Баронесса Настя - Иван Дроздов

Вслед за офицерами вошла в дом. Генерала осматривал врач, но больной выказывал нетерпенье.

— Давайте ваши таблетки. Меня двадцать лет мучает эта хвороба, и никто толком не знает её природы. В России говорят: «мигрень», у нас — «порча механизма кровообращения». А вот как поправить эту самую порчу?

Доктор положил таблетки на стол рядом с горевшей в стакане свечой.

— Утром заеду.

— Не надо. Вот есть сестра, она будет рядом.

Доктор уехал. А Настя сидела у изголовья, вспоминала, как этой же болезнью мучилась её мама и как она лечилась. На затылок и на икры ног ставила горчичники… У Насти в сумке были они, горчичники. Немцы, скорее всего, не знают этого средства. Может, рискнуть?

— Боль в затылке прошла совсем или осталась? — спросила она генерала.

Генерал обрадовался, услышав её голос:

— Торчит, словно гвоздь,

— У меня есть горчичники, могу поставить.

— Горчичники? Да, да… я где–то слышал. Они у вас есть? Хорошо, попробуйте.

Настя нашла тарелку, налила воды. Из шкафа достала три полотенца, Один горчичник поставила на затылок — проложила газетой, затянула полотенцем, — и по два — на икры ног. Делала все аккуратно, ласково и даже нежно. Генерал покрякивал, постанывал, но теперь больше от удовольствия, чем от боли. Когда же Кейда окончила дело, он запрокинул голову на подушке, подтянул к лицу одеяло, затих. Настя потушила свечу и тихо, по–кошачьи, прошла к дежурному офицеру. Гот ждал её. Ещё там, в комнате генерала, офицер успел рассмотреть сестричку и теперь приготовил для неё чай.

Он галантно раскланялся, усадил её за стол и тихо, почти шёпотом, проговорил:

— Есть чай, но есть и пиво. Вот бутерброд с русским салом.

Настя не стала церемониться, взяла бутерброд, пододвинула к себе стакан с чаем.

— Ваше имя? — наклонился к ней майор.

— Т–с–с… приставила палец к губам Настя. И посмотрела на портьеру. Т–с–с…

Гот понимающе закивал. Да, конечно, он понимает: генералу нужен покой. Он кивнул на входную дверь: мол, выйдем. Но Кейда решительно замотала головой. Отодвинула стул к окну, сделала вид, что дремлет. И действительно скоро уснула.

Утром её позвал генерал. Он был весел, слабый румянец гулял на его щеках.

— Вы — чудо! — воскликнул старый воин. — Ещё никогда не было, чтобы к утру прошла боль. Совсем прошла! Вы — молодец, и я вас никуда не отпущу. Будете всегда при мне.

У дежурного зазвонил телефон. Через минуту он вошёл к генералу и прочёл телефонограмму из ставки:

«Мой Функ! Вылетайте домой, лечитесь. Гитлер».

Генерал сбросил одеяло, поднялся. Кейда предусмотрительно вышла из его комнаты, но он, подойдя к дежурному и приказав готовить самолёт, взял её за руку и заявил:

— Вы полетите со мной. Будете, жить в замке. В моём замке.

Он прошёлся по комнате.

— Вы — Кейда… Фриш? Мой Бог! Вас ко мне посылает небо. У меня племянница Кейда. Кейда Функ. Она погибла вместе с отцом, моим братом. Кейда… Фриш. Вы будете Кейда Функ!

Подошёл к стоявшему навытяжку дежурному офицеру.

— Гот, чемодан с документами!

Генерал достал бланк распоряжений, печать, и собственноручно написал: «Кейду Фриш демобилизовать из действующих войск по семейным обстоятельствам».

— Вот это, — протянул он бумагу Готу, — подшейте к делам. А ей выпишите удостоверение вместо паспорта. И сделайте ошибку — вместо «Фриш» напишите «Функ».

Все эти действия и слова генерала леденили мозг и сердце Насти. Она понимала: жизнь её сворачивает на путь тревог и опасностей. Но и сейчас, рискуя упасть с кручи, она хоть и цепенела от страха, но надежды не теряла, таила про себя мысль, что впереди её ждёт удача…

Генерал написал приказ о награждении Кейды Функ Рыцарским крестом — высшим орденом Германии. Ещё недавно этим орденом награждал особо отличившихся сам Гитлер и лично вручал его. Но недавно право награждать крестом Гитлер передал нескольким высшим генералам. Среди них был и Альберт Функ.

Подписав приказ, Функ достал из чемоданчика золотой, с белой эмалью орден, прикрепил его к зелёному френчу Кейды. И сам же выписал удостоверение.

Через два часа на персональном самолёте командующего они поднялись с полевого аэродрома и взяли курс на Баварию, Там, в предгорьях Шварцвальда, стоял замок барона Функа — родовое гнездо известного в Германии семейства Функов, начало которому положил неустрашимый рыцарь горного Шварцвальда Брейтан Функ.

Самолёт, на котором в мае 1943 года вылетел из–под Курска Функ в сопровождении Кейды, был небольшой: по бокам крытой застекленной кабины стояли две лавочки на шесть человек, генерал сидел рядом с лётчиком.

Генерал имел по штату двух адъютантов, ординарца, повара и врача, но он посчитал неуместным отвлекать их в такое время и сказал начальнику штаба, что с ним полетит только медицинская сестра, которую он уволил из армии.

Настя слышала, что на пути у них будет три посадки: первая в Будапеште, затем в Мюнхене и уж потом — дома.

Лётчик, подавая ей меховую куртку, сказал:

— Будем пролетать Карпаты, там на высоте холодно.

Самолёт взлетел, и Настя, сидевшая на лавочке у правого окошка, видела лишь спины генерала и лётчика, они не отвлекались на разговоры и не поворачивались к ней. В первые минуты полёта она, не отрываясь, смотрела на землю, видела колонны автомобилей, танков, артиллерии. По железным дорогам к Курску и Белгороду двигались составы, гружённые боевой техникой. Даже она, человек далекий от военного искусства, понимала, что здесь на Курском направлении немцы готовят большое наступление.

Лётчик, показав вперёд на густо зеленеющую гряду гор, сказал генералу:

— Восточные Карпаты. Пойдём низиной или будем подыматься?

— Ты знаешь проход низиной? — спросил генерал.

— А помните, мы шли из Братиславы во Львов?.. Выше двух тысяч не поднимались.

— Идите там, где безопасней. С нами женщина.

Генерал в первый раз за время полёта повернулся к Насте.

— Вам не холодно?

— Благодарю, генерал. У меня меховая куртка.

Функ широко раскрыл глаза. Обращение «благодарю, генерал» — не уставное, принятое, в основном, в высших кругах общества.

— Вы давно в армии?

— Нет, герр генерал, — поправилась Настя.

Функ отвернулся, и Настя почувствовала, как кровь застучала в висках. У неё будто бы и кончики ушей заискрились. «Так на пустяках и заваливаются», — с ужасом подумала она. И теперь уже всерьез пожалела о том, что напрасно медлила там, у кровати генерала, нельзя было доверяться безвестным, ничем не контролируемым обстоятельствам. Теперь же…