Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей - Ричард Бокэм

В последующих главах Евангелия, после вторичного появления Любимого Ученика в 13:23, между Любимым Учеником и Петром намечается нечто вроде соперничества. Вспомним, например, сцену, когда, услышав, что гробница Иисуса пуста, два ученика бросаются бежать к гробнице. Любимый Ученик прибегает первым, но не входит внутрь. Первым должен войти Петр; однако именно Любимый Ученик первым понимает значение того, что они там видят. Он, а не Петр, «увидел и уверовал» (20:3–8). На мой взгляд, это не полемическое соперничество, призванное очернить Петра. Скорее, это некая «товарищеская конкуренция», однако имеющая серьезную цель — показать, что Любимый Ученик более всех прочих способен быть свидетелем Иисуса[352]. Петр, как мы узнаем в главе 21 (то, что она — неотъемлемая часть этого Евангелия, мы покажем в главе 14), должен стать главным пастырем Иисусовых овец и отдать свою жизнь за Иисуса, но Любимому Ученику отведена иная роль: он — идеальный свидетель, особенно чуткий и восприимчивый. Об этом сообщает Евангелие от Иоанна в то время, как Евангелие от Марка представляет точку зрения Петра — вождя Двенадцати, виднейшего ученика, известного и уважаемого во всех христианских церквах. Однако, как подразумевается в Четвертом Евангелии, последнего, самого глубокого слова об Иисусе Петр не сказал. У Любимого Ученика — не столь известного, хотя он также много лет служил церкви — есть собственное свидетельство. Его близость с Иисусом требует, чтобы к его свидетельству прислушались. Вот почему и в начале истории он появляется, «отодвинув» Петра, и в конце — вместе с Петром и так, что именно ему посвящены последние в этом Евангелии слова Иисуса. Хотя он и не должен, как неверно поняли некоторые (21:23), дожить до второго пришествия, — ему определенно предстоит пережить Петра, поскольку его роль — в том, чтобы оставаться свидетелем и продолжать нести свое свидетельство и после Петра. Он открыл повествование — он же его и закрывает: «Сей ученик и свидетельствует о сем, и написал сие» (21:24). (К вопросу авторства этого Евангелия мы вернемся далее, в главах 14–16.)

Таким образом, в Евангелии от Иоанна inclusio очевидца используется с целью вынести на первый план свидетельство Любимого Ученика, содержащееся в этом Евангелии. Поэтому автор не отказывается от inclusio Петра, сделанного Марком, но обрамляет его inclusio Любимого Ученика. В главе 1 безымянный ученик вместе с другим учеником появляется непосредственно перед Петром, чье значение затем подчеркивается рассказом о наречении ему имени Кифа (1:41–42). В главе 21 Иисус обращается к Любимому Ученику (21:22–23) немедленно после беседы с Петром, в которой назначает Петра главным пастырем своих овец и предсказывает, что Петр отдаст жизнь за Иисуса и овец его (21:15–19). Наречение именем Кифа (если предположить, что оно указывает на роль Петра после вознесения Иисуса, как в Мф 16:18–19) и назначение на роль главного пастыря, без сомнения, соответствует значению inclusio Петра и подкрепляет его. Близость начала и конца inclusio Любимого Ученика к началу и концу inclusio Петра служит указанием на то, что своеобразное содержание этого Евангелия основано на свидетельстве Ученика, а не на сообщениях Петра. Однако в то же время это Евангелие признает важность свидетельства Петра, изложенного в Евангелии от Марка, и во многом параллельно ему, хотя во многом с ним и расходится. (Роль приема inclusio в Евангелии от Иоанна мы рассмотрим позже, в главе 15.)

Указание на свидетелей–женщин у Луки

Отличительная черта истории Иисуса у Луки — сделанный им акцент на том, что странствующих учеников было намного больше Двенадцати (Лк 6:17; 8:1–3; 10:1–20; 19:37; 23:49; 24:9, 33; Деян 1:15, 21–23); многие из них путешествовали вместе с Иисусом по Галилее, многие были вместе с ним в Иерусалиме и присутствовали при его торжественном въезде в город, распятии и явлениях по воскресении. Напротив, о Двенадцати Лука упоминает почти исключительно в связи с материалами, заимствованными у Марка (немногие исключения — 8:1; 24:9, 10, 33). Это стоит отметить в связи с особым вниманием к роли Двенадцати в первых главах Деяний. Из учеников–мужчин, не входящих в круг Двенадцати, в Евангелии назван по имени только один — Клеопа (очень вероятно — одно лицо с Клопой, дядей Иисуса), хотя, как мы уже отмечали, в Деяниях появляются и другие: Матфий и Иосиф Варсава (1:23), возможно, Аполлос (18:24–25), возможно, Мнасон (21:16)[353]. Однако, говоря об упоминаниях других учеников у Луки, нельзя не отметить одну черту, которая сразу бросается в глаза: в начале рассказа о Галилейском служении Иисуса Лука вводит трех героинь–женщин, которых — в отличие от других учениц Иисуса — называет по именам (Лк 8:2–3). Марк указывает, что женщины, видевшие распятие Иисуса, следовали за ним уже в Галилее (Мк 15:40), однако до рассказа о Страстях вообще о них не упоминает. Матфей сообщает о них лишь то, что женщины, в том числе мать сыновей Зеведеевых (Мф 20:20) — героиня, появляющаяся только в этом Евангелии — следовали за Иисусом в Иерусалим из Галилеи (Мф 27:55–56).

