Королева Варваров - Дмитрий Суслин

Абсолютное равнодушие. Клодий не мог в это поверить, но сердце не начинало биться быстрее, когда он вспоминал гордую римлянку, растоптавшую его чувства. Тоска не вселилась в его грудь. Зато всегда и везде рядом с собой милое личико Актис почему-то стало доставлять ему прямо-таки мальчишеское удовольствие. Клодия стало тянуть к Актис. Но, ох уж эта римская патрицианская и родовая гордость! И вдруг, будто само небо устраивает событие во дворце Боудикки. Актис спасает его от неминуемой гибели. К чему теперь скрывать свои чувства? К чему эта глупая маска равнодушия и до смерти опостылевшее воздержание? И Клодий в ту благословенную ночь впервые, забыв обо всём на свете, выполнил свой супружеский долг. И после этого он смертельно влюбился в жену. И Актис тоже влюбилась в мужа. Однако она же и чуть не убила юную любовь, когда Гипнос развязал ей язык и заставил выдать сокровенную тайну. Хорошо, что ей удалось выкрутиться и спасти и себя, и Клодия. Потому что последний миг и не вынести второго удара от любимой женщины. Но всё обошлось. Болезнь Актис, её чудесное спасение и выздоровление ещё более укрепили чувства Клодия.

И вот теперь они вдвоём на природе и наслаждаются друг другом. Их лошади бредут рядом, так что Клодий спокойно может обнимать и целовать Актис. Девушка наслаждалась и чувствовала себя самым счастливым человеком, если не на всей земле, то в Британии. Ясеневая роща была ещё совсем близко, а перед влюблёнными вдруг растелилось озеро, укрытое от глаз невысокими холмами. Вода в нём такая чистая и прозрачная. Так хочется искупаться. Но нельзя, ещё слишком холодно. Зато можно спешиться, отпустить лошадь пастись на сочной траве, а самим упасть в эту же траву и почувствовать, как отдаёт земля своё тепло.

Под бесконечным небесным шатром Клодий и Актис вновь оставили все свои разговоры и занялись тем, для чего существуют влюблённые. Ласки следовали одна за другой. Губы не уставали целовать всё, что им попадалось, а руки обнимать и лелеять. Ласковый ветерок, тоже вмещался в их игру и стал дерзким свидетелем их блаженства, когда даже лошади стыдливо отвернулись и потянулись друг к другу, словно волнение любви передалось и им.

Любовь. Ни один народ на земле не предавал этому чувству столько внимания, сколько римляне. Всё великое государство держалось на нём, как земля стояла на китах, а небосвод на плечах Атласа. Императоры, сенаторы и всадники за минуту наслаждения прощались с жизнью, плебс и тот ценил изящное женское тело, чем самые роскошные игры. И танцовщица на площади собирала порой последние монеты, предназначенные на покупку хлеба для семьи, если умела угодить своими бёдрами изысканным римлянам, понимавшим в искусстве любви больше, чем в поэзии Гомера и Вергилия. Что значат лучшие песни из Энеиды по сравнению со жрицей любви?

Клодий и Актис принадлежали к этому народу, и поэтому умели ценить чувственность во всех её проявлениях. Дивись варварская земля, как умеют любить римляне! Как ловят они каждый миг, что дарует им жизнь. Как тела их сливаются воедино и как бессильны перед ними все создания, существующие вокруг. До неба долетает крик, наполненный наслаждением и блаженством. Юпитер и Юнона смотрят с Олимпа на Клодия и Актис и завидуют этим смертным, что берут от жизни всё, что возможно. В экстазе шуршат крылья Амура и кончились стрелы в колчане его бездонном, так любят друг друга Актис и Клодий. Не надо им мягких и шёлковых простыней, сотканных руками рабынь Китая, не надо им благовоний, созданных на берегах Нила и Тигра. Только земля и небо, и вечные цветники Флоры нужны, чтобы сорвать цветы наслаждения.

