Ретранслятор - Владислав Жеребьёв

Первой остановкой, по-моему настоянию, являлась моя однушка на Боровой. Места там были не из тихих. Рядом тянулась железка, а вокруг раскинулись бесчисленные крыши индустриального квартала. Наш дом, пожалуй, остался тут жилым единственный, а остальные строения вокруг разошлись по бизнес-центрам да частным офисам мелких торгашей. Было тут в свое время еще много интересного. Большие парковки коммерческого транспорта, автосалоны с подмоченной репутацией и серьезные дорожные развязки. Техника давно канула в Лету, была по большей части сожжена, разграблена или просто растащена по частям, а вот подъезды да полотно железной дороги почему-то остались в неприкосновенности.

— Тут тоже свои порядки, — просто пояснил Сенечка, осторожно направляя мотоцикл к указанному мной перекрестку. — Ханой, он шишка видная, да руки коротки весь город объять. Вот и появляются разные, вроде „крыс“ или „безбашенных“. Черепами размалюются, хвостов беличьих да цепей на рваные кожанки развесят да делают вид, что банда. Пси-бойцы на них особого внимания не обращают, ибо пустые люди, а простой человек и так туда не сунется. Зачем ему еще неприятностей, когда их и так вокруг навалом. Только руку протяни.

— Все-то ты знаешь, — пир охнул и попытался дать затрещину Мишане, но тот вперед других ловко выпрыгнул из люльки и, скроив Диме кукиш, закружил вокруг мотоцикла.

— Тише вы, — злобно шикнул вдруг насторожившийся проглот. — Тут же крысы вокруг шныряют, а вы ведете себя так, будто на пикник из прошлого мира выбрались.

— Банды? — поинтересовался я, любовно поглаживая автоматное цевье.

— Не только, — поморщился Сенечка, указывая в сторону открытой канализационной шахты. — Все поменялось, парень. Люди, мысли, растения. Животные тоже не отстали. Одно время в канализацию и зайти-то было нельзя. Набрасывались твари да обгладывали до костей. Много о Ханое плохого говорят, но мразь в подземке потравил именно он.

— И как же? — удивленно поинтересовался Дмитрий.

— Загнал в проход от водоочистки с полсотни вольтов, — пожал плечами проглот. — Те, чтоб выжить, всех и зачистили.

— Уж всех? — усомнился пир.

— Ну почти, да и не об этом речь. Идем тихо, говорим мало, по сторонам смотрим. Мы, не забывайте, на чужой территории и с ништяками, а не за высокими стенами с автоматчиками по периметру. Тут каждый горазд, кто первый выстрелить успел.

Добравшись до парадной, я вдруг остановился и, почесав затылок, начал прислушиваться к ощущениям. Были, наверняка были в квартире ответы. Так, подсказки небольшие, но способные вывести на оперативный простор, однако стоило мне приблизиться к двери, как в душе защемило и стало не по себе. Так бывает, когда приходишь на могилу к родным или посещаешь те места, где приходилось воевать, гнить в окопах да терять своих друзей много лет назад. Тоска, печаль, почти бессилие.

Откуда такие чувства? На секунду я засомневался в собственном рассудке. Не был я на войне, друзей в пылу боя не терял, не мерз в солдатских бушлатах. Родственников забытых, по крайней мере на Северо-Западе у меня тоже отродясь не было, а те, что имелись, исправно посещались в былые времена… тогда откуда такое чувство? Опять сканят? Нет, не похоже. Я обернулся и внимательно посмотрел на своих друзей. Друзья ли, недруги, простые попутчики, то не важно. Сенечка напряжен и встревожен. Мишаня-карманник хитер, зыркает по подворотням, тянет носом, переворачивает пустые коробки в поисках чего, сам понять не может. Дима, того я знаю больше всех. Чего уж там, вторая неделя нашего знакомства пошла. Как всегда хмур, недоволен, цепко держит „калаш“ и, весь превратившись в слух, перекрывает зону между двумя домами. Проглот мониторит второй сектор обстрела. Никто ничего не чувствует. Нет потерянности в глазах, руки не опускаются. Может, что еще?