Таким образом, Лука единственный из всех евангелистов упоминает женщин уже в рассказе о галилейском служении Иисуса, причем две из этих учениц (Иоанна и Сусанна, 8:3) только в его Евангелии названы по именам. Однако упоминание о женщинах в рассказе о галилейском служении интересно и значимо еще в одном отношении. Рассказывая о приходе двух женщин к пустой гробнице, Лука описывает, как встреченные ими ангелы обращаются к ним с призывом: «Вспомните, как Он говорил вам, когда был еще в Галилее, сказывая, что Сыну Человеческому надлежит быть предану в руки человеков грешников, и быть распяту, и в третий день воскреснуть» (24:6–7). Эти слова указывают на то, что эти женщины, вместе с другими учениками, слушали те поучения Иисуса в Галилее, которые предназначались «для немногих» (ср. 9:18, 43)[354].

Однако все значение приемов, с помощью которых Лука делает женщин–учениц важной частью истории Иисуса, выявляется в следующем. Лука впервые упоминает о женщинах, называя трех из них (Марию Магдалину, Иоанну, Сусанну) по именам, в 8:2–3. В отличие от Матфея, Марка и Иоанна, он не называет их имен, когда описывает стояние у креста (23:49). Имена он приберегает для окончания истории о посещении женщинами пустой гробницы: «То были Магдалина Мария, и Иоанна, и Мария, мать Иакова, и другие с ними, которые сказали о сем Апостолам» (24:10). Снова названы по именам три женщины, однако Сусанна заменена Марией, матерью Иакова. Эти два отрывка, в которых имена женщин стоят рядом с именами членов группы Двенадцати (8:1–3 и 24:10), представляют собой литературное inclusio, охватывающее всю историю Иисуса, кроме самого начала его служения. Быть может, женщины в рассказе Луки не отвечают идеалу свидетелей–мужчин, следовавших за Иисусом со времени его крещения и видевших его после воскресения, — но приближаются к этому идеалу. Вслед за Марком Лука делает Петра первым и последним учеником, названным в Евангелии по имени (4:38; 24:34), показывая тем самым, что включает в свою работу свидетельство Петра, сохраненное Марком. Но внутрь inclusio Петра он помещает inclusio женщин, хотя и охватывающее меньший срок, чем у Петра; и, несомненно, имеет значение напоминание Луки незадолго до конца этого inclusio о том, что ученицы слушали проповедь Иисуса почти с самого начала его служения начиная с inclusio 8:2–3. Это, несомненно, указывает на то, что некоторые независимые предания Луки восходят к одной (скорее всего, к Иоанне) или к нескольким из этих женщин[355].

Как видим, три из четырех авторов Евангелий вполне сознательно работают с идеей, что Евангелие, поскольку оно охватывает всю историю Иисуса, должно включать в себя показания свидетелей, участвовавших в этой истории с начала до конца — от служения Иоанна Крестителя до явлений Иисуса по воскресении. Все три евангелиста используют для указания на главный источник своей истории прием inclusio. Разумеется, это — как мы увидим далее — не исключает использования материала от других свидетелей.

Евангелие от Матфея, по–видимому, не следует принципу опоры на очевидцев, присутствовавших от начала до конца. Как именно оно связано с Матфеем — остается загадкой; однако, по всей видимости, Матфей не играет в нем той же роли, что Петр — в Евангелии от Марка или Любимый Ученик — в Евангелии от Иоанна. Матфей, несомненно, появляется в конце Евангелия, носящего его имя, — в числе тех одиннадцати учеников, перед которыми Иисус появляется и произносит прощальную речь (28:16–17). Однако там он никак не выделен среди остальных (подобно Петру в Мк 16:7). Более того: Матфей появляется в числе учеников только в девятой главе Евангелия, после многих других событий (в том числе Нагорной проповеди). В целом представляется, что это Евангелие, в отличие от остальных, не опирается на авторитет какого–либо конкретного очевидца. [С этим хорошо согласуется черта, отмеченная в таблице 5: Матфей не добавляет новых имен (кроме имени Иосифа, отца Иисуса, и нескольких имен «публичных фигур»), отсутствующих у Марка, — наоборот, опускает некоторые имена, упомянутые Марком.]