Надгробие Дэнни Фишеру - Гарольд Роббинс

Последнее слово договорить я ему не дал, ударив рукояткой пистолета по голове. Он пошатнулся, я резко добавил ему по почкам. От стенки теперь он отойти не мог, даже если бы очень захотел. Я ткнул его снова стволом пистолета под ребра, достал из его кармана кнопочный нож.

— Макси это не понравится, Дэнни, — с угрозой проговорил Спит. — Один раз тебе удалось уйти, второй раз он всерьез займется тобой. Он не любит, когда так обращаются с его людьми.

— Его людям вряд ли понравится, если я отправлю их на тот свет за слишком долгие разговоры, — рассмеялся я.

Бен обнимал горько плачущую Сару.

— Не плачь, дорогая, — приговаривал он, — тебе больше не придется работать у этого негодяя.

Сара перестала плакать и испуганно посмотрела на меня.

— Он все знает, Дэнни? Неужели они…

— Я сказал ему, — прервал я ее, — я сказал ему, что за человек твой шеф. Я объяснил, что Макси не отпускал тебя, потому что ты слишком много знаешь.

— Сара, почему ты раньше не рассказала мне, что вынуждена работать у негодяя? — укоризненно произнес Бен. — Мы бы вместе нашли какой-нибудь выход.

Сара послала мне благодарный взгляд. Я ободряюще улыбнулся ей.

— Я не посмела, Бен. Я очень боюсь этого человека.

— Ну, теперь-то можешь не бояться, — успокоил ее Бен. — Мы сейчас сдадим этих подонков в полицию и двинемся в путь.

— Но мы не можем этого сделать! — испуганно воскликнула Сара.

Я бросился ей на выручку:

— Полиция задержит вас и начнет долгое разбирательство. Так вы никогда не уедете. Лучше трогайте поскорее. А я их сам сдам…

Тут раздался сдавленный голос Спита, о котором все позабыли:

— Я больше не могу так стоять, Дэнни. Вот-вот свалюсь. Можно мне повернуться?

— Сейчас, подожди, — откликнулся я. — Одну минуточку неудобства, но ты сам виноват — тебя ведь не приглашали в гости.

Я поднял с пола кусок стальной проволоки и крепко стянул ему руки. Он повернулся, злобно глядя на меня.

— Присаживайся, Спит, — сказал я, резко толкая его на кушетку. — Чувствуй себя как дома.

Он молчал. Лишь зыркал на меня побелевшими от ненависти глазами и скалил в бессильной злобе зубы.

Наконец весь багаж Бена и Сары был собран. Бен подошел ко мне.

— Ты уверен, что тебе не понадобится моя помощь?

— Все будет в порядке, старина, — усмехнулся я. — Давайте, вам надо торопиться.

Он положил руку мне на плечо.

— Прощай, малыш. Спасибо тебе. И да хранит тебя Господь!

— До свидания, Бен. Будем живы — увидимся!

Он повернулся, чтобы выйти, и столкнулся в дверях с Сарой.

— Ты точно не хочешь ехать с нами? — спросила она меня.

— Сама видишь, я сейчас немного занят, — пошутил я.

Она попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось.

— Дэнни! — воскликнула она, не в силах скрыть охвативших ее чувств, и бросилась в мои объятия.

— Сара, тебе пора, — здраво сказал я, и мне самому стало противно от моей рассудительности. — Пусть все останется в прошлом: и плохое, и хорошее. Так будет легче начать новую жизнь.

Она кивнула, закусив губу. Потом легко поцеловала меня в щеку и быстро вышла из комнаты. Спит с интересом наблюдал за нами.

— Мы обшарили каждый уголок, — сказал он. — А вот сюда заглянуть не догадались. Теперь я припоминаю: Ронни тоже не было в ту ночь.

— Слушай, по-моему, встречаемся мы каждый раз без радости, расстаемся без сожаления. Может быть, мы прекратим эту игру?

— Не всегда же тебе будет везти, — огрызнулся Спит.

В его лице была какая-то странная перемена. Я не сразу понял, что у него не было больше заячьей губы. Он тоже заметил мой пристальный взгляд.

— Да, я позабыл поблагодарить тебя, Дэнни. Когда ты отделал меня той ночью, ты так раскроил мне губы, что пришлось делать пластическую операцию…

— Не стоит благодарности. Ведь мы же свои люди. Я всегда готов раскроить тебе еще что-нибудь. А теперь, дружок, перевернись-ка на живот.

Он неохотно растянулся на узкой койке. Я быстро связал ему ноги и пропустил проволоку через петлю, стягивающую руки. В таком положении он пролежит долго, пока кто-нибудь из мальчишек-разносчиков не найдет его. Потом я подошел к Сборщику. Этот дышал ровно. Приподняв веко, я заглянул в зрачок. Громила не скоро придет в себя. Не спеша я собрал мои нехитрые пожитки и побросал их в недавно купленный саквояж. Спит напряженно следил за моими сборами.

