Вечерняя песня - Кэндис Кэмп

— Однако, я подозреваю, найдутся люди, которые решат, что моя точка зрения более точна.

— Значит, эти люди недостаточно хорошо тебя знают. Разве я не прав, Стивен?

— Конечно, прав. Уж я-то знаю, какое у Джеймса доброе сердце. У кого еще хватило бы терпения возиться с таким юнцом, как я, вот уже целых три года?

— Ты оказался способным учеником. И потом, разве ты виноват, что тебя не научили премудростям боя?

— Может быть, ты и прав, но тринадцатилетний мальчишка, повсюду следующий по пятам и задающий бесконечные вопросы, мог надоесть кому угодно.

Джеймс улыбнулся и ласково взъерошил волосы Стивена. Откинувшись в кресле, он грелся у камина.

— Мне больно видеть Клариссу такой бледной и измученной, — тихо сказал Джеймс. — Лучше бы она снова изводила меня своими капризами.

— Я напомню тебе об этих словах, когда леди Кларисса поправится и снова примется зудеть у тебя над ухом, — засмеялся Стивен.

Губы Джеймса тронула улыбка. Он и в самом деле не любил, когда кто-то болел, и уж тем более, если это женщина или ребенок. Они казались тогда такими жалкими и беспомощными. Джеймс вспомнил, как не находил себе места, когда малышка Мэри слегла от сильной простуды и была белее мела.

— Придется гораздо хуже, когда она будет рожать, — серьезно сказал Ричард, и его лицо потемнело от мучительных воспоминаний.

Джеймс весь напрягся. Ему не хотелось даже думать об этом.

Он до сих пор помнил тот узкий, темный коридор, где он, тогда еще трехлетний мальчик, сидел, прижавшись к Ричарду, и вслушивался в душераздирающие крики их тети. Мать Джеймса, Гвендолин, была в комнате тети Маргарет, и никто не мог успокоить мальчика. А в глазах Ричарда и дяди Филиппа, казалось, надолго поселился страх, и это тем более не могло успокоить маленького Джеймса. Он был уверен, что тетя умирает.

С тех пор мысль о родах вызывала у Джеймса сильный, почти первобытный страх. Два года назад, когда рождалась Мэри, он вот так же сидел v братом внизу. Только любовь и преданность заставляли его находиться рядом с Ричардом. Они не слышали криков из спальни, как в тот раз, и тогда Джеймс еще не испытывал к Элизабет такой любви, которую питал к своей тете. И все же было очень страшно сидеть и ждать, прекрасно зная, как мучается там, наверху, жена Ричарда. Лицо брата искажала невыносимая боль, боль мужчины, который любит свою жену, знает, как ей плохо, и все же ничем не может облегчить ее страдания. Джеймс помнил, как досадовал Ричард на свою беспомощность и как боялся, что Элизабет умрет.

Слава Богу, думал Джеймс, отпивая еще один глоток вина, слава Богу, он не любит Клариссу.

На несколько часов Алина забылась беспокойным сном, который сопровождался бесконечными кошмарами. Потом в комнату вернулась леди Элизабет. Вместе со служанкой Олуэн они приподняли девушку и заставили выпить горький отвар. Алина подумала, что ее пытаются отравить, но была слишком слаба, чтобы очень беспокоиться об этом. Поэтому просто выпила горькое снадобье и снова легла. Засыпая, почувствовала, что Джемма и какая-то другая женщина раздевают ее, и была рада ощутить разгоряченным телом прохладу воздуха. Чтобы скорее сбить жар, женщины протерли все тело больной тканью, смоченной в холодной воде.

— Бедняжка, — услышала девушка сквозь забытье чей-то голос с северным акцентом.

Алина проснулась от того, что кто-то растормошил ее, заставляя сесть, и снова влил в рот горькую жидкость. Девушка поморщилась, но слишком слабая, чтобы сопротивляться, все же выпила лекарство. Потом снова забылась тем же некрепким сном, слыша вокруг чьи-то шаги и голоса, но не в силах открыть глаза. Алина впадала то в жар, то в холод, то дрожала, то сбрасывала с себя мокрые от пота простыни.

Девушка не знала, сколько времени провела в постели, но, всякий раз, когда открывала глаза, к ней подходила Джемма и еще какая-то женщина, видимо, служанка. Часто приходила леди Элизабет, от которой исходил тонкий аромат роз. Она легко касалась ладонью лба девушки и шептала какие-то ласковые слова.

Постепенно Алина стала возвращаться в сознание все чаще и чаще. Один раз, почти проснувшись, она услышала звук тяжелых шагов, направляющихся к ее постели. Не открывая глаз, Алина почувствовала, что это мужчина.

Чья-то жесткая рука погладила ее по волосам, разметавшимся по подушке.

— Ты так красива, — тихо прошептал Джеймс, и Алина едва разобрала слова. — Кто бы мог подумать, что ты можешь выглядеть такой беспомощной?

Алина хотела открыть глаза и дать Джеймсу понять: она не спит, но почему-то не сделала этого. К тому же, ей так было приятно ощущать на своих волосах его руку.

Джеймс опустился на краешек кровати и склонился к жене.

— Прости, — он осторожно отвел со лба волосы Алины и легко коснулся щеки кончиками пальцев. Потом склонился еще ниже и зашептал ей на ухо: — Ты не умрешь. Слышишь? Я. не дам тебе умереть!

Удивленная такими словами Джеймса, Алина открыла, наконец, глаза и уставилась в яркие голубые глаза мужа. Тот не отводил взгляда. Девушка собралась с силами:

— Я не умру, — сказала она слабым, но уверенным голосом.

Джеймс улыбнулся.

— Вот и хорошо.

К удивлению Алины, Джеймс нагнулся и легко коснулся губами ее лба.

— Я оставляю вас на попечение Элизабет. Если вам сейчас кто-то и поможет, то только она.

Когда Джеймс ушел, Алина еще долго размышляла над тем, не приснилось ли ей это. Но слишком хорошо помнила губы Джеймса, коснувшиеся лба. Не могла же она придумать этот поцелуй!

Спустя какое-то время после ухода сэра Джеймса, Алина окончательно проснулась и поняла, что чувствует себя значительно лучше. Подтвердила это и Элизабет, подошедшая проверить состояние девушки.

— Ваш жар спал, — улыбаясь, заключила она. Алина лишь слабо улыбнулась в ответ.

— Я чувствую себя гораздо лучше. Молодой и крепкий организм быстро справился с болезнью. Вечером того же дня она уже выпила немного бульона, а на следующее утро попросила более плотной еды. После завтрака Алина настояла, чтобы Джемма помогла ей встать с постели и перебраться в кресло, стоящее у окна. Там она долго сидела, завернувшись в одеяло и греясь в скупых лучах осеннего солнца.

Вошедшая в комнату Элизабет несказанно удивилась, обнаружив Алину в кресле у окна.

— Вижу, вы быстро пошли на поправку. Надо сообщить Джеймсу, он будет страшно рад.

Алину так и подмывало сказать, что Джеймс не будет и вполовину так рад, как это кажется Элизабет, но все же успела вовремя закрыть рот. Она не хотела находить врага еще и в лице этой леди, которая так заботливо ухаживала за ней.

— Может быть, вам захочется взглянуть на ткани? — спросила Элизабет. — Если вы, конечно, не слишком устали.