Перекресток - Юрий Леж

— Типун тебе на язык, — грубовато отозвался Максим, вовсе не желая обидеть родственницу, но очень уж неприятной показалась ему сама мысль о том, что они могли не успеть.

«Все-таки, надо было сразу возвращаться, взять аптечку и — назад», — подумал он и тут же сообразил, что при таком развитии событий они вполне могли столкнуться в квартире или возле дома не с парочкой расслабившихся винцом в спокойной засаде драбантов, а с десятком-другим настороженных и готовых ко всему анархистов во главе с самой Анакондой. И тогда не помогли бы ни опыт, ни боевые качества ни Мишеля, ни Антона, а уж о сам себе, как бойце, Максим и вовсе был самого невысокого мнения.

— Ладно, сейчас наверстаем… — несуразно сказал пролетарий в продолжение своих мыслей.

Извлеченный из кармана спецовки синевато-серый прямоугольник аптечки размером побольше ладони и такой же плоский чуть засветился в темноте небольшим белесым экранчиком. Максим откинул с девушки одеяло, невольно прислушиваясь к её, казалось бы, исчезающему дыханию, и уверенно, будто бы привычно, но все-таки с внутренней душевной робостью и надеждой, приложил прибор к обнаженному бедру Таньки. Вот так — на практике, этим аппаратом он пользовался впервые в жизни, хотя и знал о нем давным-давно, не раз видел, держал в руках и даже слышал разные истории про фантастические последствия его применения чуть ли не до воскрешения из мертвых.

— И чего теперь-то? — спросила тетушка Мария, с жадным любопытством вглядываясь в мерцание экранчика.

— А — ждать будем, — чуть нервно ответил пролетарий. — Эта штучка сейчас наберет анализов, сравнит с эталоном, а потом — скажет, как лечить…

— Прям-таки и скажет человечьим голосом? — язвительно засомневалась старушка, у которой с души тоже слегка отлегло при виде пусть и несолидного по размерам, но явно не имеющегося у местных врачей аппарата.

— Ну, не скажет, а напишет, — поправился Максим. — Она и большую часть лечения проведет, только разве что хирургическое вмешательство нужно — этого она не делает, а лекарства всякие сама собой в организм вводит…

Повторяя слышанные от начальника сто восемнадцатой слова, пролетарий отчаянно, до прикушенной губы, до истовой веры в богов и их бесконечные силы, старался не выдать своего внутреннего трепета. Почему-то еще совсем недавно посторонняя, совсем малознакомая девчонка оказалась сейчас очень дорогой и близкой для Максима.

…Намучившийся с тяжеленными драбантами, в каждом по шесть пудов, не меньше, Антон подошел к входной двери, возле которой будто застыл неподвижно поверенный в делах, и подрагивающими руками прикурил сигаретку.

— Потом мы куда, думал? — поинтересовался романист.

— Максим — на базу, — легонько пожал плечами Мишель. — У него смена, пропускать нельзя. А мы… зависит от его девчонки.

— В каком смысле? — сразу не сообразил Антон.

— В каком она будет состоянии после лечения, — пояснил поверенный. — Сможет сама передвигаться, себя обиходить, так проводим её домой, где живет. Все-таки, аптечка эта — вещь не простая, сам понимаешь, вдруг — и поставит на ноги сразу, ну, а если нет…

— Сам понимаешь, что — нет, — ухмыльнулся Карев. — Небось, контузии видел не раз, да и побольше, чем я… тут никакая инопланетная техника не поможет, разве что — накачает стимуляторами, но, думаю, такое в ней не предусмотрено, это вещица не боевая, явно гражданского назначения, хотя, может быть, я и ошибаюсь…

— Всякое видел, и контузии потяжелее, и не только, — неожиданно послушно согласился Мишель. — А насчет аптечки, ты прав. Думаю, придется нам с тобой возле девчонки застрять, должны же хорошие люди помогать друг другу.

Антон задумался, подбирая слова, что бы сказать в ответ что-нибудь слегка язвительное и чуток юморное на счет «хороших людей» и «помощи друг другу», но в эту секунду мигнул, слабея, свет в кухне. И тут же, следом, погас экран телевизора в комнате тетушки Марии. Квартирка погрузилась в полный беспросветный мрак.

