Перекресток - Юрий Леж

Но один нолс, естественно, ничего не решал в общих для всего экипажа и корабля делах.

— Без записи ты на корабле не сможешь сходить и по естественной надобности, — прошелестел деловито Яго. — Но я — не возражаю…

Чешуйчатый, наряду с обязанностями штурмана, хрониста, инженера отвечал еще и за общую безопасность корабля и экипажа, был своего рода контрразведчиком, если, конечно, такой человеческий термин возможно применить к смешанной компании и совершенно мирному космическому судну. Но в вопросах взаимоотношений с аборигенами той или иной планеты, а уж тем более, к взятию на борт пассажиров, его мнение было не менее весомым, чем мнение капитана. Впрочем, синекожий ворблан не заставил себя долго ждать и чисто по-человечески кивнул головой в знак согласия, ему не меньше нолса было интересно послушать историю путешествия Ники в Сумеречный город.

Оставался не высказавшимся лишь Иннокентий, и он приоткрыл было рот, чтобы от всей души заявить: «С такой женщиной — хоть в коллапсар с разгона!!!», но во время остановился, вспомнив об Антоне, явно не деловом спутнике Ники, и не стал заострять внимания, насколько понравилась ему блондинка, как женщина.

— Одобряю, — сказал Иннокентий после секундного размышления.

…— Так-так-так, а ну-ка, товарищи!!! — раздался голос Василь Андреевича со стороны, от мангала, где он закончил короткий и тихий обмен репликами с Максимом и Мишелем. — «Ужин на траве» закончился, желающие посмотреть на ночное небо при свете костра могут вернуться сюда через пару часов, когда окончательно стемнеет, в лесу всё затихнет, а пока — все под крышу…

Ника обратила внимание, как сразу же после этого подобрались, посерьезнели звездачи, как внимательно обвел полянку взглядом Яго… еще бы, все-таки, какой бы ни была дружественной обстановка и отношение к ним, никто из иных ни на секунду не забывал о том, что они находятся на чужой планете.

14

Тихо-тихо, предательски, скрипнула рассохшаяся половица под ногой. Мишель, хоть и ожидавший этого, но понадеявшийся на авось, только ниже опустил голову, скрывая лицо в тени и продолжая осторожно, неторопливо двигаться дальше. А громоздкий, кажущийся великаном драбант оторвал свой взгляд от стакана вина и, кажется, даже ухмыльнулся в душе. «А говорили — вряд ли, вряд ли…» — вполголоса пробормотал, как бы, себе под нос, но явно с расчетом на слушателей телохранитель, с внимательным прищуром вглядываясь в появившуюся в узеньком коротком коридорчике перед кухней худенькую невысокую фигурку в чем-то, похожем на рабочую спецовку. Превышающий тихонечко, незаметно вошедшего в квартирку не очень-то и ожидаемого здесь пролетария ростом и шириной плеч раза в полтора, драбант Анаконды, оставленный в засаде так — на всякий случай, поднялся из-за стола, от бутылки дешевого, крепкого вина, едва ли не урча от удовольствия, как сытый кот. Вот она — настоящая, реальная возможность отличиться перед атаманшей, показать себя не только на простынях, оказать важную и такую нужную услугу, задержать ловко ускользнувшего, но все-таки зачем-то вернувшегося в свой дом врага великолепной хозяйки… Драбант с легкой ленцой, но стремительностью большого хищного зверя, поднялся из-за стола, шагнул навстречу пролетарию, уже видя, как сграбастает за воротник маленькую фигурку, как прижмет того к стене и окликнет своего напарника, по наущению дотошного Кудесника засевшего в комнате старушки… Он даже не успел понять, что ошибся, не успел разглядеть быстрого движения и едва ли успел ощутить прикосновение холодного металла к коже, а следом за ним — острую, беспощадную боль в сердце и бесконечную темноту в глазах…

Мишель, постаравшийся в ответ на ворчание драбанта изобразить на губах жалкую испуганную полуулыбку застигнутого за онанизмом школьника, умело придержал сползающее на пол тяжелое тело, одновременно вырывая из груди покойника тонкий черный стилет. Но, черт побери, старание его избежать шума, оказалось напрасным. В комнате тетушки Марии грохнуло массивным, большим телом об пол так, что стекла во всей квартирке зазвенели, будто от близкого разрыва снаряда. Привычным скользящим движением, Серой Тенью, Мишель переместился к полуоткрытым дверям, на ходу меняя в руке стилет на плоский, маленький пистолетик.

