Вечерняя песня - Кэндис Кэмп

— Для этого пришлось бы делать крюк. А я хочу добраться до Норкасла как можно скорее, — Джеймс смерил Стивена сердитым взглядом. — Похоже, ты считаешь меня настоящим извергом.

Юноша улыбнулся.

— Нет. Я думаю, ты просто не понимаешь, что делаешь, и не хочешь признать, что леди Кларисса уже сидит у тебя в печенках. Иначе ты не вел бы себя так по отношению к ней.

— Уверен, что не говоришь сейчас за других? Ведь ты и так всю дорогу увиваешься за ней, –

проворчал Джеймс.

— Боже правый! Да ведь ты ревнуешь!

— Не старайся быть глупее, чем ты есть на самом деле. Едва ли мне захочется ревновать такую мегеру. И, если хочешь знать, я скорее предпочел бы спать с ежихой, чем с ней.

— Но у ежихи нет такой бархатистой кожи, глаз цвета заката, как у твоей жены.

— Каким, оказывается, поэтом она тебя сделала.

— Это не со мной твоя жена что-то сделала, — усмехнулся Стивен. — А вот тебя я в последнее время совсем не узнаю. Когда еще ты так бесчувственно относился к леди?

На какую-то долю секунды Джеймс задержал взгляд на друге, а потом быстро отвернулся.

— Не позволяй этой особе вскружить тебе голову, парень. Она может, конечно, походить на прекрасный цветок, душистый и обласканный лучами солнца, но при первом же удобном случае эта женщина предаст тебя. Не забывай, она принадлежит к клану Танфордов.

— Я не обманываюсь на ее счет, Джеймс, — серьезно ответил Стивен. — Я, как и ты, уже успел убедиться в ее глупости и своенравии. Но я разговаривал с ней и успел убедиться не только в этом.

— Я согласен с тобой. Она явно чего-то недоговаривает.

— Я имел в виду вовсе не это. Понимаешь, сдается мне, леди Кларисса гораздо лучше, чем может показаться на первый взгляд. Порой она просто забывает напустить на себя гордый и неприступный вид и тогда это совсем другая женщина, милая и даже веселая.

— Леди Кларисса? — притворился удивленным Джеймс.

— Да. Думаю, если бы ты дал ей немного отдохнуть, а потом ласково поговорил, она показалась бы тебе гораздо лучше, чем сейчас.

Стивен замолчал, явно не решаясь продолжить, но потом добавил:

— В любом случае, с твоей стороны нехорошо так давить на нее, ведь ты прекрасно знаешь, что гордость не позволит ей просить о помощи.

Джеймс раздраженно вздохнул.

— Ну, хорошо. Я подъеду и посмотрю, как она себя чувствует. Надеюсь, это удовлетворит твою нежную натуру.

Стивен недовольно поморщился.

— Да.

Развернув жеребца, Джеймс подъехал к Алине. Он успел перехватить взгляд девушки, но уже через какую-то долю секунды она смотрела прямо перед собой и не обращала на него никакого внимания. Джеймсу даже показалось, что жена как-то вдруг выпрямилась и расправила плечи. Мужчина улыбнулся про себя. Не иначе, она сделала это намеренно.

— Миледи, — начал он, подъезжая ближе. Алина повернулась и обратила на него холодный, вопросительный взгляд. Она не показалась Джеймсу ни бледной, ни больной. Напротив, на ее щечках играл яркий румянец. Джеймс подумал, что эта притворщица хотела, должно быть, одурачить Стивена, и угрызения совести, возникшие после разговора, сразу затихли.

— Вам нездоровится? — сдержанно поинтересовался он.

— Я прекрасно себя чувствую, — ответила девушка и, не без сарказма, продолжила: — А с вашей стороны очень любезно проявить ко мне такое внимание.

Джеймс почувствовал, что вот-вот снова заведется, и вовремя взял себя в руки.

— Если вы устали, мы могли бы сделать остановку.

Алина изобразила на лице удивление.

— О, нет, мы не должны этого делать. Я уверена, останавливаться небезопасно. Лучше поскорее добраться до Норкасла. Кто знает, может быть, где-то здесь бродят разбойники или какой-нибудь другой сброд, ищущий наживы. Мне кажется, мы должны ехать в Норкасл как можно быстрее.

Хотя девушка не называла вещи своими именами, она обозвала Джеймса трусом и, хотя он понимал, почему она это сделала, все же не мог сдержать гнева.

— Нет никакой необходимости мчаться в Норкасл сломя голову, — в голосе звучало едва сдерживаемое раздражение.

— В самом деле? А я думала, мы так спешим в Норкасл, чтобы поскорее оказаться под покровительством графа.

От подобной дерзости глаза Джеймса расширились, он едва удержался, чтобы не вспылить, и изо всех сил стиснул зубы. Она хотела вывести его из равновесия, и это ей почти удалось. Обычно, разозлить Джеймса было не так-то просто, но этой женщине удалось нащупать одно из его слабых мест. Будучи младшим братом, Джеймс продолжал испытывать чувство стыда за те времена, когда еще был ребенком, и более старший и сильный брат сражался за него и побеждал в сражениях. Конечно, глупо вспоминать об этом такому бывалому рыцарю, каким Джеймс стал теперь, но, как ни странно, это чувство до сих пор не давало покоя. И гораздо более удивительным было то, что леди Кларисса сумела нащупать его уязвимое место.

Тот же метод она применяла, конечно, и в отношении Стивена, но делала особый упор на доброе сердце и благородство юноши. В его присутствии Кларисса притворялась слабой и больной, и Стивен жалел ее. Он не мог разглядеть лживой натуры девушки, потому что плохо знал женщин. Сестра Стивена, Элизабет, воспитавшая его, была женщиной честной, порядочной и верной, а последние несколько лет юноша провел, главным образом, в обществе Джеймса и Ричарда. И теперь Джеймс подозревал, что леди Кларисса стремится склонить наивного молодого человека на свою сторону.

Джеймс невесело усмехнулся своим мыслям. Черта с два у нее что-нибудь получится.

— Итак, насколько я понял, — спокойно сказал он, словно не расслышав оскорбивших его слов, — вы чувствуете себя хорошо?

— Конечно, — Алина бросила на него такой надменный взгляд, что рыцарь готов был сквозь землю провалиться.

— Хорошо. В таком случае, не будем останавливаться.

Джеймс пришпорил коня и поскакал к Стивену. Алина, глядя вслед рыцарю, чудом сдержала рвавшийся из груди стон. Многое она отдала бы за то, чтобы остановиться и хоть немного размять онемевшие мышцы. Девушку уже стали одолевать сомнения, сможет ли она доехать до Норкасла и не расплакаться, а уж тем более, не умолять сэра Джеймса остановиться. Его насмешливое отношение к ней на какой-то миг придало сил, и она даже смогла сделать вид, что ничуть не устала, и дать ему достойный отпор. Но теперь, когда Джеймс уехал, очень захотелось плакать, и она жалела, что не призналась, как сильно устала, как i раскалывается голова и болит горло.

Алина безуспешно пыталась взять себя в руки. Ей казалось, они никогда не доберутся до этого Норкасла, что Норкасл — это не что иное, как плод воображения Джеймса, и она никогда туда не попадет. Алина чувствовала, что заболела, и дело было вовсе не в затекших от долгой езды мышцах. Ей хотелось только одного: спрыгнуть на землю и долго-долго лежать ничком.