Ретранслятор - Владислав Жеребьёв

Запах в квартире тоже стоял специфический. Не раз посещая ее скромное жилище, по просьбе хозяйки поменять лампочку или настроить телевизор на нужную программу, я каждый раз удивлялся обилию книг и старых черно-белых фотографий в рамках, развешанных по стенам, оклеенным простыми бумажными обоями. Мебели в квартире старушки тоже было раз-два и обчелся. Большой довоенный шкаф, где она хранила свою одежду, огромное количество полок с литературой и скрипучее кресло-качалка. Как ни странно, но и сейчас на его спинке висел шерстяной плед, а на кофейном столике у окна спокойно лежал томик Дюма-отца, с бумажной закладкой.

— Старушка здесь какая-то жила, — поделился Дмитрий, грохоча на кухне посудой. Ни электричества, ни газа в квартире, да и во всем доме, разумеется, не было, и пищу готовили по старинке, на дровах, в качестве кострища используя широченную, закрывающую собой все свободное пространство крохотного санузла, ванну на изогнутых ножках в форме лап льва. — Бедненько жила, — продолжил он, ставя прямо на кофейный столик пышущую жаром сковороду, на которой разогретую тушенку покрывал толстый слой омлета из яичного порошка и специй из пакетика.

Вскоре появился и убитый горем Арсений. Ввалившись в комнату, он печально опустился в кресло-качалку и, выражая всю скорбь и горесть этого мира, довольно живо принялся за еду.

— Ну что? — задал давно уже интересующий всех вопрос Дима. — Нашел что интересное?

— Даже более чем, — не отрываясь от поглощения питательной смести, с набитым ртом поделился я. Вкус у яства, приготовленного в полевых условиях, был еще тот, но желудок требовал, и с его потребностями приходилось считаться. — Квартира не моя.

— Как это не твоя, дядя? — удивился Мишаня, присоединяясь к общему пиршеству. — Ошиблись?

— Да в том-то и дело, что нет. — Я проглотил новый комок солоноватой свинины, и глазами поискал воду. — Адрес точный, все сходится, однако не мое, и все. Как биография в медицинской карте в больнице. Вот, полюбуйтесь. — Из внутреннего кармана куртки я извлек давешнюю фотографию и всучил в руки пиру.

— Фотка как фотка. — Дима развернул карточку и принялся ее изучать. — Ты тут, девчонка какая-то. Ты что, женат?

— Да в том-то и дело, что нет. Из всего, что напоминает обо мне грешном, вот только эта фотка и есть.

— Симпатичная. — Арсений на секунду позабыл о своей утрате и скептически окинул фотографию взглядом. — Такая, себе на уме. Вида вроде простоватого, а взгляд хитрый, что лиса. Точно не твоя?

— Гарантированно, — уверенно кивнул я, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Дверь моя, парадная моя, дом и двор помню. Даже вот эту хату, где сейчас сидим, и то отчетливо вспоминаю, ибо бывал здесь не раз, а вот собственное жилище не узнаю. Не было там обоев в узорах, импортной сантехники и посудомойки. Не носил я двубортных пиджаков и свитеров с оленями, что в шкафу в изобилии. Если подумать, так их там столько, что на полжизни хватит и еще внукам останется.

— Опять загадки, — печально вздохнул пир.

— А может, того? — Сенечка постучал по собственному черепу, указывая на мой шрам на черепе, начавшем уже обрастать волосами, из-за чего на голове получалась уродливая, геометрически правильная проплешина. — Может, амнезия? Ну типа ты забыл, а потом…

— Да знаю я, что это такое, — отмахнулся я. — Но не мог же забыть цвет обоев в собственной хате?! Абсурд. Бессмыслица. Нелепица полная.

— Мда, — вдруг подавился от смеха Мишаня. Забросив в рот последнюю порцию тушенки, он вытер жирные губы рукавом и, усевшись прямо на пол, вытянул ноги, сыто отдуваясь. — Мотоцикл потеряли, квартиру тоже. Что еще будет? А?

И ведь знал, наверное, шельмец, или чувствовал тонко, но сразу после его слов через открытое окно, со двора в комнату ворвался рев дизельных движков. Сорвавшись с места, мы высыпали на балкон и были неприятно удивлены действом, с быстротой света разворачивающегося у подножия пятиэтажки.

Два здоровенных крытых брезентом „Урала“, распихав в стороны припаркованные во дворе трупы автомобилей, начисто перекрыли все возможные пути отступления. Не успела техника толком остановиться, как брезентовые борта были вздернуты вверх, и оттуда, ловко соскакивая на землю, посыпались вниз будто горох крепкие коротко стриженные парни в пятнистой форме.

