Музыкальные диверсанты - Максим Кравчинский

Летом 1970 года на весь мир прогремело «Ленинградское самолетное дело», когда полутора десятков «отказников» решились на захват лайнера, но были арестованы КГБ и приговорены к длительным срокам.

После неудачной попытки в Ленинграде осенью того же года первый в истории СССР успешный угон в Турцию осуществили литовцы, отец и сын Бразинскасы[38].

«Эпидемия» воздушного пиратства туг же нашла свое отражение в шуточной песне неизвестного автора, которую исполнил Аркадий Северный:

Решили два еврея похитить самолет,Чтобы таки имели надежный перелет.Продумали до тонкости возможные ходыИ для конспиративности набрали в рот воды.Купили в «Детском мире» двуствольный пистолет,Две бомбы зарядили и спрятали в жилет,Сварили по цыпленку, махнули два по стоИ мирно сели в лайнер Москва-Владивосток…

Узнав о случившемся, Бикель понял, что откладывать задуманное нельзя, и приступил к записи альбома No more silence («Не могу больше молчать»).

Вкладыш пластинки Теодора Бикеля «Не могу больше молчать»

Заглавная композиция называлась «Отпусти мой народ». Обращаясь к фараону олицетворяющему ареопаг советских вождей, герой призывал «отпустить народ еврейский на родину свою».

Наряду с серьезными на пластинке звучали юмористические вещи:

Люблю тель-авивскую тетю,Прислала племяннику вызов,Всех тетей дороже она,К ОВИРу направился я…

В инструкциях КГБ Бикель проходил как ярый пропагандист сионизма, что, в общем-то, соответствовало действительности. Достаточно было услышать такой текст:

Здесь нет капитализма и право есть на труд,Но все же на работу евреев не берут,Здесь право есть на очередь за водкой и мацой,Но права нет на очередь за визой выездной…

На мой взгляд, самой сильной песней там является переделанная композиция Юлия Кима «Сердце косолапое». В концепции издания она зазвучала абсолютно по-иному:

Ах ты, сердце мое косолапое,Отчего же ты молчишь, кровью капаешь,Кровью капаешь, да в пыль дорожную,Не проси ты у меня невозможного.Ах, Луна, да ты, Луна, за заборами,Псы голодные бегут за которыми,Не могу никак решить одну задачу я:Отчего же у собак жизнь собачья?

За такую пластиночку, найденную при досмотре во Внукове или Шереметьеве-2, можно было быстро отъехать в прямо противоположном Тель-Авиву направлении.

Выдержка из приказа Главного государственного таможенного контроля при Совете министров СССР — предметы, запрещенные к ввозу в СССР:

Произведения печати, клише, негативы, заснятые пленки, фотографические снимки, киноленты, видеозаписи, носители магнитной информации для ЭВМ, рукописи, грампластинки и другие звукозаписи, рисунки и иные печатные и изобразительные материалы, направленные на подрыв советского государственного и общественного строя, нарушение территориальной целостности и политической независимости, государственного суверенитета, пропагандирующие войну, терроризм, насилие, расизм и его разновидности: сионизм, антисемитизм, фашизм, национальную исключительность и религиозную ненависть, а также материалы порнографического и вульгарно-эротического содержания.

Тем не менее за железный занавес эти песни перелетели.

В 1977 году в качестве представителя американской актерской гильдии Бикель прибыл на конгресс в Москву. Ускользнув от всевидящего ока КГБ, он, вооружившись полученной в Нью-Йорке инструкцией, отправился навестить известного отказника Владимира Слепака. Как шпион из романов Джона Ле Каре, он разыскал квартиру диссидента и был очень удивлен, когда ему тут же включили его собственную кассету. Но больше всего «туриста» поразило обилие символики Государства Израиль в квартире Слепака. Чего-чего, но такого он никак не ожидал встретить в центре коммунистической столицы. Все свободное пространство занимали израильские флаги, плакаты, звезды Давида, мено-ры и даже календари спортивного клуба «Маккаби».

