Экстремист - Сергей Валяев

Хотя это обстоятельство напрягало меня и мой кошелек. Приглашен на праздничный жор, уже уплаченный, да вдруг захочу приобрести безделушку. Сестричке, неожиданно явившейся. Или жене. Или любимой теще. А в штанах, в смысле, кошелке — одна фига отечественного производства. Что делать? Не знаю. Авось прорвемся с Божьей помощью…

Наше прибытие не осталось незамеченным для гостиничных халдеев. Любопытно, тетку из Запендюхинска с заплатанными мешками они тоже так радушно встречают? Знаю, вопрос риторический. Но откель такое открытое плебейство перед галдящими, мазанными суриком леди из Канзас-сити? А, граждане великой страны? Не слышу ответа.

Я старался соответствовать светской львице, сделав вид, что являюсь её телохранителем. И стреляю без предупреждения. При малейшем подозрении.

С крайней предупредительностью мы были проведены в залу ресторации. Мать моя родина! Вот куда твои кровные ушли — в интерьер зала. Гранит и мраморные колоннады, зеркала и зимний садик с кипарисами, барбарисами и пальмами. Фонтанчик с живыми аллигаторами. Впрочем, крокодилы передохли от нашей хлорированной воды, но все остальное правда. Возведенное на кровные сбережения шахтеров, врачей, учителей, инженеров, нянечек детских садов и так далее.

… В мою рюмку gаrsоn наливал липучую дрянь цвета янтаря. Мы с Анькой, уже сидя за столиком на двоих, ждали, когда этот сатанист в кушаке а ля русс оставит нас.

— Спасибо, — гаркнул я. — Вы свободны.

— Приятного аппетита-с…

Приятного аппетита? Я бросил взгляд на тарелку. А там — гулькин хрен. С устрицами. Тьфу! Сейчас бы кулебяку от тещи Екатерины Гурьяновны. Или блин. Хотя бы один.

— Извини, братик, отбивную, а? — посочувствовала сестра.

— На диете я — шлаки вывожу, — и залпом выпил калорийный боржоми. Могу и свою порцию отдать. Голодающим отцам нации.

— Саша, ты все такой же.

— А ты изменилась, Анька, — заметил я. — Светская львица, ей-ей.

— Мимикрирую, — показала глазами, с какой обстановкой она пытается слиться, как птичка калибри в тропиках.

Я снова осмотрелся. Суета, мишура и устрицы в собственных соплях. А публика… По привычке я приметил её. Нельзя было сказать, что любители деликатесных рыбных палочек занимали очередь в этот общепит с шести утра, то есть наличествовали свободные места на три четверти зала… В каком же обчестве мы имели честь находиться?

Два желтых, как от желтухи, китайских подданных в кимано. Три корейца с юга и один с севера, собирающихся проводить по залу демаркационную полосу. Раскормленная донельзя, шумная семейка Гусманов из земли обетованной. Маленький япона мать под кипарисом. Хамовитые янки у фонтанчика. Французская парочка после напряженной одноименной любви. Ржущие соплеменники Гете, хлобыщущие пиво. И четверка наших отечественных бандитов в золотых финтифлюшках, будто они ободрали пирамиду Хеопса. В прошлом веке. Вот собственно и вся белая кость.[12]

— Алекс, у тебя такое выражение… Без суда и следствия… кого-нибудь из нас, — сделала замечание младшенькая.

Я корректно ощерился и наконец поинтересовался, почему милая моя сестричка появилась в столице славянских варваров через десять лет отсутствия?

— Бизнес, — кротко улыбнулась. — У меня теперь собственное дело.

— Да? — удивился я. — А как же муж? Как его, черт?..

— Роби, — засмеялась. — А муж объелся груш.

— Что так?

— Это неинтересно, Саша.

Я пожал плечами. Моя младшенькая всегда ставила в тупик старшенького в моем лице. Росла она девочкой смазливенькой, а потом в один прекрасный день превратилась в… топ-модель. И через год трудов праведных на подиуме уехала в Нью-Йорк, город контрастов, где удачно вышла замуж за миллионера, доверчивого, как ребенок. И вот через десять лет передо мной светская львица; а я тогда кто, спрашивается?

