Ретранслятор - Владислав Жеребьёв

— Валить отсюда надо, — печально заявил проглот, присаживаясь на корточки около обнаруженного следа. След как след, самый обычный. Вроде форменный ботинок, понять невозможно. Однако свежий, и это оптимизма не внушает.

— Так, может, не по нашу душу, — пожал я плечами. — Мало ли тут народу шастает.

— Ни ходит тут никто. — Сказал, как отрезал, Арсений. — Банды с ЖД-вокзала передвигаются поверху, остальные на машинах. Пеших можно увидеть разве что в центре в Ханоевых патрулях, да и то предпочитают большие, широкие улицы или проспекты, предварительно расчищенные от мусора. Вон полюбуйся, какая прелесть.

Указательный палец Сенечки переместился в дальний угол двора, и, обернувшись в указанную сторону, я в первый раз увидел, чего так опасался мой товарищ. Крыса. От своего маленького серого собрата местная разновидность фауны отличалась сильно. Размерами животное больше походило на лабрадора, имело такую же густую шерсть, да и когти на лапах, коими тварь раскапывала сгнившую мусорную кучу, внушали уважение. Копошась в мусоре, монстр нехотя повернул голову в нашу сторону, и меня проняло до костей. Выкаченные бусины глаз, ярко-красные, как будто спелые помидоры, уперлись в мою переносицу, и, хищно оскалив зубы, „крыса“ ударила хвостом. Подвернувшаяся под удар жестяная банка сплющилась, а на асфальте, куда пришелся кончик хвоста, появилась неглубокая выбоина.

— И много тут таких? — ахнул я в ужасе, живо представив тех бедолаг, коих загнал в подземку комендант, чтобы вывести эту напасть.

— Встречаются, — усмехнулся довольный произведенным эффектом Арсений. — Теперь понимаешь, почему тут народ не гуляет под ручку?

— Хабара нет, а жить опасно, — заключил я. — А она, ну, оно, ну это, — я кивнул в сторону продолжавшего копать чудища, — не кинется?

— Один не кинется, — отмахнулся Сенечка, убирая ветви от ворот гаража, куда он накануне загнал свой раритетный транспорт. — Крысы, они животные стайные. Коли стая бы пошла, вот тогда туши свет. Хватай, так сказать, манатки, да тикай во все лопатки на крышу или куда повыше, чтоб не достали. Слава богу, на их репродуктивный механизм мутация тоже повлияла. Вроде как не больше трех детенышей в год иметь могут, и за это матушке природе низкий поклон. Осталось бы по-старому, выжили бы они людей. Количеством завалили.

Мотоцикл завелся с пол-оборота, и, погрузившись, мы двинулись в путь. В городе я ориентировался неплохо, и потому вызвался быть штурманом, а проглот, представляя, какие улицы опасны, а на какие и соваться не стоит, прокладывал маршрут по-своему. Дорога заняла больше двух часов. Выбравшись на набережную, Сенечка уверенно повел мотоцикл в указанном направлении, умело лавируя между выбоинами и поваленными мачтами городского освещения. Достаточно часто он останавливался и будто прислушивался к чему-то, а затем разворачивался, и мы объезжали вроде бы безопасный участок приличным крюком через два, а то и три квартала. Во дворы проглот и вовсе не совался.

Запустение, разруха, грязь, бедность. Чем ближе мы пробирались к историческому центру, тем больше становилось людей на нашем пути. Пустые переулки и бульвары постепенно наполнялись народом. Кто-то, так же как и в прошлом мире, скроив деловую физиономию, спешил по делам, кто-то просто слонялся, убивая время. Другой брел, низко опустив голову и ссутулив плечи. Ближе к центру начали появляться даже дети. Маленькие грязные оборванцы в ветхой одежде и зачастую без обуви, они сбивались в кучки и возились в грязи, или шептались о чем-то, столпившись рядом с мусорным баком. Осиротелые дома с пустыми глазницами окон, лужи нечистот, запах испражнений, все это говорило только об одном. Мир, каким его знал я, больше не существовал. Какое-то время у меня еще теплилась надежда на лучшее, но вид человека, шагнувшего из космической эры в пещерную, деградировавшей за несколько никчемных лет, развеял последние надежды, как ветер обрывки тумана.

— Теперь направо. — Я указал на проулок, который должен был вывести к высокому забору желтого цвета, а затем и к проходной института, и, обогнув очередную дыру в асфальте, проглот покатил по узкой улице.

Здание оказалось на своем месте, так же как и шлагбаум. Институт заняли под жилье. Рядом с шлагбаумом было припарковано два ветхих автомобиля отечественного производства, так побитые жизнью и коррозией, что смотреть на них без сострадания было попросту невозможно. Нашлись и владельцы авто, парни и девушки, различных возрастов, цвета кожи и даже расы. Клянусь, что где-то в толпе за шлагбаумом мелькнул даже чернокожий.