— Ждите здесь, я скоро, — бросил я через плечо и, не раздумывая, толкнув плечом дверь, шагнул в темноту и сырость первого этажа. Пружина на двери жалобно скрипнула, а от удара о стену дверь выдала на-гора груду щепы и, зацепив за собой мокрую штукатурку, устроила небольшой обвал. Проскочив пыльное облако, я застучал каблуками по ступенькам, пока не оказался на лестничной площадке напротив своей двери. Замки, казалось, были в неприкосновенности. Следов взлома тоже не наблюдалось. Однако останавливал один момент. Ключа от квартиры у меня не было. Почесав затылок и впустую охлопав свои карманы, я пришел к неутешительному выводу, что дверь придется ломать, портить дорогие немецкие запоры и шпон обшивки, однако ничего другого не оставалось. Ломать, вот только как? Дверь была знатная, почти моя гордость. Четыре упора, защитная рама и трехдюймовая сталь. Денег за нее я отсыпал в свое время кучу, но и защиту она давал неслабую. Подумав, может быть, поставил что попроще, но тренд защиты от квартирных краж в то время главенствовал, и, поддавшись стадному чувству, я с головой окунулся в прожект превращения личного гнезда в персональную крепость. Дверь была только первой ласточкой. За ней пришли стеклопакеты из прочного каленого стекла, сигнализация, напрямую связанная с отделением полиции, а апогеем всего две ай-пи-камеры с внешними адресами. Они одновременно писали картинку на жесткий диск, спрятанный за подвесным потолком, транслировали картинку в Интернет и оповещали, если в зоне видимости, в то время когда я был на работе или отдыхе, в квартире фиксировалось движение.

Двери взламывать я не умел, да и сил для того, чтобы снести к чертовой бабушке вроде бы непреодолимую преграду, просто не нашлось, за исключением разве что… Прикрыв глаза, я представил себе замок, ровно так как представлял себе прутья решетки в подвале дома Захара, а потом, постепенно, почти крадучись, начал стирать ту часть образа, где предполагался сам замок и стержни, блокирующие дверь и коробку. Сразу запахло сначала жженым деревом, потом и вовсе чем-то странным. И едва я посчитал, что работа закончена, как кто-то с силой дернул меня за рукав, и, не удержавшись, я кубарем покатился по ступенькам.

— Вот, дядя, говорил, что пригожусь… — слова шалопая потонули в грохоте падающей конструкции. Появись воришка на секунду позже, и тяжеленная, килограммов в двести железная плита придавила бы меня к полу, ломая кости и рвя сухожилия. Был ретранслятор, а стала отбивная. Мрачный конец.

От падения я напрочь сбил ладони, ударился коленом, а в завершение всего до искр в глазах приложился к стене бритым затылком, да так, что дух перехватило. Однако недооценить новый опыт было невозможно. Вот тебе стенка и вот тебе проход. Что еще нужно. Был бы я Аладдином, запертым в пещере разбойников, наедине с несметными богатствами, этот опыт и вовсе оказался бы бесценным.

Когда пыль осела, а пожар, было перекинувшийся на обои, был нейтрализован Мишаней, мы осторожно двинулись вперед. Квартира была не моя. Я с сомнением переступил порог и завертел головой в поисках знакомых деталей. На удивление все стояло на своих местах и следов мародерства не наблюдалось. Фигурки фарфоровых слоников, в два ряда, толстый цветастый ковер в прихожей и дорогие обои в бешеных огурцах. Сдав назад, я с сомнением посмотрел на номер квартиры на планке над дверным косяком, потом оглядел знакомый дверной звонок и, чтобы быть полностью уверенным в том, что рассудок потерян не был, поднялся на следующий лестничный пролет и выглянул в окно. Двор точно мой. Вон гаражи, где каждые выходные резались в домино и употребляли горячительное местные работяги. Вон лавочка, где так замечательно было сидеть летним вечером, неспешно смакуя пиво и наслаждаясь вечерней прохладой и тишиной. Редкие, уже давно разобранные на запчасти автомобили, стоящие рядком именно в таком порядке, в котором я их всегда помнил. В моем дворе вообще с парковкой было туго, и потому местные автолюбители всегда ревностно следили за тем, не занял ли кто чужое место. Машины изуродованы временем и катаклизмом, но понять, чем они являлись до этого, можно. Здоровенный зеленый внедорожник с дыркой на правом переднем крыле, тот дяди Вити, жизнерадостного бородатого мужика из пятого подъезда. Дальше „фокус“ соседа по лестничной площадке, следом „пятерка“ странного на вид молодого парня. Он еще постоянно прихрамывал, а когда я пытался поздороваться, то отводил глаза и старался проскочить как можно быстрее…

— Дядя! Хата целая. — Мишаня доверительно подергал меня за рукав. Кто бы мог подумать, что в этом тщедушном тельце могла скрываться такая сила, а ну-ка, сдернул с места здорового мужика и не поморщился.

— Что тебе? — вынырнул из собственных размышления я, скосив глаза в сторону воришки.

— Чего застыл, дядя? — поинтересовался мой маленький товарищ по несчастью. — Хотел же в хату, так иди. Вон, целехонька стоит. Удивительно.

Нахмурившись, я еще раз прикинул, не ошибся ли домом, улицей, городом или вовсе страной, но выходило, что пришел именно туда, куда надо. Может, какие хапуги умудрились вселиться в квартиру, пока меня не было. Сколько времени прошло с момента аварии до катастрофы, я не знал и, решив выяснить все до конца, я вновь заторопился, теперь уже вниз по ступенькам.