Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман

и лирический герой в стихотворении «Ах, откуда у меня грубые замашки?!» (1976), говоря, что если бы у него был голос «чисто серебро», то его бы все любили: «Пел бы я хвалебное, пел бы я про шали <.. > Все б со мной здоровкались, всё бы мне прощали» (АР-7-26). Но поскольку голос у него далеко не певческий («И кричал со всхрипом я»), он постоянно слышит «вранье да хаянье». А в «Песне автомобилиста» после приобретения героем автомобиля, с ним тоже перестали «здоровкаться»: «Прервав общенье и рукопожатья, / Отворотилась прочь моя среда».

Теперь сравним ситуацию, в которой оказался герой в «Песенке про Козла отпущения» и в стихотворении «Ах, откуда у меня грубые замашки?!»: «Враз Козла найдут, приведут и бьют» = «Огрубили голову…»; «А сносил побои весело и гордо» = «Был раб божий, нес свой крест» (заметим, что фразеологизм «козел отпущения» и выражение «раб божий» заимствованы из Библии). В первом случае героя избивают все кому не лень, а во втором — в его адрес раздаются «вранье да хаянье», то есть он тоже оказывается «козлом отпущения», что восходит к «Песне о вещей Кассандре»: «Кто-то крикнул: “Это ведьма виновата!”», — где героиню тоже готовились избить: «Толпа нашла бы подходящую минуту, / Чтоб учинить свою привычную расправу». Причем если Кассандра «кричала: “Ясно вижу Трою павшей в прах!”», то и лирический герой в стихотворении «Ах, откуда у меня грубые замашки?!» говорит о себе: «И кричал со всхрипом я — люди не дышали».

Не менее удивительные связи обнаруживаются между «Песенкой про Козла отпущения» и «Мореплавателем-одиночкой» (1976): в первом случае герой «жил на выпасе возле озерка, / Не вторгаясь в чужие владения», и во втором он тоже проводил время уединенно — «без компаний в одино-честве играл» (АР-10-132).

Если от Козла отпущения «не услышишь… худого слова», то и мореплаватель-одиночка «никого не задирал» (АР-10-132). Кроме того, оба персонажа обладают хорошим аппетитом: «И пощипывал он травку, и нагуливал бока» = «Аппетит какой, хоть мал, да удал» (АР-10-130); и носят бороду: «Как-то бороду завязал узлом» = «И поведал он, что пьет по глоточку, / Чтоб ни капли не пропасть в бороде».

Следует также сопоставить «Песенку про Козла отпущения» с «Концом охоты на волков»: «Не услышишь от него худого слова» = «Я рос со щенков, я был тих и угрюм, / Покладист, умен, безобиден» (АР-3-36). И в обеих песнях герой становится главным: Козел отпущения совершает в заповеднике переворот, а «безобидный щенок» становится вожаком волчьей стаи и возглавляет войну с охотниками и собаками.

Далее. У строки «Блеял песенки всё козлиные» имеется вариант: «А орал, дурак, пару песенок» (АР-14-200), — усиливающий сходство персонажа с самим автором, особенно если вспомнить «Погоню»: «Шевелю кнутом, / Бью крученые / И ору при том: / “Очи черные!..”». Причем здесь герой тоже называет себя дураком: «Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза: / Ведь погибель пришла, а бежать — не суметь!».

В первой из этих песен «скромного козлика» избивают («.. приведут и бьют — / По рогам ему и промеж ему»), а во второй — колют иглами: «Колют иглы меня, до костей достают». Налицо разные вариации мотива пыток.

И в обоих случаях герой одинаково обращается к своим врагам: «“Эй, вы, бурые, — кричит, — светло-пегие! <…> Не один из вас будет землю жрать”» = «Я ору волкам: “Побери вас прах”». В последней цитате он обращается к волкам, а в первой — и к волкам, и к другим хищникам (поэтому совпадает стихотворный размер).

Может показаться невероятным, но начало «Песенки про Козла отпущения» почти дословно совпадает и с «Песней про Джеймса Бонда» (1974): «В заповеднике (вот в каком — забыл) / Жил да был Козел — роги длинные…» = «Жил-был в своих пенатах — / Не помню, как зовут. — / В Соединенных Штатах, / В местечке Голливуд» (АР-9-54). Подобный прием используется еще в ряде произведений, где автор говорит о себе: «Из-за гор — я не знаю, где горы те. — / Он приехал на белом верблюде» /1; 550/, «И проснулся я в городе Вологде, / Но — убей меня! — не припомню, где» /1; 151/, «Ой, где был я вчера, — не найду, хоть убей!» /2; 27/.

Кроме того, Козел «с волками жил и по-волчьи взвыл», а Джеймс Бонд «волком выл от славы и тоски» (АР-9-56), — так же как и лирический герой: «Ну а я не реву — волком вою» («Мои капитаны»), «Мы вместе выли волками» («Гербарий»; АР-3-14), «Я знаком им не только по вою» («Конец охоты на волков» /5; 534/).

Сравним также описание Козла отпущения с рассказом поэта о себе в «Двух судьбах» (1977): «Жил да был Козел — роги длинные» = «Жил да был я в первой трети» (АР-1-12); «Жил на выпасе возле озерка» = «Жил безбедно и при деле» (АР-1-12); «А орал, дурак, пару песенок» (АР-14-200) = «Дурь свою воспоминаю, / дурь великую» (АР-1-12); «…и нагуливал бока» = «И хоть стал я сыт да тучен…» /5; 454/; «Симпатичная такая козья морда!» /4; 308/ = «На себя в воде любуюсь — / Очень нравится!»; «…и по-волчьи взвыл» = «Взвыл я, ворот разрывая…»; «Все подохнете без прощения!» = «Чтоб вы сдохли, выпивая, / Две судьбы мои — Кривая / да Нелегкая!».

Жил на выпасе — возле озерка, Не вторгаясь в чужие владения, Но — заметили скромного Козлика И избрали в козлы отпущения.

А в черновиках: «Тихо-мирно травку кушал и нагуливал бока. <.. > И безвинного серого козлика / Превратили в козла отпущения» (АР-14-200). Здесь используется еще один характерный для Высоцкого прием — лирический (или прозаический) герой жил тихой, спокойной жизнью, никого не трогал, как вдруг появился враг и всё испортил: «Я шел домой по тихой улице своей — / Вдруг мне навстречу нагло прет капитализм» («Песня автозавистника»), «Когда он подошел ко мне, я сидел в парке и мирно читал газету» («Рассказ об игре в шахматы»), «Я тихо лежала в уютной норе, / Читала, мечтала и ела пюре, / И вдруг — это море около…» («Песня мыши»), «Возвращаюсь я с работы, / Рашпиль ставлю у стены. / Вдруг в окно порхает кто-то / Из постели от жены» («Про плотника Иосифа»), «И вот явились к нам они, сказали “Здрась-те!”. / Мы их не ждали, а они уже пришли» («У нас вчера с позавчера…»).

Помимо того, строка «Не вторгаясь в чужие владения»