— На этот раз тебе не удастся смыться, Дэнни, — зловеще произнес он.

Я подошел к койке и задумчиво поднял пистолет. В его глазах появился ужас.

— С чего это тебе пришло в голову? — спросил я.

Он молчал, не сводя глаз с пальца на спусковом крючке. Я усмехнулся и положил пистолет в карман. Спит облегченно перевел дыхание.

— Черт с тобой, живи пока, — сказал я. — Но я не советую еще раз встречаться со мной. В следующий раз я не буду таким добрым. На дырках в башке пластических операций пока не делают…

Паром с автобусом южного направления медленно вытягивался из Нью-Йоркской гавани. Я бросил прощальный взгляд на огни родного города. Они недоуменно подмигивали, словно спрашивали, куда это меня несет. Начался мелкий противный дождь.

Погода была под стать настроению. Я многое оставлял позади — целый отрезок жизни, где было все: любовь и ненависть, горе и радости, друзья и враги. Однажды я вернусь сюда. Может быть, тогда все будет по-другому.

Я удобнее устроился в кресле и открыл утреннюю газету. Вдруг в колонке светских новостей мое внимание привлекла маленькая заметка. В ней сообщалось:

«Вчера состоялось бракосочетание Сэма Готкинса — одного из ведущих концессионеров, в прошлом знаменитого боксера-полутяжеловеса, выступавшего под именем Сэмми Гордона, — и Мириам Фишер, сестры чемпиона страны по боксу Дэнни Фишера. После медового месяца на Бермудах молодые поселятся в новом доме по Сентрал Парк Саут, специально перестроенном женихом для своей невесты».

Моя рука автоматически потянулась к кнопке — остановить автобус, но я тут же убрал руку — возвращаться мне было некуда.

Я еще раз перечитал заметку. Мими и Сэм. Интересно, как это у них все сложилось? А что с тем парнем, от которого она совсем недавно была без ума? Я устало откинулся на спинку кресла. Все теперь было все равно! Меня не было в их жизни так, будто никогда не было.

Я задремал, убаюканный мерным покачиванием автобуса и шелестом дождя. Мне снились Сэм и Мими, но каждый почему-то по отдельности. Никак не удавалось объединить их, чтобы пожелать счастливой семейной жизни.

Она сидела перед трюмо и безутешно плакала, вытирая слезы скомканным кружевным платком. Отец нервно повернулся к маме.

— Чего это она разревелась? — спросил он. — Это же ее свадьба, а не похороны.

Мама хмуро посмотрела на отца, взяла его за руку и вывела из комнаты Мими.

— Иди-ка лучше к гостям, — твердо сказала она. — К началу церемонии бракосочетания она успокоится.

Дверь за отцом захлопнулась. Мама присела на краешек кровати и принялась ждать, когда Мими справится с очередным приступом слез. Наконец, переборов себя, Мими затихла в кресле — маленькая и беззащитная.

— Ты его не любишь… — тихо заметила мама.

Дочь вскинула голову, взглянула на мать и вновь поспешно отвела глаза.

— Я люблю его, — выдавила она.

— Тебе не обязательно выходить за него замуж, если ты его не любишь.

Мими уже полностью взяла себя в руки, она откликнулась бесстрастно:

— Все в порядке, мама. Все это — детские капризы.

Мама посмотрела на нее строго и участливо.

— Может быть, ты думаешь, что сразу станешь взрослой, как только выйдешь замуж? Не забывай, доченька, что я еще не подписала своего разрешения на этот брак.

Мими молча посмотрела на себя в зеркало, встала и подошла к раковине, чтобы умыться.

— Всю жизнь, Мириам, — продолжала мама, — тебе придется находиться рядом с этим человеком. Всю жизнь тебе придется скрывать…

— Мама! — в отчаянии воскликнула Мими. — Но теперь уже поздно говорить об этом!

— Нет, не поздно! Ты еще можешь изменить свое решение.

Мими покачала головой, жесткие складки легли в уголках ее по-детски пухлого рта.

— Поздно, мама, и ты сама об этом знаешь… Я подписала себе приговор уже тогда, когда впервые пошла к нему, чтобы узнать, где Дэнни. Да и что я могу сейчас сделать? Вернуть ему все деньги, которые он потратил на безуспешные розыски Дэнни? Вернуть те пять тысяч, которые он одолжил отцу на приобретение магазина? Возвратить всю подаренную им одежду, украшения, обручальное кольцо и сказать: «Извините, это была ошибка»?

Глаза матери потемнели от боли.

— Уж лучше это, чем всю жизнь быть несчастной. Не позволяй нам сделать с тобой то же, что мы сделали с Дэнни.