Музыкальные диверсанты - Максим Кравчинский

Александр Варди с другом во время отбывания срока в воркутинском лагере. Начало 1950-х

Александр Маркович Варди свой первый срок — три года — получил в 1936-м за… лекцию об Альберте Эйнштейне. Вышел по амнистии 1939 года и успел получить инженерную специальность в техникуме. В годы войны — на фронте. Победу встретил с погонами лейтенанта в столице Болгарии.

Снова арестован в 1950-м и на этот раз приговорен к 10 годам.

Тут очень кстати пришлись навыки грамотного технаря. Когда после сталинской смерти вышла амнистия политическим, Саша был освобожден досрочно за «выдающееся техническое новаторство».

Его жена Софья была родом из Польши, потому, когда на волне хрущевской «оттепели» появилась возможность выезда, они тут же уехали.

Из Варшавы перебрались в Мюнхен и оба поступили на службу в русскую редакцию «Свободы». Здесь Александр Маркович вел программы по истории философии, по экономике, давал обо- зрения книжных новинок. В 1971 году в издательстве «Посев» вышла его книга «Подконвойный мир», где помимо детального описания быта зека он воспроизводит множество лагерных песен и рассказов. Некоторые из них попали в дальнейшем на пластинку:

Все больше танков, самолетов, стали,Плотин и шахт, искусственных морей,Все это мы, невольники, создалиРабы советских смертных лагерей…

Писатель Владимир Юрасов на мотив «Песенки фронтового шофера» лихо выводил:

Через реки, горы и долиныСквозь пургу, мороз и вечный снег,В Воркуту пригнали,Жить тут приказали,Где от века не жил человек.Эх, путь дорожка заключенных,Не повинных, но воли лишенных,Помирать нам рановато,Есть у нас еще дома дела…

Владимир Юрасов у микрофона радио «Свобода». Его голос тоже будет звучать на пластинке «Международной амнистии»

Леонид Пылаев своим вкрадчивым, с легкой хрипотцой, голосом констатировал:

Жизнь одна, и эта жизнь сгорелаВ смертном лихолетье лагерей.Без вины, и без суда, без делаМножество угроблено людей.

…В восьмидесятых супруги Варди переехали на Запад США. Но наслаждаться Александру Варди солнцем теплой Калифорнии было суждено недолго. В 1983 году он погиб в автомобильной катастрофе.

Могучий старик

Пылаев и Варди были не одиноки. Рядом с ними плечом к плечу стояли другие идейные борцы с большевизмом, чьим главным оружием была песня. В этой связи не могу не упомянуть Бориса Степановича Брюно де ла Форж.

Выходец из старинного княжеского рода, он готовился к офицерской карьере, но не успел окончить в России даже кадетское училище. Из порта Поти кадетский корпус эвакуировался в Крым, но оттуда белые уже собирались уходить в Константинополь.

Снова эвакуация. Все как в стихотворении казака Николая Туроверова:

Уходили мы из КрымаСреди дыма и огня.Я с кормы, все время мимо,В своего стрелял коня.А он плыл изнемогаяЗа высокою кормой,Все не веря, все не зная,Что прощается со мной.Сколько раз одной могилыОжидали мы в бою…Конь все плыл, теряя силы,Веря в преданность мою.Мой денщик стрелял не мимо.Покраснела чуть вода…Уходящий берег КрымаЯ запомнил навсегда.

Певец, один из лидеров НТС Борис Степанович Брюно (19Ю-1995)

Борис Степанович рассказывал, что это не легенда. Кони за кораблями действительно плыли. Этот эпизод нашел отражение в фильме «Служили два товарища».

Брюно продолжил учебу в Русском кадетском корпусе в Сараеве, а потом переехал в Белград и окончил юридический факультет университета.

Но работать юристом ему не пришлось ни дня.

В июле 1930 года состоялся первый съезд НСНП (Национальный союз нового поколения, будущий Народно-трудовой союз). Потом молодые люди пошли отметить столь знаменательное событие в ресторан. Посидели, выпили. Борю попросили спеть, принесли гитару. Он спел. Гости долго аплодировали. Подошел хозяин, познакомились.

