Россия на Западе: странные сближения - Александр Цыпкин

партии там оказались слабы, то отделенная провинция, пользуясь обособленным географическим положением, могла бы не признать результаты нацистского переворота, последовавшего за поджогом Рейхстага в январе 1933-го. В этом случае вероятным становилось провозглашение ее независимости или, чего доброго, присоединение к Польше. Однако Кох постарался на славу. Коммунисты, социал-демократы и масоны были убиты, изгнаны, запуганы или распиханы по тюрьмам. В центре восточнопрусской столицы прошло классическое нацистское сожжение «вредных» книг: в костер бросали сочинения Маркса и Энгельса, Джека Лондона, Эриха Марии Ремарка, Генриха Манна, Генриха Гейне, Эрнеста Хемингуэя, Максима Горького. В Кенигсберге НСДАП установила такую же надежную диктатуру, как и в Берлине.

Правда, в 1934 году верноподданный гауляйтер, получивший должность государственного обер-президента области, чуть не погиб во время Ночи длинных ножей.

До поры Гитлер был вынужден действовать с оглядкой на харизматичного лидера штурмовиков СА – военизированной нацистской гвардии – Эрнста Рема, который имел амбиции возглавить обновленную армию Германии. Однако военные категорически отказывались признавать Рема, что придавало непрочность и самому режиму Гитлера. После года пребывания у власти фюрер окончательно убедился, что Боливар не вынесет двоих, и решил отделаться от опасного конкурента. Он сделал выбор в пользу альянса с рейхсвером.

Инструментом расправы с неугодными стала личная охрана фюрера Schutzstaffel, более известная под аббревиатурой СС. За три дня с 30 июня по 2 июля 1934 года все руководители СА во главе с Ремом, а также другие влиятельные оппозиционеры, всего от ста пятидесяти до двухсот человек, были убиты в разных концах Германии. Народу объявили, что фюрер крайними мерами подавил злодейский путч штурмовиков.

Часть этих событий развернулась и в Восточной Пруссии, где руководителем «Черного ордена» служил Эрих фон дем Бах-Зелевский. Здесь начинался кровавый путь этого нациста, который позже приведет его на пост высшего фюрера СС в Белоруссии и Центральной России. Пользуясь открывшимися возможностями, во время Ночи длинных ножей Бах решил устранить двух людей, которые казались неблагонадежными лично ему. Одним из них стал знаменитый немецкий наездник и кавалерист, офицер рейхсвера и одновременно член СС Антон Фрайхерр фон Хоберг, владелец поместья в местном Дульцене (ныне это территория Польши на самой границе с Калининградской областью, возле Багратионовска).

На одном из эсэсовских совещаний Хоберг услышал от группенфюрера Курта Виттье, что части СС могут использоваться против рейхсвера. Это не соответствовало видам офицеров, которые в целом поддерживали Гитлера и стояли за постепенное сближение армии с НСДАП. Прусский аристократ передал эту информацию своему единомышленнику генерал-майору Вальтеру фон Рейхенау, который неосторожно обрушился на шефа СС Генриха Гиммлера, открыв имя источника своих сведений. В результате Бах начал считать Хоберга предателем и в Ночь длинных ножей отправил двух убийц для его устранения. Ветеран кавалерии был застрелен в своем усадебном доме.

Другой жертвой Бах-Зелевский назначил Коха, к которому подбирался уже давно. Он обвинял обер-президента в коррупции, покровительстве сомнительным личностям, левацких настроениях. Но, похоже, главное было не в этом. Восточнопрусский губернатор пытался подмять под себя спецслужбы, в то время как Бах ориентировался на инструкции главы СС Гиммлера или в крайнем случае, как глава местного гестапо, на премьер-министра Пруссии Геринга. Суматоха, возникшая в связи с делом Рема, позволяла одному пауку в банке сожрать другого под благовидным предлогом. Однако в этот-то момент Кох впервые проявил свою завидную непотопляемость. Напрасно боевики Баха искали его в Кенигсберге; чуя опасность, обер-президент немедленно выехал… в Берлин, чтобы засвидетельствовать Гитлеру свою безоговорочную лояльность. Это его спасло. Но Кох не забыл пережитого потрясения и не собирался лебезить перед враждебным руководителем СС; ему не составило труда узнать, что обе сестры Баха… замужем за евреями. Конечно, они уже покинули Германию, но разве родство с «биологическими врагами немецкого народа» не предосудительно для высокопоставленного фюрера СС? Именно такие намеки гауляйтер рассыпал в докладах наверх по партийной линии, и в результате его аппаратных интриг Баха перевели в Силезию.

