Приметы весны - Александр Винник

— Это понятно. Но все-таки нельзя не считаться с тем, какой человек это сделал. Его воспитывать надо, и долго еще придется заниматься этим. Он ведь признал свою вину. А за это одна половина вины снимается… Кто его друзья?

— Гнатюк, Чернов… Хорошие ребята.

— За девушкой ухаживает?

— За девушкой?.. Не знаю… Хотя… обожди… приходила ко мне одна, просила, чтобы строго не обошлись с ним.

— Кто такая?

— Мария Иващенко.

— Мария Иващенко? Дочка Степана Иващенко?

— Она самая.

— Та-ак. И что же она говорила?

Коваль недоуменно пожал плечами.

— Трудно было разобрать. То доказывала, что Сокирка не виноват. То винила Сокирку, что он чересчур горячий, недисциплинированный. Потом расплакалась и убежала, так и не смог ее удержать.

— Может случиться, дело здесь еще тоньше, чем кажется. Может быть, здесь не одного Сокирку выручать надо. Сколько времени он работает слесарем?

— Недели две…

— И как работает?

— Неплохо.

Сигов раздумывал несколько минут, потом сказал:

— Может, хватит уже? Как думаешь, Михаил?

— Поговорю с ним. Прощупаю, как настроен.

— Поговори… Надо парня поддержать. А убыток, что он нанес… Что ж, это издержки воспитания. Наше государство принимает на себя и не такие убытки, когда речь идет о судьбе человека.

У цеховой конторки было шумно. Тонкой змейкой вытянулась очередь. Выдавали зарплату.

Федор, отойдя от кассы, пересчитывал деньги.

— Ну что, убавилась зарплата?

Федор исподлобья взглянул на спрашивающего.

— Пока не убавилась. Так и новых же норм еще нет! Подождем, увидим.

— Эх, ты, помощничек! Видно, Петрович недоучил тебя.

— А тебе что? Своего ума хочешь одолжить мне?

— Тебе сколько ума ни дай, все равно испортишь. Шиворот-навыворот все перевернешь.

— Да хватит вам! — воскликнул Виктор Чернов. — Дайте послушать, что человек рассказывает.

— Сказки из тысячи и одной ночи, — с насмешкой сказал Федор. — Баланда папаши Сергия.

— Ну, ты, дуралей, придержи язык!

Кружок теснее сдвинулся вокруг Сергея Никифоровича.

— И приснится же такое… Будто помер папа римский. Полетела, значит, душа его на небо, а там, понятно, сильный переполох. Шутка сказать, какое событие: прибывает на тот свет святейший из святых — сам папа римский, всю праведную жизнь служивший господу богу! Запел тут покойницкий хор, в раю арфы заиграли. В честь такого события еще сильнее стали поджаривать грешников в аду — во славу господа бога и его наместника на земле.

Бог, значит, поручает Илье разработать церемониал встречи папы Пия. Архангелу Гавриилу дал задание усилить посты у входа в рай и в ад, чтобы беспорядков не было. А надо вам, чтобы яснее была история, рассказать про порядки на том свете.

— Ну и завернул! — восхищенно сказал Борзенко.

— Тише, тише! Не мешай. Говори дальше, Сергей Никифорович.

— Да, так вот. Порядок там такой. В рай вход строго по пропускам, и часовые следят, чтоб грешник какой не пробрался. А выходи — сколько хочешь. Но кому охота выходить из рая! Сидят себе праведники, прихлебывают святую водицу и божественные разговоры ведут. А в аду порядки как раз наоборот: входи, сколько хочешь, а выйти — дудки! Без специального пропуска тебя ни за что не выпустят… Ну, так вот. Распорядился архангел Гавриил, чтобы усилить посты, расстелили на облаках ковры, расставили вдоль всего пути с этого света на тот музыкантов. И началось торжество.

Предстал папа римский перед лицом господа бога и начал, значит, отчитываться о проделанной работе: сколько молитв прочитал за свою жизнь, сколько грехов кому и на каком основании отпустил, сколько денег на процветание святой церкви собрал.

В этот момент случилась заминка. Начальник финансового отдела небесной канцелярии вдруг перебил папу римского и заявил, что, по его записям, в небесную канцелярию сдано меньше денег, чем собрано.

— Тут пахнет растратой, — сказал он.

Бог сердито взглянул на папу римского, и тот уже основательно перетрухнул. Но в это время пророк Илья что-то зашептал на ухо богу.

— Ладно, потом разберемся, — отмахнулся бог. — Пусть продолжает.

А папа рад, значит, что пока выбрался из беды, и елейным голосом продолжает отчет: сколько в каком государстве новых церквей открыто, какой доход получен от монастырских земель… В общем — говорит, говорит… А богу уже слушать надоело. Зевнул он — так, что гром раскатился по всему небу, — и молвил:

— Остальное в письменной форме представь начальнику канцелярии, я потом почитаю. А теперь расскажи мне лучше о борьбе с большевиками. Сидят они у меня в печенках, не стало мне житья от них в последнее время.

