Заложница, или Нижне-Волчанский синдром - Анна Мезенцева

скользнул внутрь. Выглядел он так, словно все это время просидел у парикмахера со стилистом, попивая свежезаваренный кофе, а не ворочал тяжелые трупы в соседней комнате.

— Замок на Сашиной двери поврежден, — скучливо сообщил он боссу, присев на край письменного стола и не обращая на меня ни малейшего внимания. — Что будем делать с телами? Оставим здесь или отправим Тамразу?

— Тамразу, конечно, зачем усугублять. Пусть похоронят по всем традициям. Утром сам поеду с ним говорить. Он мужик умный, должен понять.

— Родственники будут требовать мести. И головы того, кто это сделал. Технически, Азамата кончил Андрей.

— Андрей это сделал, спасая мою жизнь. Я им прикрываться не буду, — отрезал Глеб. — Лучше разберись, как так вышло, что один из телохранителей смог пронести на базу оружие. И что там с замком?

— Кто-то в нем покопался. Сколько раз тебе говорил, поставь камеры и в доме тоже. На территории работает полторы тысячи человек. Проверяй-не проверяй, а за каждого поручиться невозможно.

— Ты уверен на счет замка? — известие встревожило хозяина базы. Меня, признаться, тоже. Значит, вдрызг пьяный насильник не ввалился в мою комнату по ошибке, как я думала раньше, а приперся туда вполне целенаправленно. Но зачем? Неужели он знал, кто я такая, и хотел причинить вред именно мне, а не первой-попавшейся молоденькой девушке? Страх, что исчез с первыми прикосновениями Глеба, вернулся опять. На экране волшебный нюхль скакал по банковскому хранилищу, а я лежала, вжимаясь лицом в чужие колени и стискивая край одеяла напряженной рукой. Кажется, Глеб почувствовал перемену — широкая ладонь опустилась обратно на мою спину, словно говоря: «Все в порядке, я здесь».

— Уверен. — Дамир скрестил руки на груди, обхватив себя за острые локти. — Я предлагаю вернуть часть ребят из командировок и полностью сменить охрану дома и периметра.

— Не надо, — поморщился Глеб. — Я же сказал, что завтра поговорю с Тамразом. Он найдет, чем приструнить родню. У него мозги всегда берут верх над голосом крови. Да и девяностые, слава богу, прошли. Война никому не нужна.

— Война — это путь обмана, — уголки губ Дамира приподнялись, приняв обычное пугающее положение. Застывшая полуулыбка, как у киношных маньяков, что бродят арт-хаусным улицам неблагополучного района. — События последних дней подтверждают правоту Сунь Цзы.

— Все завтра, Дамир. Иди спать. Вместе с Сунь Цзы.

Дамир улыбнулся еще неприятнее и наконец-то убрался из комнаты, к моему огромному облегчению.

— У тебя теперь будут неприятности? — я снова повернула лицо кверху, немного расслабившись. — Это все из-за завода?

Глеб не стал игнорировать вопрос. Помедлив, задумчиво протянул:

— Видишь ли, Саша… Ты не возражаешь, если я закурю? — мужчина, кряхтя, вытянулся вперед и подгреб кончиками пальцев лежавшую на столе сигару. — Мы с товарищем Агазатяном планировали заключить небольшой союз. Тамраз знает, что его позиция слабовата, и не хочет, чтобы сделанные им инвестиции пропали, оказавшись не в тех руках. А я смогу извлечь из них троекратную прибыль и поделиться по справедливости.

— А это могут быть козни этого… как его… Прилепченко?

— В нашем море плавает много зубастой рыбы, — он бережно провел большим пальцем по моей щеке. Вблизи его кожа вкусно пахла табаком.

— Но ты ведь самый зубастый?

Глеб улыбнулся, показав ровный ряд и вправду крепких зубов, даже слишком крепких и белых для курильщика.

— Не сомневайся. Самый зубастый.

Существовал еще один вопрос, с некоторых пор интересовавший меня не меньше, чем судьба многострадального завода.

— А вы с Дамиром — друзья?

— Друзья? — удивленно переспросил Глеб. — Это такие люди, которые вместе ходят в баню или ездят на шашлыки?

— Нет, это приятели, — возразила я. — Друзья — это такие люди, которые заваливаются к тебе посреди ночи, сжирают весь холодильник, а потом до утра ноют, что их бросила девушка.

Год назад подобным образом поступил одноклассник Витя, ни с того ни с сего объявившийся у меня на пороге незадолго до полуночи. И до самого рассвета просидевшие на кухне, перечисляя пороки своей бывшей, пока я клевала носом и повторяла по кругу одни и те же слова утешения.

— Постой… Да тебя, поди, вообще никогда девушка не бросала! — внезапно сообразила я.

— Ну… однажды я познакомился с манекенщицей, но ей предложили постоянную ставку в Саудовской Аравии, и она уехала. Это считается?

— Если ты переживал по этому поводу, то считается.

— Если честно, — Глеб насмешливо изогнул рот, — то не очень. А как на счет тебя, маленькая любопытная девочка? Тебя когда-нибудь бросали?

— Я еще ни разу не предоставила парням такого шанса.

Окончательно осмелев, я вольготно устроилась у мужчины на коленях, подложив руку под щеку и отвернувшись от телевизора, где министерство магии и чокнутые сектанты одинаково бесплодно пытались удержать мое внимание. Взгляд мой уперся сначала в объемистую ширинку, затем в широкую полоску ремня, а потом и в твердый поджарый живот с темной дорожкой волос. Беззвучно сглотнув, я заставила себя перевести взгляд выше, втайне радуясь, что скудное освещение комнаты скрыло очередную волну румянца.

— То есть ты всех бросала? — Глеба происходившие на экране чудеса тоже не слишком волновали. Он сидел, склонив голову вперед, и с легкой улыбкой разглядывал мое лицо. Когда я перевернулась на бок, его рука, прежде лежавшая у меня на лопатке, мягко переместилась к пояснице и осталась там. Теплая и сильная ладонь с мозолистыми костяшками пальцев…

— Не совсем, — неохотно признала я.

Темная бровь, под прямым углом пересеченная линией шрама, удивленно приподнялась.

— Так ты никогда ни с кем не встречалась? Ну хотя бы целовалась?

— С языком? Еще как! Пыталась научиться на помидоре по роликам с Ютьюба.

Хозяин базы тихо рассмеялся, откинув голову назад. Затем снова посмотрел вниз и положил вторую руку мне на предплечье, так, что я оказалась в теплом кольце, надежно укрытая от всех опасностей мира.

— И как? Понравилось?

— Помидору? Он так и не перезвонил. Все овощи одинаковые… Ну вот, теперь ты знаешь мой самый большой секрет. Твоя очередь. Выкладывай свой страшный секрет.

Расслабленное лицо Глеба на секунду напряглось и помрачнело, но он заставил себя шутливо произнести:

— Я не умею плавать.

— Совсем?

— Совсем. Плаваю, как топор.

Я рассмеялась и тут же широко зевнула.

— Тебе пора спать. Сегодня был тяжелый день.

— Нет! Ну пожалуйста, давай еще посмотрим, — меньше всего мне хотелось подниматься с нагретого места и возвращаться в пустую комнату, где блестел наскоро вымытый пол и пахло слабым раствором уксуса, или чем там отчищают свежую кровь.

— Ты все равно не смотришь.

— Смотрю! — упрямо возразила я и попыталась повернуться на другой бок, чтобы подтвердить свои слова. Большая ладонь шустро опустилась