Эхо прошлого - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Йен и Рэйчел сидели на берегу реки за городом, в тени поникшего платана, и наблюдали, как в сотне ярдов от них разбирают артиллерийскую батарею.
Артиллеристы работали в одних рубашках, сложив синие мундиры на траве; орудия уже сняли и упаковали для отправки. Солдаты не торопились и на зрителей не обращали внимания — все было уже не важно.
— Не знаешь, случайно, куда они направятся? — спросила Рэйчел.
— Знаю. Фергус говорил, они едут на север, укреплять позиции Нью-Йорка.
— Ты его видел? — Рэйчел заинтересованно повернула голову, и тени от листвы скользнули по ее лицу.
— Да, он приходил вчера. Теперь, когда армия с тори уйдут, он будет в безопасности.
— В безопасности, — повторила она с легким скептицизмом. — О какой безопасности можно говорить в наши дни?
Из-за жары она сняла чепчик и убрала спутанные темные волосы за уши.
Йен улыбнулся, но ничего не сказал. Рэйчел не хуже его знала, насколько зыбко сейчас их положение.
— Еще Фергус говорил, что британцы хотят разделить колонии напополам, — добавил он. — Отделить север от юга и воевать по отдельности.
— Правда? — удивилась она. — А он-то откуда знает?
— Болтал с одним британским офицером, Рэндоллом-Айзексом.
— Со шпионом? И на кого же он шпионит?
Рэйчел поджала губы. Йен не знал, что именно квакеры думают о шпионаже, но уточнять не стал. Мировоззрение квакеров — слишком деликатная тема.
— Что толку гадать? Он выдает себя за агента Америки, но вполне может служить и другой стороне. Сейчас, в военное время, никому нельзя верить.
Рейчел повернулась к нему, сложив руки позади себя и опираясь спиной о ствол дерева.
— Даже мне?
— Тебе я верю. И твоему брату — тоже.
— И собаке. — Она покосилась на Ролло, который извивался на траве, чтобы почесать спину. — А еще, наверное, дядюшке и тетушке, Фергусу и его жене? Кажется, у тебя много друзей. — В легкой тревоге Рэйчел вдруг подалась к нему. — Рука сильно болит?
— Терпимо.
Улыбнувшись, Йен пожал здоровым плечом. Левая рука болела адски, но с перевязью было чуть легче. Топор раскроил плоть и сломал кости. Тетушка сказала, повезло еще, что сухожилия уцелели. А мышцы заживут, и кости срастутся…
Ролло, например, уже совсем оправился от огнестрельной раны и, пачкая нос в траве, угрем скользил по кустам.
Рэйчел вздохнула и наградила Йена строгим взглядом из-под темных бровей.
— Ты думаешь о чем-то грустном. И я хотела бы, чтобы ты делился со мной своими мыслями. Так что не так?
Все не так, а дальше будет только хуже… Только как ей об этом сказать?..
Однако промолчать Йен не мог.
— Кажется, мир летит в тартарары, — выпалил он. — И ты одна остаешься собой. Ты единственное… единственное, что держит меня на земле.
— Правда? — Глаза у нее потеплели.
— Сама знаешь, — грубовато ответил он и отвел взгляд. Сердце колотилось. Вот и все, подумал он вдруг со смесью тревоги и восторга. Он начал говорить, не в силах удержать в себе слова, и ему было все равно, что будет дальше.
— Я знаю, кто я такой, — чуть неловко, но вполне решительно сказал Йен. — И ради тебя готов стать квакером. Но в душе понимаю, что это не для меня. Не мой путь. А ты бы не хотела, чтобы я шел наперекор своей природе и притворялся кем-то другим.
— Верно, — тихо проговорила она. — Не хотела бы.
Он открыл было рот, но слова внезапно закончились. Йен сглотнул — во рту вдруг пересохло. Рэйчел тоже сглотнула — он видел, как вздрогнула ее шея, открытая и загорелая. Солнце льнуло к ее коже, превращая бледный зимний цветок в спелый каштан.
Артиллеристы загрузили последнюю пушку в фургон, впрягли быков и с хриплым смехом, перекидываясь шутками, двинулись к паромной переправе. Наконец-то повисла тишина. Издалека по-прежнему доносились звуки: журчание реки, шелест платана, грохот повозок и крики погонщиков. Но здесь, в тени дерева, было тихо.
«Я проиграл», — подумалось вдруг Йену. Рэйчел не поднимала головы, думая о своем. О чем? Молилась? Или прикидывала, как бы повежливее от него отделаться?
Как бы то ни было, вскоре она встала и отошла от дерева. Указала на Ролло — тот застыл, не сводя настороженных желтых глаз с дрозда, копавшегося в траве.
— Это ведь волк?
— Да, наполовину.
Она закатила глаза — мол, не придирайся к словам.
— И все-таки он твой верный соратник, зверь редкой храбрости и вообще достойное Божье создание?
— О да, — уверенно заявил Йен. — Еще какое.
Рэйчел посмотрела ему в глаза.
— Но все равно он волк, и ты об этом знаешь. А ты — мой волк.
От этих слов Йен вспыхнул — ярко и моментально, как спичка его кузины. Он протянул к Рэйчел руку ладонью кверху: бережно, медленно, чтобы мимоходом не опалить и ее.
— То, что я сказал тебе прежде… Что знаю о твоей любви…
Она шагнула ближе и вложила ему в ладонь тонкие холодные пальчики.
— Я готова повторить, что люблю тебя. И после ночной охоты тебе будет куда возвращаться.
Пес под платаном зевнул и уронил морду на лапы.
— Чтобы спать у твоих ног, — прошептал Йен, обнимая Рэйчел здоровой рукой.
Они сияли ярче солнца.
Авторские примечания
Бригадный генерал Саймон Фрэзер
Каждый, кто читал мои книги, уже знает, как много людей по имени Саймон Фрэзер на самом деле жило в восемнадцатом веке. Генерал, который отважно сражался и пал в битве под Саратогой, был не из клана Фрэзеров из Ловата, а из Балнейнов. Таким образом, он не является прямым потомком Старого Лиса, хотя, конечно же, имеет к нему некоторое отношение. Он известен своими воинскими подвигами, например, участием во взятии Квебека в 1759 году вместе с Джеймсом Вольфом (об этом событии идет речь в новелле «Армейские традиции», где повествуется о лорде Джоне Грее; новелла была опубликована в марте 2010 года в составе сборника «Воины» — на тот случай, если вас интересуют подробности).
Я решила упомянуть о генерале в частности из-за интересной ситуации вокруг его могилы. В большинстве научных работ о битве при Саратоге, где упоминается Саймон Фрэзер из Балнейна, говорится, что он умер вечером того же дня и по собственной просьбе был похоронен в Большом редуте (в то время как Джейми вместе с Бенедиктом Арнольдом в моей книге штурмуют редут Бреймана — это не совсем то место, но достаточно близко от него). Некоторые исследователи