— Клодий, любимый! — стонала Актис.

— Актис, мечта моя! — говорил Клодий.

И ничего для них не существовало, кроме того, что приносит счастье.

Гелиос уже почти к финишу пригнал свою колесницу, когда супруги наконец-то устали. Да, и такое бывает не вечно. Пурпурный плащ Клодия, изрядно помятый, соперничал с красотой заходящего солнца. Чёрные глаза Актис блестели, как самые дорогие бриллианты.

— Я люблю тебя, — говорила она. И эхо вторило ей.

— Нет женщины прекраснее тебя! — шептал Клодий.

Родники и ручьи журчали ту же фразу. Любимый мой! — Любовь моя!

Руки сжимались и губы встречались. Глаза не могли насмотреться. Даже Линд, унылый и искушённый, казался садом Эдема, где синий лист лопуха мнился листом лотоса. Что позади? Счастье. Что в настоящем? Любовь. Что в будущем? Счастье и Любовь. Да будет вечна Афродита и Венера, и сын её Эрот, Купидон, Амур.

Поэтому громом обрушился на любовников приказ Петилия Цериала явиться префекту седьмой когорты Эллиану к нему в преторий.

Что ж. Ещё никто не давал Марку Клодию штатской тоги, и поэтому префект собрал отряд всадников и верхом отправился в лагерь. Актис с грустью проводила супруга.

Марк Клодий Эллиан — префект седьмой когорты и Клавдий Публий Вителий — префект второй когорты Девятого легиона предстали перед легатом Цериалом.

Важно надув губы, легат обратился к офицерам:

— Дети мои, даю вам нелёгкую задачу, — подумал немного, посвистел носом и продолжил. — Вы поднимете свои когорты, возьмёте двести воинов-союзников и триста легионеров из вспомогательной когорты и отправитесь в Эбурак к Картимандуе.

Офицеры, не шелохнувшись, слушали приказ. Легат затрещал пальцами, на каждом из них было по одному драгоценному кольцу или перстню, и, глядя в сторону, продолжал речь.

— Эта продажная царица волнуется за свою безопасность и требует защиты. Дидий приказал мне отправить для охраны её дворца две лучшие когорты моего легиона. И я посылаю вас. Да поможет вам Марс! Завтра утром отправляйтесь к месту назначения. Гай Юлии Кубон — наш трибун и посланец в Эбураке встретит вас, как родных детей. Поэтому повинуйтесь ему, как отцу.

Легат отвернулся и запустил пятерню в цекубу, наполненную прошлогодними лесными орехами. Префекты Клодий и Публий, выходя из палатки легата, слышали, как хрустит раскалываемая скорлупа.

— Я возьму германцев и испанцев, — сказал Публий.

— Хорошо, — ответил Клодий, — значит, я наберу конницу.

И через полчаса в Линд уже мчался конный отряд, нещадно погоняя лошадей. Они по приказу своего префекта должны были привезти Актис.

На следующее утро из лагеря, где ещё спал Петилий Цериал, выслали две когорты вооружённых до зубов римлян. Они вышли к дороге, варварской пыльной дороге, что вела в Эбурак — столицу Бригантов, где ещё недавно был царём Венуций, а теперь владычествовала изменница и предательница — Картимандуя. И эту женщину шли защищать от справедливого гнева соплеменников, римляне. И Актис ехала на своей бурой лошадке рядом с Клодием и его белым египетским скакуном. Около сотни миль разделяют Эбурак и Линд, полные невзгод и опасностей. Впереди земли непокорных варваров, которые лишь внешне признали власть Рима над собой, а в душе ещё не забыли былую свободу, которую не сломил даже великий Цезарь. А значит, будут и засады и отравленные стрелы, пробивающие даже крепкий римский щит и дающие смерть через месяц после ранения. Завоеватели ни минуты не должны ощущать спокойствия, а значит, варвар должен добыть в смертельном поединке его голову, чтобы ощутить бессмертие своей души. Прощай, мирный Линд.