Кровавый век - Мирослав Попович

Но культурная элита жила в напряженном поиске идентичности и самоопределения. Это была высокая страсть, которая обожгла всех. И по большей части опалила людей до конца, потому что вместе с коммунизмом, казалось, скомпрометирован сам способ взгляда на современность с позиции идеалов, годных только для будущего.

Внутренний мир поколений неравнодушных людей напоминал скорее не китайские «сто цветов», а лес после пожара. Где-то на болоте уцелели и старые сухостои, но самое печальное то, что выгорел молодой подлесок.

Однако корни остались, и идут соки из глубин в живые ткани.

Оживут и кроны, устремленные вверх.

И будет лес, и будет вечное древо жизни.

Самые драматичные страницы XX века – это его окончание. Развал Советского Союза, судьбы государств, появившихся на постсоветских территориях, новая роль ислама и события в арабском мире, возрастание роли Китая и многое, многое другое, а для нас прежде всего – будущее Украины, ее место в столь радикально изменившемся мире – все это требует нового осмысления. Может быть, история XX столетия пишет свои заключительные главы, а может, это не просто продолжение прошлого, а совсем новая книга бытия… Как писать историю современности? Где та позиция, с которой можно давать оценки прошлому, настоящему и будущему? Где фундаментальные положения, которые создают легитимацию, узаконивают весь правопорядок нашей жизни?

Историю современности написать нельзя, потому что она творится сейчас. Прошлое уже не существует. Все, что прошло, намертво связано причинно-следственными связями, каждое прошлое событие имеет свою причину и свои следствия. Будущее еще не наступило, оно существует в современности как возможность. Оттуда, из будущности, мы получаем оценки, раскрываем (или строим?) смысл предстоящих событий, для каких-то виртуальных направлений жертвуем собой. Писать о современности и о будущем так, как будто они уже наступили и плотно упакованы причинно-следственными связями, попросту неверно. Современность анализируют, но она не детерминирована. Все, что писалось о смысле исторических событий нашего столетия, относится к умершему, застывшему движению – так, как будто оно уже совершилось, но мы просто об этом не знаем. История знает сослагательное наклонение.

Сущность исторического перелома, произошедшего на наших глазах, отчетливо видна на изменениях легитимации того порядка, который утвердился на постсоветской территории после Октябрьского переворота.

Вот строки Декларации об образовании СССР, которыми открывалась Конституция СССР 1924 года:

«Воля народов советских республик, собравшихся недавно на съезды своих советов и единодушно принявших решение об образовании «Союза Советских Социалистических Республик», служит надежной порукой в том, что Союз этот является добровольным объединением равноправных народов, что за каждой республикой обеспечено право свободного выхода из Союза, что доступ в Союз открыт всем социалистическим советским республикам как существующим, так и имеющим возникнуть в будущем, что новое союзное государство явится достойным увенчанием заложенных еще в октябре 1917 года основ мирного сожительства и братского сотрудничества народов, что оно послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику».[845]

Существование СССР имеет смысл постольку, поскольку оно служит будущему Мировому Социализму.

Примером легитимации имперского Российского правопорядка можно рассматривать формулу графа Уварова – «Самодержавие, православие, народность». Эта формула противопоставляла Россию республиканскому и революционному Западу с его «свободой, равенством и братством». На самом деле формула Уварова слегка модернизировала консервативные ценности «Бог, царь и отечество». Разрыв между ценностями России – жандарма Европы – и Европой как политической культурой очевиден. Но обратим внимание на то, что легитимация государства основывается на будущем – Мировой ССР.

Грандиозной утопии не суждено было свершиться, она захлебнулась в крови. Но радикальный поворот в определении смысла коммунистической практики произошел в конце 1920-х годов. Сталин сказал тогда, что критерием большевизма и интернационализма является отношение к государству «СССР». Не идеологии и ценностям «марксизма-ленинизма» должен служить коммунист, а указаниям и решениям государства и его органов.