— Опа, — тихонько проговорил поверенный, включая фонарик, непонятно как оказавшийся в его руке и быстро, уверенно разбирая совсем недавно собственноручно возведенную и уже не нужную в полной темноте баррикаду у двери. — Кажется, с электричеством проблемы начались, как и положено, теперь бы нам тут не застрять совсем уж надолго…

Антон не успел спросить, что и почему положено, а Мишель уже выглянул за дверь, быстро, Тенью, пробежался вверх-вниз по лестничным маршам подъезда, присматриваясь и прислушиваясь к соседским квартирам. Но оттуда не доносилось привычных возмущенных голосов, может быть, потому, что большинство жильцов уже давно видели третьи сны или были в это время на работе, в ночной смене, а скорее из-за того, что все они отлично поняли причину отключения света и притихли в настороженном ожидании.

Вернувшись в квартиру, Мишель сразу же заглянул в комнату пролетария.

— Долго тут еще? — поинтересовался он.

— Не знаю, — отозвался Максим, склонившийся над экранчиком аптечки. — Тут такая абракадабра пошла, наверное, и нормальный врач не разберет… хотя кое-что понять можно…

Мишель подошел ближе и через плечо парня попытался вчитаться в довольно быстро бегущие мелкие строки. Уловил только: «…внутримышечно, три раза в день, через шесть-семь часов… полный покой… хорошее питание…», перевел взгляд на лицо девушки и неожиданно встретился с её открытыми глазами… Вернувшаяся из забытья Татьяна, кажется, плохо понимала, где и в какой компании находится, и даже не пыталась разобраться с этим.

— Как самочувствие? — стандартно спросил поверенный в делах, изображая на лице все равно невидимую в темноте улыбку.

— Уже — так себе, — попыталась в ответ улыбнуться Танька, но только скривилась в гримасе то ли боли, то ли непомерной усталости.

Из невидимой глазу щели из-под светящегося экранчика аптечки ночной бабочкой выпорхнул маленький листик, заполненный четкими, даже в темноте хорошо различимыми буквами… но Мишель все равно подсветил себе фонариком, перехватывая из рук юноши бумажку, на ощупь показавшуюся скорее неизвестным пластиком, задумался на секунду, вчитываясь…

— Максим, отсюда надо уходить поскорее, — снова обратился поверенный в делах к пролетарию. — Электричество выключили, и хорошо, если только в промрайоне… но, думаю, во всем городе, значит — пора…

— Вот так — спешно? и куда? — растерянно спросил Максим, прилаживая показавшую все, на что она способна, аптечку обратно, в карман спецовки. — Её же трогать нельзя пока… там с самого начала написано было… насчет транспортабельности… ограниченная она…

— Надо, чтобы наши труды даром не пропали, — жестко сказал поверенный. — Немного потревожить Таню придется. Можно было бы избежать этого, сам понимаешь, я бы не настаивал, но сейчас… Уходить будем, как показывают в кино, врассыпную… Тетушка Мария, вы найдете себе приют на время где-нибудь поблизости?

— Это… как это?.. — даже немного растерялась старушка. — Куда ж я из дома?.. да тут такое творится, а как же они…

Впрочем, кивок на Максима и Таньку был, скорее, символическим. Родственница пролетария, пока говорила совсем необязательные, пустые по сути своей слова, уже сообразила, куда и к кому она может напроситься в гости на неопределенное смутное время.

— Максим, тебе надо возвращаться в Промзону, — твердо потребовал поверенный, чем тоже вызвал неудовольствие и волнение пролетария. — Там тебя ждут, а здесь ты будешь только привлекать ненужное внимание… Антон, спустись на улицу, там, если влево от подъезда, у соседнего дома стоит машина, надеюсь, заправленная, сможешь завести и подогнать поближе?

Романист хмыкнул и растерянно пожал плечами. Машины он не угонял уже лет десять, а может и побольше, но вряд ли растерял навыки, но вот попытку вырваться из города на автомобиле оценил, как слабую.

— Ладно, подгоню, а потом? — спросил он у Мишеля.

— А потом — уедем отсюда, — в тон литератору отозвался поверенный, и Антон сообразил, что тот просто не хочет говорить о давно продуманной конечной точке их предполагаемого маршрута.

И вовсе не потому, что не доверяет старушке или пролетарию, но — исходя из золотого принципа: «не знающий не выдаст», да еще и привычного суеверия «загад не бывает богат».

— Пойдемте, тетушка Мария, — подхватив под руку старушку, Мишель направил её на выход из комнаты и попросил остающихся: — Ребята, вы тут поцелуйтесь, попрощайтесь, хоть и ненадолго, но все же… что-то мне кажется, на улице вам будет не до того… ладно?

Проводив взглядом сумрачные тени выходящих из комнаты, Максим склонился над девушкой и как-то неловко, будто первый раз, чмокнул её в щеку… и тут же ощутил у себя на шее маленькую неожиданно крепкую ладошку. Таня притянула к себе паренька и нешуточно впилась в его губы поцелуем…