— Мать моя женщина, — ахнул Сенечка, спешно отходя от перил и меняя цвет лица с светло-розового на светло-зеленый. — Спецура. Ну, они-то откуда на нашу голову?

— Не Ханой случаем? — поинтересовался я у Сенечки, однако он отрицательно замотал головой.

— У коменданта спецназа нет, — уверенно заявил зеленоватый проглот. — Особенно в таком количестве.

— Может, на чью территорию залезли? — осторожно поинтересовался я у знавшего все и вся Мишани, однако тот снова замотал головой, да так сильно, что я усомнился, удержится ли она на его тонкой шее.

— Крысы тут и банды, — собравшись с силами, пояснил Арсений. — В остальном район ничейный. Поезда иногда ходят, как бы это удивительно ни было. Старые, почти развалившиеся…

Тем временем все входы и выходы парни в камуфляже уже перекрыли и, разбившись на тройки, рассредоточились по всему двору. Я, к своему неудовольствию, что уж и вовсе не грело, заметил даже пару СВД, а затем потерял снайперов в густых зарослях сирени. И тут снизу грохнуло.

— Спокойно, господа, с вами говорит полковник внутренней безопасности первого комплекса Звягин. Мы не причиним вам вреда. Нам нужно поговорить.

— Очень интересно, — хмыкнул Дима, а затем ни с того ни с сего заголосил: — Полковник! На приватный разговор с ротой спецназа не приходят, да и потом, не переоцениваешь ли ты свои силы? Это надо будет еще посмотреть, кто кому вреда не причинит.

— Тише ты, — цыкнул я на разбушевавшегося пира. Что на него нашло? Может, тушенка легла не прочно? — Хочешь их озлобить?

— С кем имею честь общаться? — почти весело поинтересовался громкоговоритель.

— Дмитрий меня зовут, — продолжил свой диалог, не обращая внимания на мои страшные гримасы, пир. — Мы люди мирные, пришли и вовсе на свое прошлое ПМЖ. Неприятностей не ищем.

— Ну, коли не ищете, так значит, сговоримся, — продолжил полковник. — Среди вас есть один человек, это я доподлинно знаю. Его опознали вчера в „Дыре“. Его зовут Андрей Петрович Скворцов. Холост. Детей нет. По мои документам проходит как инженер высокоточных систем обороны. Прятаться не стоит, Андрей Петрович. Мы не хотим причинить вам вред. Мы даже готовы эвакуировать вас и ваших друзей в закрытую безопасную зону с работающими подстанциями, теплыми одеялами и трехразовым питанием из натуральных продуктов. Все это, впрочем, только после того, как вы согласитесь на разговор и последующее сотрудничество под эгидой первого комплекса. И поторопитесь, господин Скворцов. Вас опознали многие. Скоро тут будут представители территорий и комплекса два, и тут уж будет не до раздумий.

Из того, что произнес полковник, я ровным счетом ничего не понял. Разве что отметил, что где-то, наверное, люди живут по-человечески и со всеми удобствами, однако разговаривать с бравым солдафоном и его башибузуками, следящими за мной через оптику из укромных уголков двора, мне почему-то особо не светило.

— Надо поговорить, — резюмировал Сенечка. — Вы, конечно, парни крутые, но даже Ханой, чтоб его вечно черти на сковородке тупыми вилами переворачивали, не попер бы в лоб на целый отряд натренированных, хорошо вооруженных людей. Жги их, топи, замораживай, а пуля — дура, она в лоб и прилетит.

— Ну, так что? — вновь поинтересовался громкоговоритель. — Будет разговор?

Я осторожно выглянул из-за перил и, бросив беглый взгляд на парковку у дома, снова поспешно убрался за бетонное ограждение. Бойцы были тертые, явно знавшие, что делают, да и их командир, Звягин, вещал спокойно и неторопливо. По тону его можно было понять, что у мужика все схвачено. Боезапас полон, пути к отступлению просчитаны, да и по поводу нас даны четкие инструкции. Никакой инициативы, все по плану. Сжечь эту компанию я бы всегда успел, хотя и, взглянув на слаженную работу спецназа, немного засомневался в себе. С другой стороны, от разговора язык не отвалится, а хочется узнать про новые интересные и загадочные места вроде первого комплекса или каких-то территорий, о которых даже сведущий в местной геополитике проглот и слыхом не слыхивал.

— Хорошо, — наконец решился я.

Слова эти дались мне нелегко, ибо, признаюсь честно, струсил. Ну не люблю я неожиданностей, мужиков в бронниках и разные спецэффекты вроде поблескивающей оптики крупных калибров. — Будет тебе, Звягин, разговор. Только недолгий и по существу. Поднимайся на площадку между вторым и третьим этажом. Один. Без оружия. Я спущусь через пять минут.