В 1938 году, в ночь с 8 на 9 ноября, в Кенигсберге произошел варварский еврейский погром, подготовленный местными властями во главе с Кохом. Множество людей было избито и покалечено; под звуки нацистского гимна «Хорст Вессель» толпа сожгла синагогу на острове Ломзе и разгромила еврейский детский приют, выгнав детей в пижамах на холод. Пока что евреев целенаправленно и массово не уничтожали: вся эта дикость имела целью сделать их жизнь в Германии невыносимой и принудить к эмиграции. Аба Дуннер, сын кенигсбергского раввина Иосифа Дуннера, вспоминал, что в Хрустальную ночь нациствующие молодчики вломились к ним в дом и забрали отца в тюрьму. Спустя месяц его отпустили. «Он шел по улицам Кенигсберга без бороды, ее сбрили тюремщики. Отец подошел к киоску, чтобы купить сигареты, и продавец, поглядев на него, закричал:

«“Да что ты себе позволяешь!” – и плюнул раввину в лицо. Это убедило отца в том, что мы должны оставить город как можно быстрее».

К началу Второй мировой войны стараниями Коха Кенигсберг окончательно превратился в надежнейший оплот гитлеровского учения. Именно отсюда, по словам нацистских пропагандистов, исходил национальный, а значит, и национал-социалистический дух немцев. От констатации этого фюрер протянул логическую ниточку к нетерпимости положения, при котором Восточная Пруссия, историческое сердце государства, не имеет прямой связи с остальным рейхом. Одно из воинственных требований, которое Гитлер предъявил полякам, – создание экстерриториального шоссе, которое соединило бы две части его государства. Вторым был возврат Германии приморского Данцига, который после Первой мировой де-юре имел статус вольного города, но состоял в таможенном союзе с Польшей и де-факто принадлежал ей. Все эти спорные вопросы, однако, были только поводом к будущей войне, которым фюрер цинично воспользовался. В сентябре 1939 года Польша была разгромлена: часть ее территорий перешла в состав Восточной Пруссии, под начало Коха. Спустя два года его провинция стала одним из плацдармов для нападения на СССР.

Немецкий историк Фриц Гаузе довольно флегматично описал жизнь восточнопрусской столицы в первые годы войны: спокойную, размеренную и благополучную.

«Война против Советской России еще больше подняла значение Кенигсберга. Отсюда… навстречу своим победам и поражениям выступили две войсковые группы, состоявшие из нескольких армий. Люди очень скоро привыкли к множеству командных центров, вспомогательных частей, лазаретов и служб обеспечения. Они стали обыденностью. И отдельные налеты советских бомбардировщиков не могли омрачить создавшуюся картину».

Германский хронист и житель королевского города бесстрастно вспоминает, как толпы горожан сбегались посмотреть на Янтарную комнату, украденную из Екатерининского дворца в Пушкине и выставленную на всеобщее обозрение в Королевском замке.

Тем временем у Коха появилась новая работа: с 1941 по 1944 годы он успешно совмещал должность обер-президента с обязанностями… рейхскомиссара Украины. Первоначально министр оккупированных восточных территорий Альфред Розенберг планировал назначить Коха главой другого рейхскомиссариата – Московия. Мотивировка его кандидатуры ярко характеризует как репутацию партайгеноссе, так и нацистские планы относительно жителей России:

«Оккупация [России] будет направлена на подавление любого русского и большевистского сопротивления и потребует безжалостной личности как со стороны военного представительства, так и со стороны политического руководства. Задачи, которые вытекают из этого, теперь не нуждаются в записи. Если в Московии не будет предусмотрено постоянное военное управление, то на пост рейхскомиссара рекомендуется гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох».

Однако под давлением Геринга, в задачи которого входило выкачивание зерна из черноземных территорий, Коха отправили на Украину. Там заслуженный палач развернулся в полную силу. Своего номинального шефа Розенберга, который хотел использовать украинских националистов против Москвы, рейхскомиссар ни во что не ставил и поощрял режим самого крайнего террора. Геринговский выдвиженец четко обозначил свое кредо по отношению к коренным жителям оккупированных земель:

«Я выжму из этой страны все до последнего. Мы должны осознавать, что самый мелкий немецкий работник расово и биологически в тысячу раз превосходит местное население».

Министр восточных территорий попытался добиться отставки строптивого подчиненного, но Кох вновь показал зубы. Поводом к конфликту послужили массовые убийства сельского населения на Волыни. Розенбергу доложили, что Кох собрался устроить в районе Цуманьских лесов свои охотничьи угодья для отдыха и встречи высоких гостей. Местное население хотели было переселить, чтобы не путалось под ногами, но это представляло известные трудности, и людей просто перестреляли. В результате не хватило рабочих рук для заготовки дров, и Розенберг сунулся было к фюреру с компроматом на зарвавшегося