Заложница, или Нижне-Волчанский синдром - Анна Мезенцева

щеки ладонью. Мое сознание раздвоилось: одна половина едва ли не билась в истерике. В комнате пахло мясными рядами на базаре, тело помнило отвратительные руки, стягивающие вниз мои смешные трусы с собачкой Снупи. Зато вторая половина любовалась Глебом. Тем, как двигались его лопатки, когда он наклонялся за одеялом. Тем, какой формы был его торс. Некоторые тяжеловесы грешили этакой прямоугольностью грубо обтесанного бревна. Но не Глеб. Безукоризненная трапеция сужалась к талии и по-спортивному узким бедрам. А еще был рельефный живот и сексуальные впадины косых мышц…

Любовалась я, пока не сообразила, что Глебу тоже есть куда посмотреть: возле моей подушки лежала его собственная футболка, рядом на стуле валялась белая рубашка, когда-то по ошибке принесенная Настей. Обе мои половины схлопнулись в одну и похолодели от ужаса. Хозяин базы, между тем, уставился на футболку, на рубашку, на приметную куртку Андрея, в которой я пришла с улицы, а потом и еще и на пиджак насильника, который тот, как на зло, ухитрился снять и бросить на кровать. Изучив этот набор, Глеб огляделся с несколько очумелым видом, наверное, опасаясь обнаружить до кучи темно-синий пиджак Дамира.

Не желая и дальше ломать голову над гардеробной клептоманией, Глеб растянул одеяло на вытянутых руках и подошел ко мне. Я отступила назад.

— Все хорошо, успокойся.

Он сделал еще шаг, ловко накинул одеяло и замотал его длинные края, превратив меня в дрожащий куль. Я и сама не заметила, как очутилась на его руках, со щекой, крепко прижатой к горячему плечу.

— Приберись тут, — бросил Глеб помощнику, унося меня в свою комнату.

На пороге я услышала негромкий выстрел. Зажмурив глаза, ждала еще одного, но дальше была тишина.

***

Ухитрившись закрыть за собой дверь ногой, Глеб внес меня в комнату, опустил на диван и присел перед ним на корточки. Лицо рослого мужчины, сосредоточенное и серьезное, оказалось на одном уровне с моим.

— Я виноват перед тобой, Саша, — тихо начал он. — Я обещал, что ты будешь в безопасности, и не сумел сдержать слово.

Голова шла кругом, как после хорошего глотка шампанского на голодный желудок. Кости и суставы в коленях превратились в поролон, а еще меня, несмотря на толстое одеяло, начал бить мелкий нервный озноб. Я не знала, в чем его причина: в скоротечной драке или в том, как легко и бережно подхватил меня на руки Глеб, словно и не заметив ни одного из пятидесяти пяти килограмм своей перепуганной ноши. Я никак не могла собраться с мыслями и найти подходящие слова. Говорить что-то банальное, вроде «во-во, так оно и есть» не хотелось, поэтому я продолжала пялиться в ответ, шмыгая забитым носом.

— Хочешь чего-нибудь? Мороженого? Или апельсинов? — после короткой паузы продолжил хозяин базы.

Утешение плачущих девиц явно не значилось в списке его талантов. По крайней мере, во время избиения насильника или поножовщины с телохранителем выглядел он куда уверенней. — Или давай принесу горячего чая.

Ухватившись за эту идею, Глеб начал подниматься, но я успела высвободить руку из одеяльного плена и вцепиться в жилистое запястье с рисунком вен.

— Нет, не уходи! Пожалуйста…

Пальцы мои тряслись, нижняя губа плаксиво подрагивала, поэтому просьба прозвучала убедительно. Глеб покорно устроился на диване, приобнял меня за плечо и притянул к себе. Я охотно подалась навстречу и прижалась макушкой к его заросшему колючему подбородку. Сразу стало тепло и уютно. Кажется, я никогда не чувствовала такой покой на душе…

— Не уйду, не бойся. Все будет хорошо… Я рядом, я никуда не уйду… — приговаривал мужчина, поглаживая меня по спине и еле заметно раскачиваясь, словно я была маленьким ребенком, прибежавшим в слезах из-за страшного Бабая под кроватью. Отечески-сентиментальный привкус сцены портил внешний вид Глеба: накинуть что-нибудь сверху он так и не догадался. «Или не захотел» — подумала я, но поспешно отогнала эту мысль и снова зажмурилась до красных кругов на сомкнутых веках. Прижалась носом к влажной шее над ключицей, втянула его запах, окутавший меня со всех сторон, словно второе одеяло. Сегодня в нем было меньше бензина и больше чего-то другого, очень мужественного. Наверное, из-за того, что Глеб успел вспотеть во время драки.

— Хочешь, поиграем во что-нибудь?

Я отрицательно помотала головой, вытерла щеку об одеяло и замерла, стараясь дышать глубже и реже. А еще прислушиваясь к своим ощущениям: когда Глеб говорил, я чувствовала теплый воздух, путавшийся в волосах и слегка щекочущий ухо. Из-за него внизу живота нарастала пустота, пугающая и приятная одновременно, а по коже плясали крошечные разряды. Наверное, я была плохим человеком: мысль о трех трупах в соседней комнате уплывала все дальше, пока не затерялась совсем.

— А чего ты хочешь?

«Обратно к тебе на руки», — подумала я. Но вслух произнесла:

— Давай что-нибудь посмотрим. Доброе и смешное.

Глеб Николаевич призадумался, плохо знакомый с добрым и смешным не только в жизни, но и в кинематографе.

— Может, «Фантастических тварей»? — вспомнила я подходящий вариант.

— Это про юристов Прилепченко?

Я рассмеялась, хотя шутка была не нова.

— Это про волшебных зверей, сбежавших из-под контроля.

— Так я и говорю… — пробормотал Глеб и послушно двинулся к телевизору, искать заказанный фильм.

На спинке дивана осталось продолговатое пятно от пореза на лопатке, мелькнувшего, когда я дотянулась до лампы и включила свет.

— Ты ранен! Надо перебинтовать или… не знаю… пластырем заклеить.

Мужчина только хмыкнул. На огромной плазме замелькали вступительные кадры. Глеб уселся обратно на диван, наплевав на испорченную обивку, а я подползла, как гигантская шелковичная гусеница, и легла рядом, подтянув ноги к груди. Выждала пять страховочных минут, пододвинулась еще ближе, прижавшись макушкой к его бедру, и принялась искоса отслеживать возможную реакцию. На первый взгляд таковая отсутствовала. Тогда я решилась на отчаянный поступок: приподняла голову и положила к нему на колени. Глеб слегка вздрогнул, заставив меня съежиться от панической мысли: «Все испортила! Дура-дура-дура!», но потом положил сверху руку и успокаивающе погладил меня по волосам. По одной прядке убрал со лба длинную челку, стараясь не задевать давно затянувшиеся ссадины. Шутливо прикоснулся шероховатой подушечкой пальца к кончику носа. Снова принялся перебирать волосы… Это было… Я не знаю, как описать. Меня переполняло расширяющееся во все стороны тепло. Все вокруг было хорошо и правильно, и я лежала, боясь пошевелиться, спугнуть эту осторожную руку, и совершенно не понимая, что там происходит на экране.

Хрупкое равновесие нарушил Дамир, укрепив мое и без того стойкое отвращение к своей персоне. Первый помощник коротко стукнул в дверь и тут же, не дожидаясь ответа,