Святослав (Железная заря) - Игорь Генералов

Глава 28

На промороженную землю хлопьями падал снег и всего за сутки замел дороги. Не сугробы ещё — сугробики, были мягкие, воздушные. Мёрзлая и твёрдая земля ещё близко, а потому дороги не раскисли — всё, как и предсказывали по тайным приметам волхвы. Шли весело, уйма ратного народу давала уверенность в себе, да и до битв ещё далеко: со своими славянами — вятичами никто ратиться не собирался. На стоянках резвились, будто дети, играя в снежки и лепя снеговиков, для смеха приделывая им срамные уды.

— Эй, Колот! — окликнул строгий сотник Доброга, совсем седой от нападавших на него хлопьев снега. — Где старшой твой?

— Здесь где-то был.

— Найди его быстро и передай: пусть людей ко мне пришлёт в сторожевой разъезд!

Едва Доброга скрылся средь снующих по стану ратных, появился Блуд.

— Колот, твоя очередь в сторожу идти от нашего десятка.

Лапа поморщился, стыть с копьём на охране стана под снегом хотелось не очень. Здесь послаблений Блуд другу не давал.

— Тут сотник приходил, просил людей в разъезд выделить.

Блуд выругался:

— И в разъезд ему, и в охрану, не много ли? Ладно, пойду сам переговорю с ним.

— Послушай, Блуд, — окликнул Колот уходившего друга. — я не против поехать вместо того, чтобы торчать здесь.

Разъезд в двадцать мечей со старшим по имени Возняк отправился с рассветом, щурясь от летящего в лицо снега. Хоть и порядочно намело уже, но летняя дорога ещё проглядывалась. Шли на рысях, через час перешли на шаг. Вскоре встретили свою же сторожу, которую сменяли. Те, сонные, в мокрых кожухах и шубейках спешили в стан, поесть горячего и выспаться. Их старшой наскоро переговорил с Возняком и повёл своих кметей дальше.

Лес стал реже, начались росчисти и пахотные поля. Кони всхрапывали, мотали гривами, стряхивая налипший снег. Вятский разъезд появился неожиданно со стороны опушки леса, выехав только им веданой тайной тропой. Восемь человек против их двадцати, но они были на своей земле и не прятались. Возняк натянул поводья знаком велев своим остановиться. Вятичи приблизились, и Колот смог рассмотреть их: в стегачах, в круглых клёпанных или кожаных шеломах, на приземистых широкогрудых лошадях, выносливых, но не скоростных, да и не к чему скорость в их густых лесах. Меч был только у одного, мирно покоился на левом бедре, у остальных — топоры на длинной рукояти, копья, притороченные к сёдлам, щиты за спинами, луки и стрелы закрыты в налучьях и тулах — видимо, драться они и не собирались. Два отряда развернулись друг напротив друга, благо сугробов не насыпало ещё и кони не проваливались.

— Здорово, что ли, русичи! — дружелюбно поприветствовал вятский старшой, тот, что с мечом, ища глазами набольшего русской дружины. — Слухом о вас наша земля полнится. Много, говорят, вас идёт?

— Хватает, — ответил Возняк, выезжая наперёд, — нам бы к вашему князю надо.

— Наш князь ждёт вашего. Отправь к Святославу людей, старшой, а остальных к нам в город приглашаю хлеб-соль отведать. Недалеко здесь, вёрст пятнадцать.

Возняк кивнул головой в островерхом шеломе с поднятой стрелой, припоминая наказания набольших перед посылкой разъезда, отправил пятерых кметей в русский стан. Старшие поехали вместе, а остальные перемешались друг с другом, знакомились. Колот скакал бок о бок с вятичем, представившемся Поляном.

— Взаправду на хазар идёте? — спросил Полян у нового киевского знакомца.

— Да.

— А зачем? Торговый путь себе забрать?

Колот пустился в долгий рассказ о данях, некогда наложенных хазарами на русов, о той легенде про вынос мечей людям кагана, пришедшим за той самой данью, о купцах, которых обижают на Итиле и о том, что освободят вятичей, последних славян, платящих хазарам, от выплат. В ответ Полян усмехнулся:

— Да хазары к нам и не совались. Есть рассказы от дальних предков идущие, что грабили окраины хазары, а в лес далеко побоялись заходить. Леса у нас непролазные, а тропы только местные и знают. Даже если б и нашёлся переветник, то войско на наших дорогах не развернуть, и малыми силами мы можем потому побеждать большие.

Намёк ли это был? Колот попытался получше всмотреться в собеседника, но тот продолжал непринуждённо ехать, свободно откинувшись в седле и улыбнулся Колоту широкой, доброй улыбкой.

— А что до дани, то платим мы её за торговлю. Просто больше, чем иные народы, покорённые хазарами, только те дань дают отдельным выходом.

— Даёте сколько?

— По щелягу от рала.

— А что, есть щеляг?

