Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман

находит аналогию в «Нейтральной полосе» и в «Песне завистника» (обе — 1965): «Ему и на фиг не нужна была чужая заграница», «Я в дела чужие не суюсь».

Например, Медведь — баламут и плут — Обхамит кого-нибудь по-медвежьему, — Враз Козла найдут, приведут и бьют По рогам ему и промеж ему.

О мотиве избиения, связанном с травлей поэта, мы также говорили неоднократно — вспомним хотя бы «Путешествие в прошлое»: «И осталось лицо — и побои на нем». А Козел отпущения «сносил побои весело и гордо», хотя его тоже били по лицу, то есть по морде: «По рогам ему и промеж ему». Именно так убивают и «чистого» лирического героя: «Чаще выстрелы бьют раз за разом <…> Залп — и в сердце, другой — между глаз» («Охота на волков»; черновик /2; 422/, «И в нос, в глаз, в рот, в пах / Били…» («Знаю, / Когда по улицам, по улицам гуляю…»), «И за это меня застрелили без промаха в лоб» («Райские яблоки»), «Он в лоб мне влепит девять грамм свинца» («Песня певца у микрофона»), «И пулю в лоб влепить себе не дам» («Горизонт»[1670]), «Я пули в лоб не удостоюсь — не за что» («Песня конченого человека»).

Перечислим еще некоторые сходства «Путешествия» с «Козлом отпущения»: «Ой, где был я вчера — не найду, хоть убей!» = «В заповеднике (вот в каком — забыл)…»; «Будто голым скакал, будто песни орал» = «А орал, дурак, пару песенок. <…> Про тропиночкам он скакал козлом» (АР-14-200); «Всех хотел застращать» = «Всех на роги намотаю и по кочкам разнесу»; «А в конце уже все позабавились <.. > А какой-то танцор бил ногами в живот» = «Враз Козла найдут, приведут и бьют»; «И откуда взялось столько силы в руках?!» = «Ощутил он вдруг остроту рогов»; «И гостям, говорят, не давал продыхнуть» = «Никому не дал снисхождения» (АР-14-204); «Сказка про серого козлика, она же — сказка про белого бычка» (АР-8-10) = «Я, как раненый бык на арене, чудил» (АР-8-186). Кроме того, у лирического героя отец — генерал, а Козел «от лесного льва имеет полномочия», то есть тоже от высокого чина.

Параллельно с «Козлом отпущения» было написано стихотворение «Я скачу позади на полслова…», а чуть позже — «Баллада о короткой шее». И в этих двух произведениях разрабатывается одна и та же тема: «Кольчугу унесли — я беззащитен / Для зуботычин, дротиков и стрел. <.. > Ах, дурак я, что с князем великим / Поравняться в осанке хотел!» = «Глуп и беззащитен, как овечка». Другой же вариант последней строки — «Беззащитен, кроток, как овечка» (АР-9-29) — напоминает описание Козла отпущения: «Но заметили скромного Козлика / И избрали в Козлы отпущения». А кроткая овечка — это не только скромный козлик, но также тихая мышь из «Песни мыши» и подставные пешки из «Приговоренных к жизни» (все песни — 1973), то есть ничтожные и беззащитные существа, оказавшиеся в руках тоталитарного монстра.

Неудивительно, что и кроткая овечка в «Балладе о короткой шее», и скромный козлик в «Песенке про Козле отпущения» подвергаются насилию со стороны власти: «Под ноги пойдет ему подсечка, / И на шею ляжет пятерня» = «Враз Козла найдут, приведут и бьют». А жанр обоих произведений характеризуется как притча: «Вот какую притчу о Востоке / Рассказал мне старый аксакал» = «Я пишу про животных, там, про домашних, про диких. А вот это вот про Козла… Притча»[1671].

В таком же жанре будет написана «Притча о Правде»: «Не противился он, серенький, насилию со злом, / А сносил побои весело и гордо» = «Правда смеялась, когда в нее камни бросали» (если прибегнуть к каламбуру, то можно сказать, что Правду превратили в Козла отпущения; причем последний тоже выступал в образе Правды, угрожая своим врагам: «И всю правду разнесу по белу свету»; АР-14-202). Подобные аллегории встречаются и в ряде других произведений: «И, зубы клавиш обнажив в улыбке. / Рояль смотрел, как он его терзал» /3; 227/, «Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу <…> Только били нас в рост из железных “стрекоз”» /5; 212/, «Мне обложили шею льдом, / Спешат, рубаху рвут. / Я ухмыляюсь красным ртом, / Как на манеже шут. <.. > Травлю, но иглы вводят» /5; 85 — 86/.

Между тем Козел отпущения «сносил побои» не только весело, но и гордо, что заставляет вспомнить «Побег на рывок» (1977): «Целый взвод меня бил <…> Я гордость под исподнее упрятал». Об этой же гордости лирический герой говорит постоянно: «Я был и слаб, и уязвим, / Я весь дрожал притом / Больным, подорванным своим, / Но гордым существом» («Ошибка вышла», 1976 /5; 383/), «Я гордо сидел на персидских коврах» («Песня попугая», 1973; АР-1-138), «Я гордо восседал, как изваянье» («Песня про первые ряды», 1970 /2; 545/), «Но только я уже бывал на Темзе, / Собакою на сене восседал!» («Я к вам пишу», 1972 /3; 263/).

Аллегоричность ситуации в «Песенке про Козла отпущения», где герой «сносил побои весело и гордо», становится очевидной также в свете воспоминаний актера Театра на Таганке Валерия Иванова-Таганского: «Вскоре стало известно, что Любимова сняли с работы и исключили из партии. Однако через две недели его вызвал начальник управления культуры Москвы Борис Иванович Рудаков[1672]. <.. >

“Не надо горевать, Юрий Петрович. Ведь мне досталось не меньше вашего. Обиды от власти нужно сносить не просто терпеливо, но с веселым лицом: если они убедятся, что и впрямь задели вас, непременно повторят”»[1673].

А через год после «Козла отпущения» была написана «Песня солдата на часах» (1974), герой которой также подвергался всевозможным унижениям: «Враз Козла найдут, приведут и бьют» = «Начальников над ним полно, / Все младшим чином помыкают» (АР-12-118) (этот мотив знаком нам по шахматной дилогии: «Да, майор расправится с солдатом» /3; 383/); «Не противился он, серенький, насилию со злом, / А сносил побои весело и гордо» = «Ему не сладко, не вольно. / Но он не унывает» (АР-12-118) (так же будут вести себя главные герои «Баллады о вольных стрелках»: «И живут да поживают / Всем запретам вопреки. / И ничуть не унывают / Эти вольные стрелки», — и герои исполнявшейся Высоцким песни «Такова уж воровская доля…»: «Мы навеки расстаемся с волей, / Но наш брат нигде не унывает»). При этом те, кто избивают Козла отпущения и «помыкают» солдатом в «Песне