Папа римский обрадовался, что дело повернулось в эту сторону (а то, глядишь, начальник финотдела опять к чему-нибудь придерется), — и пошел клясть большевиков. Они и такие и сякие, и в церковь не ходят и против бога агитируют, и детей не крестят…

— Да что ты мне рассказываешь, — перебил его бог. — Что, я без тебя не знаю, какие они, большевики? Ты толком мне скажи: скоро ли конец им, большевикам, будет? Они же, сукины сыны, вот-вот по миру пустят меня.

Папа римский говорит, значит, что денно и нощно молился об этом, что объявил крестовый поход против большевиков…

— Опять он мне свое, — раздраженно крикнул бог. — Что мне от твоих молитв, когда коммунистов не меньшает, а с каждым днем становится все больше!

— С вашей божьей помощью добьем мы большевиков, — покорно произнес папа.

— Я ему свое, а он мне свое. Что ты мне о божьей помощи трещишь!

Папа римский испуганно залепетал:

— Все, что на земле и на небесах, — в руках господних. Воля его — воля всех людей на земле, его послушных овечек и любящих детей.

— Видал, псалтырь мне читает, — рассвирепел бог. — Где твои послушные овечки и любящие дети? Что ты мне о воле божьей болтаешь? Разве ж я не хочу, чтобы все верили в меня и ходили в церковь молиться? Так не слушают же, сукины сыны, не верят. Я им внушаю, а они не верят. Понял? Не ве-рят!

Папа римский выпрямился и, впервые взглянув украдкой на бога, робко сказал:

— А чем же я виновен, что не верят? Раз вы ничего сделать не можете, так я и подавно не сделаю!

Бог совсем из себя вышел.

— Бездельники! — кричит. — Раз ничего сделать не можете, так и не лезьте в церковь. Наживаетесь только на мне! Спекулируете моим именем.

Папа оторопел, и у него промелькнула мысль: «Да что он на меня орет? Сам ничего сделать не может, а я отдувайся. Эксплуататор проклятый!»

Но не успел папа римский подумать это, как бог побагровел и, вытаращив глаза, начал кричать истошным голосом:

— Ты думаешь, я не знаю, что копошится сейчас в твоей дурьей башке? От бога ничего не скроешь. Ах ты, еретик! — И, обратившись к окружающим его архангелам, распорядился: — К черту папу! Положить его на самую горячую — тринадцатую — сковородку. И пусть жарится в аду до тех пор, пока на земле коммунисты будут.

Завизжали тут черти в аду, заголосили ангелы и архангелы. А Илюша-пророк, тяжело вздохнув, сказал:

— Плохи наши дела!

Этот вздох громом прокатился по небу… И я проснулся…

Дружный смех вознаградил рассказчика.

— Ну и заправит же Сергей Никифорович!

— Как он это выдумывает?

— Послушал бы папа римский, враз отлучил бы его от церкви.

Сергей Никифорович довольно ухмыльнулся.

— Сказал еще! У папы римского зуб против меня как раз за то, что я сам от церкви отлучился… Ну да ладно, подвигайся, товарищи, уже очередь подходит. А вон наши буржуи идут. Сколько заработал, Саша? — обращаясь к Гнатюку, спросил Сергей Никифорович.

— Тысячу сто, за месяц. Полный карман.

— А Виктор?

— Тысячу двадцать.

— Так с вас причитается, — бросил Федор. — Хоть бы пол-литра поставили.

Виктор замялся.

— Что, пожалел уже? — настаивал Федор. — Не знал я, что ты такой жадный.

— Чья бы корова мычала… Сам зубами за каждую копейку держишься.

— Ты прямо говори: ставишь пол-литра или нет?

— Подумаешь, пол-литром испугал. Ты выпей, я тебе и литр поставлю. Пошли, ребята, кто хочет. А вот и Михо. Пошли с нами, Михо.

Михо отошел от кассы и спрятал деньги в карман.

— Пошли.

Но у проходных ворот к Михо подошла Катя Радько.

— Ты куда это?

— А что?

— Мне поговорить с тобой надо.

Михо замялся.

— Срочно? — Он глянул в сторону уходящих ребят. — Я сейчас догоню, — крикнул он.

Федор оглянулся и сказал с насмешкой:

— Нет, видать, без тебя сегодня банкетничать.

Михо взглянул на Катю и объяснил:

— Получка сегодня, решили выпить пойти… И на работе восстановили меня, тоже повод…

— Федор всегда повод для выпивки найдет. Ты поменьше слушай его… Повод сегодня другой. Марийка именинница. Ты знаешь?