Черная Принцесса: История Розы. Часть 1 - AnaVi

— Секретничаем? — Хмыкнул Никита и то ли уже прямо-таки и от несдерживаемой им самим обиды, что вот-вот и превратится внутри него в лед, а по инструкции же это все же должен быть именно холод, то ли и от желания в очередной же раз и в самую что ни на есть отместку поиграть на чужих нервах, что, конечно же и опять же, вытекало одно из другого, становясь чуть ли и не одним и тем же, единым целым, сразу же пошел с козырей. — Надеюсь, о чем-то и ком-то поинтереснее, чем и о Владе с Софи, лежащих сейчас на ковре в гостиной перед камином и мирно сопящих в четыре дырки почти что в обнимку!

— Чего?..

— Не понял!..

И как и ожидалось, Женя и Егор среагировали молниеносно и одновременно, стоило ему лишь только закончить, и пусть и закончили не совсем так же, но и тут же ведь остались друг с другом солидарны: буквально уже и даря, прямо-таки и раздаривая свою и не соль на подхвате и поддержке. Так еще и оба же не стали затем и ничего более добавлять, как и допрашивать, ожидая уже непосредственно продолжения от самого Никиты. Явно же этим еще и сверху польстив ему, ведь уже и двое, а не он один, были взбудоражены и знатно так растормошены. Соблюдая же при этом еще и негласный один и тот же сейчас на троих дресс-код — спортивные штаны на завязках: черные, но поднятые до середины икр за счет резинок на концах штанин у Жени и темно-серые, опущенные до конца и фиксированные на щиколотках теми же утяжками у Егора. Которые и плюс ко всему же еще ну никак бы не спасли их да и ее же, собственно, как в принципе, так и положения, если бы сейчас вошла сюда и та же все София или Полина, лишь и придерживая же трикотажную ткань, когда же и именно держалась она на одном лишь честном слове, как и двух же боках и тазовых костях соответственно, подкрепляющих лишь еще больше и в таком же виде не только само слово, да и не только же речи, но и фигурой посущественнее и поинтереснее под голым торсом и над босыми же ногами. Зато и хлеб под сонный лук — был уже готов. Пока же и зрелище только ожидалось. И лишь один мужчина встречал как подобает, находясь же средь них, как белая ворона или тот же все лебедь средь гусят-утят, в более-менее целостном и собранном, а и главное удобном виде да и при параде же почти, не было бы на нем только краски в которой его белая легкая кофта с три четверти рукавом и v-образным вырезом и черные вытертые джинсы были измазаны и прямо-таки разнузданы все от и до, целиком и полностью, да и не маленькими капельками, брызгами, а большими пятнами и кляксами, будто бы и холстом в этот раз был именно он, хотя и скорее же — ис- и пользовался ими, как и самим же собой, как палитрой. И как ведь только и при этом же всем пока не добрался и до своих же все светло-серых сетчатых кроссовок, старых и уже давно домашних, как и та же почти что футболка-тряпка, что и только же лишь по воле случая и достаточной еще носибельности не стали ей-ими, а и не потому, что видали и повидали, видавшие виды, а там и все, всех и вся — никак: ведь и лишь пока не добрался. Пока не снял свою почти готовую картину с высокого деревянного светло-коричневого мольберта со специальным металлическим держателем для холстов наверху, и, прежде чем убрать ее до конца досыхать, чуть не потряс ее перед и над собой же, по большей же части и именно спустив все вниз, чтобы естественным образом убрать лишнюю влагу и лишнее же количество краски, но и лишние же в этот раз — только на словах, лишь и чуть подсобив этим качеству и оставив стекать все это в свободном нис- и падении каплями и дорожками, превращающимися затем в кляксы и разводы, которые, конечно же, затем еще и не преминули оказаться на его обуви и отпечататься же на и в ее ткани, оставив уже и свой след как искусство, как и на искусстве же.

После чего уже только перенес свое творение поближе к белому, отрытому во всю высоту и ширь пластиковому окну, у которого, как и у не менее же белого и пластикового подоконника, подперев его и на него же оперевшись, и расположились ребята и обернулся к своему изначальному месту, бросив теперь и под ноги ту же самую все тряпку, впитавшую ранее краску не только с кистей, но и затем еще с его рук, и начал проходиться ей по всем своим неостывшим ранее следам, выбросив после и в конце пути ее в металлическую же урну, запрятанную в самом углу у шкафа со всеми же черновиками и никудышными обрезами-набросками, порванными еще до. Затем облокотился на свой же мольберт, размяв перед этим спину с руками, как до этого почти делал и сам Никита, потянувшись и покрутив ими, как и ногами из стороны в сторону, перекатился пару раз с пятки на носок и обратно, приходя в себя постепенно и от нахождения же до этого в одной и той же вертикальной позе несколько часов подряд, покрутил головой, проморгался, подержав переносицу в зажиме с пару минут и глаза же в темноте, и уже более-менее здраво взглянул на всех парней: на кого прямо, а на кого и боковым зрением.

— Да! А что? Все же чинно и цивильно — расстояние в полтора метра соблюдается: ни птица не пролетит, ни пуля не просвистит! — Хихикнул желтоглазый, будто и вовсе не замечая реакции на свою же и до этого пустую провокацию-фальсификацию к ним, осматривая комнату так внимательно, как будто и в первый раз же в ней оказался, внутренне же лишь довольствуясь произведенным эффектом от кликбейта: по одной же пусть и лишь пошатнувшейся, но зато вот и по другой уже прямо-таки и бурлящей энергии, то и дело выбрасывающей в воздух морскую свежесть из самых своих пучин и глубин, только же слегка будучи приправленной тлеющим деревом с травами, как и солнечным теплом. Но и как говорится все, кто понял — тот