Элита. Незаконченное дело - Абриль Замора

очень красивый. Он меньше, чем тот, что был у вас раньше, и, конечно, менее показной. Меньше – значит больше.

Ни Аманда, ни Мария-Елена не могли понять, имело ли последнее предложение двойной смысл. Они догадались, что это не так. Девушка была одета официально и сдержанно. Она сжала свою сумочку, как хорошая девочка, и на предложение хозяйки дома присесть угоститься соком, ответила отказом.

Я не хотела сока, я хотела побыстрее убраться оттуда. Я приняла решение, очень трудное решение. Мы собирались пойти в полицейский участок, чтобы объяснить мою теорию. Но Мелена все испортила. Ее мама сказала, что это немного сумасшедшая идея, но она поняла, что я переживаю из-за смерти своих друзей, и хотела помочь. Мадам экс-мисс, они не были моими друзьями, какую часть истории вы не поняли? Она не возражала против того, чтобы мы пошли, но требовала, чтобы она пошла с нами. Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет… и да. Тут ничего не поделаешь. Я попыталась сказать ей, что это что-то вроде… нашего совместного секрета, параллельно бросая в Мелену ненавидящие взгляды за предательство. Я была немного возмущена. Знаю, что у нас нет большого доверия, но, черт возьми, я открылась и рассказала ей о своем дерьме, а она рассказала об этом своей матери… Я не желаю, чтобы у нее снова выпали волосы, потому что у нее и так были очень плохие времена, могу за это поручиться, но так ведь не поступают. Ну, я не злопамятная и через некоторое время смирилась с этим… Но меня ничуть не смутило, что мне пришлось ехать в полицейский участок с бывшей Мисс, превратившейся в версию походной официантки. Но у нее была машина… Это уже что-то.

Бывшая Мисс, как называла ее Жанин, ворвалась в полицейский участок, как будто она управляла городом. Она была женщиной с характером и целеустремленной натурой. Это чувствовалось издалека. Ей достаточно было сказать, что у нее есть важная информация об убийствах, чтобы ее и двух девушек поместили в одну комнату. Через некоторое время появился инспектор Рамос, который вел дело Венди. Делом Марио никто не занимался, потому что это было самоубийство, там нечем было заняться…

Все страхи Жанин реализовалсь в этой маленькой непроветриваемой комнате. Один за другим. Она вцепилась в холодный металлический стул, словно собиралась улететь, как пилоты, которые видят приближающуюся опасность и поднимаются в воздух. Рамос внимательно слушал речь девушки… отрывистую речь, потому что Аманда жаждала быть в центре внимания и постоянно перебивала девушку. В одни моменты казалось, что она на стороне Жанин, в другие – что она ее дискредитирует. Поэтому было трудно понять ее позицию, хотя на самом деле все было просто: она хотела сделать все, что могла, даже если это мешало намерениям девушки. Рамос упомянул о ее доносе на Марио, и Жанин пошла вразнос.

Я начала плакать. Я не чувствовала, что правосудие на моей стороне. То есть я знала, что они не собираются давать мне медаль, но чувствовала себя… плохо, как будто они сомневались во мне и моей теории. Я понимала, что они считали это бессмыслицей, что есть люди, которые каждый день совершают самоубийство, есть люди, которые каждый день исчезают. Но меня беспокоило то, что казалось, будто все сомневаются во мне. Инспектор сказал, что хочет оставить письмо у себя. Я отказалась, а он воспринял это как оскорбление. Предложила ему сделать ксерокопию. «Мы не можем проанализировать ксерокопию, девочка». И это «девочка» ранило до глубины души. Правосудие, закон, полиция… все не так в этой стране. Я чувствовала себя загнанной в угол. Мелена положила руку мне на ногу в качестве ласкового жеста или чтобы успокоить, не знаю. Я больше не умела читать жесты других. Я видела только кучку глупцов, сомневающихся в том, что для меня было очевидно. Я встала, ударилась головой о стол и извергла из себя множество комментариев, похожих на насмешки. Я чувствовала себя хорошо… хотя это чувство было недолгим. Я сказала им, что они кучка некомпетентных глупцов, что они слепы. Что им не удалось раскрыть дело Марины и что это дело так же пройдет мимо, без позора и славы, и что они – фашисты, которые хотят только есть из общего котелка. Скрывать было нечего. Другого пути не было.

Глава 5

Когда открывалась дверь в доме Жанин, ее мать никогда не знала, в каком эмоциональном состоянии ворвется дочь. Будет ли она молчать? Нет, никогда. Улыбнулась бы она и обняла ее? Она боялась, что и этого не сможет… Она может прийти с одним из своих разнообразных приступов пищевого голода – она будет сметать все, что попадется под руку, ну да ладно. Но чаще всего она поднималась по лестнице в свою комнату с комом в горле, сдерживая слезы. Так было и в этот раз. Единственным отличием от других случаев, когда девушка возвращалась домой в состоянии крайней печали, было то, что на этот раз за ней бежала Мария-Елена, которая, учитывая скорость и то, что она шла позади, была похожа на призрака Каспера больше, чем когда-либо.

Оказавшись в комнате и закрыв дверь, Жанин вошла в новый цикл под названием «быстрый многословный монолог». Она говорила все, что было у нее в голове, но в ускоренном темпе, используя такие обороты речи, которые Мелена не совсем понимала, но которые она все равно постоянно поддерживала словами «да», «ясно», «ага» и другими вспомогательными фразами, чтобы Жанин понимала, что Мелена здесь и следит за разговором, если это можно так назвать.

Жанин сняла пиджак, села поудобнее, и, опустившись на пол, посмотрела на озадаченную Мелену, которая застыла с выражением покерфейса, и промурлыкала:

– Ты думаешь, я сошла с ума? По-твоему, я выгляжу сумасшедшей?

– Да ладно, Жанин, о чем ты, черт возьми, говоришь?

– Ты думаешь, я сумасшедшая сука?

– Нет, дорогая. Ты странная, ты всегда была странной, и немного сумасшедшей… Я бы сказала, что ты хорошая сумасшедшая, да…

– Ага.

– Я имею в виду… не сумасшедшая, чтобы лечить тебя. Неважно.

– Я знаю, что ты меня слушаешь, но у меня такое чувство, Мелена, что у тебя проблемы с пониманием.

Я здесь не для того, чтобы мне в лицо бросали обвинения в том, что я не сопровождала эту идиотку в полицейский участок. А теперь я в ее гребаном доме, притворяюсь подругой, чтобы она могла сказать мне, что у меня проблемы с пониманием? Встаю и,