— Что там у вас? — негромко окликнул он Антона, взявшего на себя зачистку этой комнаты.

— Порядок, кажись, этот готов, — чуть натужено, хрипловато отозвался Карев.

В слабо освещенной одним только серо-синим экраном работающего телевизора комнатке было видно, как он склонился над громоздким, неподвижным телом второго драбанта, коснулся его шеи, проверяя пульс.

— Во время вы как, ребятки, — подала знакомый голос тетушка Мария откуда-то из глубины. — Я только-только собиралась Танюшку проведать, как она там, а как выхожу, так и этот за мной непременно… вот бы в коридоре столкнулись…

Если судить по голосу, её, казалось, совершенно не взволновала быстрая и жестокая расправа с анархистами в собственном доме, будто случалось это регулярно, как, к примеру, появление здешних друзей и подруг Максима.

— Не беда, и в коридоре бы справились, — успокоил, как мог, старушку Мишель, понимая, что такая схватка с насторожившимся хоть немного противником могла бы грозить серьезными неприятностями, и, как минимум, гораздо большим, нежелательным шумом. — Кто-то еще в квартире есть?

— Эти только были, да и менять их, кажись, не собирались, разве что — когда все уходить из города будут, — блеснула наблюдательностью тетушка Мария, бочком обходя распластавшееся на полу своей комнаты тело и появляясь в дверном проеме. — А вы что ж — без племянника моего?..

— С ним, — опроверг её предположение поверенный в делах и попросил Антона: — Ты перетащи обоих куда-нибудь в уголок, ладно?

Романист послушно кивнул, все еще пребывая в постбоевом шоке от молниеносной схватки с драбантом. Все-таки бывший парашютист сильно отвык за долгие мирные годы от чужой смерти, крови, убитых врагов…

Мишель, не теряя даром времени, приоткрыл входную дверь и негромко позвал оставленного на лестнице выше этажом и притаившегося там, в подъездном полумраке, пролетария:

— Максим, давай, заходи…

Еще в лесу, когда поверенный в делах твердо и жестко взял на себя командование предстоящим возвращением в город, они договорились, что получивший во временное пользование у начальника сто восемнадцатой точки спецаптечку инопланетян Максим останется в сторонке, а в квартиру, в сто процентов организованную Анакондой засаду, первыми войдут Мишель и Антон. А попытавшегося, было, спорить пролетария осадили тяжелыми и не совсем корректными аргументами о полной его профнепригодности к боевым действиями в городских условиях. «Ты — наш проводник, ну, и лекарь для своей девчонки, — бесстрастно и убедительно, как он умел, резюмировал короткий спор Мишель. — Поэтому не лезь первым, от тебя, покойного, толку не будет, да и нас потом совесть загрызет…» С совестью поверенный, конечно, погорячился, сказал ради красного словца, но в остальном его слова были справедливыми и привычно продуманными.

…Как оказалось, из подземной, роскошной станции инопланетного метро был еще один выход на поверхность, служебный или резервный, называй, как хочешь. Темные, узкие и крутые лестничные пролеты выводили в подвал старого, заброшенного дома в соседнем квартале. И уже оттуда…

… — Я пока подстрахую, — деловито сказал Мишель, устраивая возле входной двери легкую баррикаду из швабры и пустого ведра, найденного в ванной. — Но вы там — недолго по возможности.

Вошедший в квартиру Максим понимающе кивнул и, стараясь не обращать внимания на Антона, выволакивающего с натуженным пыхтением из комнаты тетушки Марии громоздкое тело убитого им лично драбанта, быстро прошел в свою.

Фонари в тесном дворике их дома давно уже стали просто декоративным украшением, потому комната утопала в густой ночной темноте, но пролетарий включать свет не стал, зачем? и так мог найти на ощупь всё, что нужно и не нужно, и сразу подсел на постель, к притихшему телу пострадавшей подружки.

— Помочь чего? — заглянула из коридора тетушка с лишним вопросом.

Максим понимал, что ей очень хочется посмотреть, что же за чудо-лекарство притащил родственник от своих загадочных друзей из Промзоны, потому и кивнул, приглашая:

— Помогать-то не надо, но заходи, конечно, лишней не будешь…

— Она так всё время, как вы ушли, — кивнув на неподвижную Таньку, посетовала старушка. — То ли тут, то ли уже нет… я, грешным делом, разок даже подумала — отходит девчонка-то…

— Типун тебе на язык, — грубовато отозвался Максим, вовсе не желая обидеть родственницу, но очень уж неприятной показалась ему сама мысль о том, что они могли не успеть.