— Ты арабские куны видал у себя в Киеве на торгу?

— Видал.

— Ну вот хазары такие же себе чеканят, только ценятся они меньше. Купцы наши их из Хазарии привозят, у нас покупают шкуры, изделия многоразличные, а мы те же щеляги на дань отдаём.

— И как же вас считают? — удивился Колот.

— А никак, — улыбнулся в усы Полян. — Кто сюда их, численников, пустит? Места у нас лихие. Каждый год одинаковую дань везём им. Вопросы задают вроде: «Что вас там не прибывает?». Наши отмалчиваются, хазары злятся. В позапрошлом годе наших купцов с торга выгнали, так наши князья после этого и решили под русскую руку пойти.

Вятский старшой много рассказывал о том, как ставили крепости по берегам речек от набегов на купцов местных колен финнов, как по славянской привычке называл их Полян, роднились с местными, выдавая дочерей и беря в свои рода их жёнок.

— У кривичей, что на полуночи от нас живут, там, где Клязьма протекает, та же беда: мурома да меря хуже зверя, — говорил Полян, — вот и роднимся, строимся вместе, богов почитаем одних, только зовём по-разному, как и вы с русами.

Говор у старшого, как у лютичей, что как-то приезжали в Киев на торг и продали отцу Колота, Старку, медную сбрую, которую тот в следующем году выгодно сменял на жеребёнка. Да и сам Полян с приукрасами рассказал легенду, как предок его народа, Вятко, ушёл с моря в эти земли со своими людьми после битвы с железным змеем, наводящим мор и похищавшим жён и младенцев.

— И храм богам заложил каменный в Дедославле, как на Собутке[51]было, — закончил легенду Полян.

Вятичи жили хуторами — один большой двор, вмещавший здесь родичей. Ближе к столице становилось больше дворов, превращавших хутора в деревни. Строились широко и крепко на отвоёванных у леса полянах, избы огорожены высоким тыном, но не от случайного ворога, а от хищного зверя, которого здесь видимо-невидимо. Детвора бежала за всадниками вдоль дороги, озорно крича, прямо как в Киеве.

На горе над стечкой двух речек, где вода боролась со сковывающим её льдом, боевыми бревенчатыми городнями высилась вятская столица Кордно со своим храмом Стрибогу[52], которого здесь почитали паче Перуна, торгом и приземистыми посадскими домами. Русский разъезд, превратившийся теперь в посольство, на пороге своего двухъярусного терема встречал вятский князь Старослав. Высокий ростом, широкий, до глаз заросший светлой бородой, чем-то напоминал медведя, будто сам сюда из густого леса переселился. Вопреки представлениям русичей о дремучести вятичей, Старослав встречал гостей в дорогих, византийского аксамита, портах, собольем опашне, с золотой гривной на шее и сверкающими самоцветами жуковиньями на пальцах. Приняли в княжеском тереме радушно. Старослав сам отобедал с гостями парной медвежатиной, выпил хмельного мёда, приятного разошедшегося по телу после пусть ещё не сильного зимнего холодка. Расспрашивал о Киеве, княгине Ольге, подмигнув Колоту, сказал:

— Ешьте, ешьте, когда ещё с князем в тереме за одним столом сядете?

На следующий день, когда Святослав приехал в Кордно, говорили только о делах. Князья воочию виделись впервые, хотя тайными послами пересылались не единожды. Давно уже на снемах вятших мужей было уряжено, какую дань давать в Киев, и согласовано с русским князем, сейчас только требовалось сие подтвердить. Сошлись на векше со двора, дань не тяжёлая, не чета хазарской.

— Вам теперь к Мокше идти надо, — молвил Старослав, — там до буртасов рукой подать. Наши лодьи справили уже, как договорено было, по весне сплавят по Оке да по Итиль-реке до Булгара, вам легче потом к хазарам спускаться.

— Проводников дашь, — больше утвердил, чем спросил Святослав.

— Дам, — согласился вятич, — вот только войско тебе лучше разделить. По нашим узким дорогам ты до буртасов год ползти будешь, а до Мокши много троп, по ним проведём, да и прокормить так вас будет легче.

Прокорм и запас обилия русского войска лежал на плечах вятичей, зато Святослав освобождал их от дани на пятнадцать лет. Князь хотел возразить, но, поняв Старослава, не стал: вятич решил подстраховаться на случай шкод со стороны русских, хоть и напрасно, и сам это, небось, понимал, но бережёного боги берегут.

Колот ушёл с полком под началом воеводы Мокроуса. Вскоре стали видны преимущества разделённого войска: легче стало вставать на постой. Вятичи несли снедь, но то про запас, а на день насущный охотились сами и часто ради удовольствия. Однажды какой-то дурень ушёл на медведя и не вернулся, нашли разодранным, видать, поднял медведя, а справиться не смог, и где теперь бродил шатун — только Лешему известно.