под лозунгом «Напиши сыну и спаси жизнь». Матерей, жён и другую родню призывали писать письма солдатам, с просьбой вернуться домой и бросить эту грязную, бесчестную и страшную войну. По сути, они призывали детей стать дезертирами, но зато остаться живыми. Военная полиция и контрразведка принялись арестовывать таких женщин, что писали эти письма. Но это повлекло за собой ещё больше недовольства. Правда теперь уже со стороны солдат в армиях, которым стало известно об этих фактах. Бойцы, узнав, что их женщин арестовали из-за каких-то глупых писем, начали массово поднимать бунты прямо в окопах. Разведка докладывала о минимум пятидесяти фактах неповиновения и сопротивления начальству, причём в одном случае десяток рядовых попытались спеленать командира и убедить своих товарищей отправляться домой.
Я это всё читал, и лишь восхищался. Прямо-таки анатолийский мёд для моих ушей. (Тьфу ты, опять этот мёд). Причём французы и немцы не считали, что они совершают что-то постыдное, ведь в их рядах сейчас активно крепло мнение, что воюют они не за свою родину, не защищают свои границы, а защищают интересы своих политиков на чужой земле и умирают всего лишь за деньги.
Кстати, и тут пропагандисты сработали изящно. Они начали сеять новую волну сомнений в рядах солдат, напирая на то, что немцы сейчас в данный момент мрут за интересы Франции, а французы в это время считали, что они сражаются за интересы немцев. В итоге недовольство сторонами росло ещё сильнее. Казалось, немцы и французы стали не любить друг