Владелец «кафаны» поинтересовался заработком талантливого юноши. Вчерашний студент честно ответил, сколько получает юрист. Хозяин усмехнулся и предложил перейти на работу к нему: за ресторанное пение платили чуть ли не в два раза больше!

Более 10 лет каждую ночь он выходил на ресторанную эстраду. Белград был тогда одним из центров русской диаспоры, там бывали Куприн и Бунин, Вертинский и Морфесси, генералы Шкуро и Краснов. Со всеми довелось Борису Степановичу беседовать и общаться, так что о смене профессии он никогда не пожалел.

22 июня 1941 года Бориса Степановича вызвал на встречу один из руководителей НТС Михаил Георгиевский:

— Сегодня началась война Германии против СССР. Немцев, конечно, побьют. Но мы должны использовать все возможности, чтобы попасть па родную землю.

Поначалу Борис Степанович опешил: как побьют?! Непобедимую армию, покорившую почти всю Европу? Георгиевский засмеялся:

— Побьют, побьют. Немцы начали войну не против Сталина, а против самой России. Такую войну они никогда не выиграют.

Немцы по всей Европе набирали для Германии рабочую силу. Предписание НТС было: пробираться в Германию, оттуда стремиться попасть на оккупированные территории.

В Берлине он сначала работал на радио: вел детскую передачу. Но нацистская пропаганда внедрялась и здесь, а кривить душой ему не хотелось. Тем более что он получил задание — налаживать контакты с советскими военнопленными и «остовцами». Уволившись с радио, он начал ездить с небольшим ансамблем и артистической группой по лагерям военнопленных и восточных рабочих — «остарбайтеров». После выступлений ему часто удавалось поговорить с их обитателями. Иногда — передать литературу НТС.

После окончания войны заведовал театром в лагере для перемещенных лиц Менхегоф. Принимал участие в разработке программы НТС.

В 1946 году уехал в Марокко на топографические работы, где в пятидесятых записал пластинку с русскими песнями. Обнаружить ее пока не удалось.

С 1963 по 1976 год жил с семьей в США, работал на заводе. Затем служил в библиотеке Стэнфордского университета. Был членом правления Американского отдела НТС. Вернулся во Франкфурт-на-Майне и стал редактором журнала «Встречи».

Об этом периоде оставил воспоминания его коллега по НТС Андрей Окулов [24] («КГБ против русской эмиграции»):

«Старик прекрасно пел и играл на гитаре. Мне повезло: он пел на моем двадцатилетии и на моем тридцатилетии. Именно от него я услышал большинство песен Белого движения: “Алексеевский марш”, “Дроздовский марш”, “Корниловский марш”. Он часто исполнял романсы Вертинского, эмигрантскую лирику. Очень красиво и трогательно у него получался “Монмартрский шофер”, мелодекламация на стихи эмигрантского поэта Евгения Тарусского:

От холодных лучеймногоцветных рекламзакрываю глаза,и душою я — там.С молчаливым вождемпрохожу по степям,по кубанским станицам,донским берегам.На груди моей знак —меч в терновом венце!И застыла печальна усталом лице.

Борис Степанович мечтал вернуться в Россию.

— Если “Посев” будет работать в Москве, согласен хотя бы ночным сторожем работать, лишь бы в России жить! Верно говорится, что “горек чужой хлеб и круты чужие лестницы”. Я в семнадцати странах жил, но нигде себя дома не чувствовал».

Скончался Борис Брюно в старческом доме при Толстовской ферме. Похоронен на кладбище женского монастыря в Ново-Дивееве, в штате Нью-Йорк. Где-то по свету рассеяны трое его детей, внуки…

Говорят, что именно ему принадлежит авторство главного лозунга НТС: «Смелые находят пути борьбы против коммунизма!»

Глава 10. ПЕСНИ С АКЦЕНТОМ

«Что не весел, Ваня?

В хоровод не встанешь?

Шапки не заломишь?

Песни не затянешь?»

Покидая бурные шестидесятые, нельзя хотя бы на пару мгновений не пришвартоваться в гавани, где повсюду, от портового кабачка до лучших концертных залов, звучит русская песня с акцентом. В эту пору Европа переживает подлинный бум русского фольклора.