— Кто тут теперь? — хмуро поинтересовался я, откровенно пялясь на вооруженную охрану у входа.

— Тут? — Напряг память Арсений. — Публичный дом. Нет, точно блядушник, честное слово. Элитный, кстати. Девки чистые, болезней мало. Без рук и ног так вообще нету. Хотел я в свое время тут побывать, да то денег нет, то времени, а то и вовсе свет не мил. И надо же так случиться, по делу пожаловали. Ну что, Андрей? Назад вертаем? Институт твой растащили давно по кускам. Стены одни остались. Документы небось в печках сожгли, а аппаратуру разобрали до винтика.

— Кто тут главный? Не комендант часом? — поинтересовался я, шаря взглядом по фасаду здания. Там, на третьем этаже, в кабинете полковника имелся сейф, в который он каждый вечер прятал все полученные материалы, а заодно хранил директивы из Москвы. Там же должен был находиться и ноутбук с чертежами и формулами, который мой бывший шеф таскал с собой и выпускал из рук разве что на обеде да когда ходил по нужде. Именно этот сейф, документы и, по возможности, техника мне и были нужны.

— Нет, — покачал головой проглот. — Ханой мужик крутой, но не всемогущий. Он отлично понимает, что весь город держать в руках не сможет. Коменданту проще дружить, чем воевать. Так и спокойнее, и сытнее, а порой и постелька мягче. Так что? Валим?

— Свалить всегда успеем, — спокойно произнес я. — Зайти треба.

— На сладенькое потянуло? — Губы Сенечки расплылись в мерзкой ухмылке.

— Считай, что так. — Выгрузившись из коляски, я поправил куртку и уверенно зашагал в сторону КПП. На входе меня попытались остановить. Высокий худой мужик в пуховике и слаксах преградил мне путь и с брезгливым выражением лица поинтересовался:

— Зачем пожаловал, милейший?

Парни с автоматами насторожились. Кто-то даже поспешил снять автомат с предохранителя, однако неловкую ситуацию разрядил появившийся так кстати проглот.

— Сдурел, — поинтересовался он в лоб у высокого. — Или своих не признаешь?

— Вот напасть. — Увидев проглота, старший охраны брезгливо сплюнул и посторонился, пропуская гостей. — Говорили же, что Ханой тебя порешил или еще кто упаковал, а ты жив здоров, как погляжу, да еще на колесах.

— Говорят что кур доят, — парировал слова незнакомца Арсений и, подмигнув мне, ухватил меня под локоть и потащил во внутренний двор. — Сдурел, — зашептал он, когда мы окончательно выпали из поля зрения внешней охраны. — Тут же не только банды. Мужики тут служат, лямку тянут. Что если сцепка будет?! Невинный народ положишь.

Я с удивлением оглянулся на проглота. Однако о людях печется, чужую жизнь ценит. Даром что энергетическая пиявка и редкий мерзавец, как меня уверял Дима.

— Жалко их стало? — тихо, вполголоса поинтересовался я у товарища, уверенно шагая в сторону парадного входа.

— А хоть бы и так, — разозлился проглот. — Одно прошу, не устраивай фейерверков. Прознает кто про бой у борделя, мигом народ слетится. Где буча, там и комендант.

Не заботился о людях Арсений, о своей шкуре пекся. Но тут я его отлично понимал. О себе не позаботишься, никто не позаботится.

Внутренний двор, с тех пор как я тут был последний раз, мало изменился. Парковка, где я оставлял свой мотоцикл, пустовала, однако будка охранника, где выдавались пропуска, использовалась по назначению. Фейс-контроль в заведении присутствовал. Буквально на моих глазах парочку типов, одетых по нынешним меркам весьма зажиточно, даже на порог не пустили, а когда они попытались возражать, то просто развернули и насовали прикладами по спинам. Сурово тут, все по правилам. Уважаю.

Парадный вход сохранился, так же как и большие стеклянные двери, что уж вовсе казалось фантастикой. Некоторые стекла, впрочем, треснули, но были залеплены чьими-то заботливыми руками полосками прозрачного скотча. Да и публика во дворе собралась самая разнообразная, однако понять, кто тут и что тут, я был бессилен, и потому, решив предвосхитить события, обратился за консультацией к Арсению.

— Значит, слушай и запоминай, — серьезно произнес проглот, шагнув на первую ступеньку. — Правила любой охраняемой территории таковы. Оружие и псионику применять запрещается, и если с пси-бойцами все на честном слове, то огнестрел и холодное оружие сдают при входе, получают бирку и по ней же забирают назад. Все чинно и благородно. Стволы не портят, патроны не воруют. За сохранность вещей посетителя ручается хозяин территории.