В ту поездку он, убедившись, что от слежки удалось оторваться, навестил Владимира Слепака второй раз. После традиционного чая и обсуждения «хроники текущих событий» Бикель снял со стены гитару и два часа услаждал слух хозяина квартиры песнями с его любимого альбома «Не могу больше молчать».

Пластинка оказалась во всех смыслах долгоиграющей: до середины восьмидесятых Бикель множество раз принимал участие в демонстрациях у советского посольства в Нью-Йорке, всякий раз распевая «Отпусти мой народ, фараон» и издавая другие «ноты» протеста.

Музыкальный манифест Теодора Бикеля вызвала большой резонанс и несколько раз переиздавался. По воспоминаниям артиста, все средства от реализации диска он направил на учреждение специальной стипендии в Еврейском университете Иерусалима для эмигрантов из СССР. Этот фонд существует и сегодня.

Что ж, дело получилось благое. Но недаром евреи считаются людьми предприимчивыми, и многие из них способны делать деньги на всем.

Музыкальный гешефт

Коллега и соплеменник Бикеля, израильский певец Давид Эшет, привлеченный шумным успехом альбома No more silence, решается продать публике тот же товар, но в другой упаковке. Год спустя, осенью 1972 года, в Тель-Авиве широко анонсируется релиз его диска Forbidden songs («Запрещенные песни»). Чтобы ни у кого не возникало сомнений, где эти самые песни «форбидден», на обложку поместили большую цветную фотографию Красной площади.

Израильский певец Давид Эшет (р. 1933) записал в 1972 году пластинку «Запрещенные песни»

Но если кто-то из покупателей новинки готовился бросаться навзничь и закрыть уши. чтобы не попасть под осколки этой музыкальной «гранаты», то его ожидал лишь жалкий пшик, правда, с примесью веселящего газа.

Давид Эшет включил в издание дюжину вещей (причем в переводе на идиш!), среди которых оказались: «Чубчик», «Эх, Андрюша», «Две гитары», «Бубенцы», «Любимый город» и даже песенка Юрия Саульского и Михаила Танина

«Черный кот».

Жил да был черный кот за углом,И кота ненавидел весь дом,Только песня совсем не о том,Как поссорились люди с котом.Говорят, не повезет,Если черный кот дорогу перейдет,Но пока наоборот:Только черному коту и не везет…

Интуиция подсказывает мне, что произошла «техническая ошибка» и «Черный кот» должен был быть другой «породы» — не Танина, а Окуджавы. Аллегорическая вещь Булата Шалвовича укладывается в концепцию альбома и хоть как-то созвучна тому контексту, в котором упоминается ниже в аннотации. Вот фрагмент текста Окуджавы:

…Он в усы усмешку прячет,темнота ему — как щит.Все коты поют и плачут —этот Черный Кот молчит.Он давно мышей не ловит,усмехается в усы,ловит нас на честном слове,на кусочке колбасы.Он не требует, не просит,желтый глаз его горит.Каждый сам ему выносити «спасибо» говорит.Он и звука не проронит —только ест и только пьет.Грязный пол когтями тронет,как по горлу поскребет…

Нашлось тут место и для баллады Галича «Старательский вальсок» («Промолчи — попадешь в палачи…» на пластинке — «Молчание — золото»), и песни Дулова на стихи Евтушенко «Бабий яр» («Простите меня»). Но это, пожалуй, единственные треки, которые можно причислить к разряду «запрещенных». Хотя на заднике конверта располагалась статья, которую предваряло объявление: «По очевидным причинам имена авторов не могут быть названы»!

И далее:

«Эта пластинка — собрание “Запрещенных песен”, созданных, записанных и спетых, но никогда не опубликованных в СССР. Тексты этих песен секретно переписываются и передаются из рук в руки. Их авторы скрывают свои имена из страха преследования и заключения в тюрьму. Такие песни, как “Без вины виноватые”, “Молчание — золото”, “Простите меня”, “Черный кот" и другие, не поются жизнерадостной молодежью открыто. Они поются тайно, приглушенными, но четкими голосами.