Четыре буквы, составляющие название государства на одной шестой части мира, не имеют смысла сами по себе – но в этом их смысл и заключается. Утопия должна была начинать все сначала. В поисках подходящего имени новорожденному «союзному государству» все чаще мелькало слово «евразийский». В конце концов утонченное «евразийство» выродилось в вульгарный националистический «русский мир». России предстоит вернуться к истокам, чтобы принять современное европейское «свобода, справедливость, солидарность». У Украины, не знающей имперской традиции, есть шанс значительно сократить этот путь.

Примечания

1

Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Избранные произведения. – М., 1948. – Т. 1. – С. 8.

2

Ленин В. И. Лучше меньше, да лучше // В. И. Ленин. Полное собрание сочинений (ПСС). – Т. 45. – С. 404.

3

Антонов-Овсієнко В. О. У революції. – К., 1957. – С. 159–160.

4

Рид Джон. 10 дней, которые потрясли мир. – М., 1957. – С. 80.

5

Тойнби А. Дж. Постижение истории. – М., 1991. – С. 33, 77.

6

Данилевский Н. Я. Россия и Европа. – СПб., 1995. – С. 56–57.

7

Там же. – С. 74.

8

Литературное наследство. Неизданный Достоевский. – М., 1971. – Т. 83. – С. 186.

9

Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений (ПСС): в 30 т. – М., 1983. – Т. 25. – С. 17.

10

См.: Тютчев Ф. И. Незавершенный трактат «Россия и Запад» // Литературное наследство. – М., 1988. – Т. 97. Ф. И. Тютчев. – Кн. 1.

11

Соловьев В. С. Сочинения: в 2-х т. – М., 1989. – Т. 1. – С. 71–72.

12

Цит. по: Литературное наследство. – М., 1988. – Т. 97. – Кн. 1. – С. 227.

13

Синицына Н. В. Третий Рим. – М., 1988.

14

Литературное наследство. – Т. 97. – Кн. 1. – С. 338.

15

Достоевский Ф. М. ПСС: в 30 т. – М., 1976. – Т. 15. – С. 230.

16

Достоевский Ф. М. ПСС: в 30 т. – М., 1976. – Т. 15. – С. 198.

17

Там же. – Т. 14. – С. 226.

18

Там же. – С. 228–229.

19

Достоевский Ф. М. ПСС. – Т. 15. – С. 231.

20

Там же.

21

Канонические евангелия. – М., 1992. – С. 140.

22

Канонические евангелия. – С. 230.

23

Там же.

24

Там же. – С. 231.

25

Там же. – С. 140.

26

Достоевский Ф. М. ПСС. – Т. 14. – С. 233.

27

Канонические евангелия. – С. 140.

28

Гете И.-В. Собрание сочинений: в 11 т. – М.; Л., 1980. – Т. 9. – С. 437.

29

Урланис Б. С. История военных потерь. – СПб., 1994. – С. 106.

30

Цит. по: Лихарев Д. В. Морские вооружения и милитаризм в конце XIX – первой трети XX в. // Морской исторический альманах. – СПб., 1995. – Вып. I. – С. 7.

31

Arend H. The Origins of Totalitarianism. San-Diego – N. Y.; L., 1979. – Р. 127, 132.

32

Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. – М., 1968. – С. 121.

33

Статистические данные взяты из книг: Rusiński Wƚadyslaw. Zarys historii gospodarczej powszechnej. Czasy nowożytne i najnowsze (1500–1939). – Warszawa, 1970. – S. 382.

34

Там же.

35

Горнунг М. Б., Липец Ю. Г., Олейников И. Н. История открытия и исследования Африки. – М., 1973. – С. 414.

36

Там же. – С. 415.

37

Rolland J.-F. Le Grand Capitaine. – P.: Grasset, 1976.

38

Цит. по: Дэвидсон Бэзил. Африканцы. Введение в историю культуры. – М., 1975. – С. 12.

39

Там же.

40

Там же. – С. 29.

41

Ленин В. И. Полное собрание сочинений. – Т. 30. – С. 54–55.

42

Ленин В. И. ПСС. – Т. 30. – С. 34.

43

Arendt H. The Origins of Totalitarianism. San-Diego. – N.-Y.; L., 1979. – Р. 89–122.