От противоречивых чувств и боржоми, забродивших во мне, я решил покинуть на время леди.

— Я закажу тебе котлеты де`воляй, братик, — предупредила, словно боясь, что я не ворочусь к устрицам.

Сделав свое дело в гальюне, похожем на римский храм искусства, если верно представляю древний Roma, я по возвращению заметил цветочный ларек. И розочки, блядь, из Нидерландов. Это я от цены. Платиновые они, что ли? Не понимаю, нельзя вырастить в отечестве такой курослеп?

Вывернув карманы, я приобрел розу. По договорной цене. Поскольку нечаянно выложил на прилавок «Стечкин». И с природным благоухающим факелом направился в ресторацию.

Дальнейшие события приняли неожиданный и фантасмагорический оборот. Такое могло привидится в страшном сне — руководству зеркального общепита. И посетителям его.

Дело в том, что, помимо многих положительных качеств, я обладаю ещё одним — сказочным чутьем на опасность. Это прирожденное. Объяснить словами трудно. Все равно, что вбивать даунам устройство Макрокосма или карамели с повидлом.

Так вот — я заступил на гранитный пол ресторации и тотчас же почувствовал присутствие смерти. Кто, как и почему? Не знаю. Счет шел на три секунды.

Раз — державный метрдотель, халдеи, посетители за столиками.

Два — сестра Анна. Три — под кипарисом маленький япона мать поднимается из-за столика. Он поднимается, и я вижу в его руках странно-подозрительный предмет, похожий на авторучку Паркер.

Он решил взять автограф у моей спутницы, спутав с голивудской Sharon Stone? Он делает шаг и к ней… И скорее по вдохновению, рука моя рвет «Стечкин» из кобуры…

Розовая розочка помешала мне — хотел прострелить запястье с опасным предметом в восточной деснице, да получилось, как всегда: пуля аккуратно влипилась в лоб. Вот что значит забыть поутру пошмалять ворон.

Что дальше? Кому-то это интересно? Мне — нет.

От столь внезапного механического воздействия череп любителя автографов раскололся, будто древняя амфора мастера Китомото из страны Заходящего Солнца.

Мозговая каша, прошу прощения за гастрономические изыски, схожая на перловку, политую кепчугом, брызнула на зеркала.

Неприятное зрелище, спорить не приходиться-ца-ца! Для тех, кто плотно харчевал московской селяночкой с осетринкой, скабленочкой по-парижски, почечками Брошед, гурьевской, pardon, кашей, холодным поросенком и прочими деликатесами. Может быть, по этой причине публика рухнула на пол, чтобы освободиться от лишних шлаков, как это делали в древнем Roma патриции путем пихания в свой пищик, то есть горло, красивых павлиньих перьев. А тут, plis, ничего никуда не надо пихать — блюй в своей удовольствие. Как говорится, блюй и ты победишь!

И все было бы хорошо, одного не учел я, что в ресторации присутствуют нервные бригадиры — представители бандитского среднего класса, решившие побаловаться шаваном-чаем из лепестков Суданской розы.

И вот они, дураки, решили, что я киллер и прибыл на «стрелку». Поговорить о проблемах рыночной экономики — с ними. И открыли ураганный, лучше не сказать, огонь из Магнумов-357.

Неплохо, что я знал их дикие нравы и успел нырнуть рыбкой в фонтанчик. Точнее, под защиту его мраморного бордюрчика. Оттуда я и отмахнул нидерландской розочкой Анне, продолжавшей спокойно вкушать устричное блюдо.

Наконец как апофеоз действа: красиво и шумно рухнула зеркальная стена, погребая семейство Гусманов из земли Обетованной, спесивых янки, обделавшихся собственным пивом германцев, французскую парочку, двух побелевших китайцев, подружившихся корейцев и весь обслуживающий персонал.

Потом наступила тишина — гробовая. Когда боезапас у пошляков закончился. Приспело время переговоров.

— Эй, братва! — загорланил я. — Вы что, охуэли?

— Еп`твою мать! Ты кто?

— Сам я вас еп`! — отвечал. — Я сам по себе.

— Как это, мужик?

— Так, телохранитель, — упростил общение. — У леди, которая кушает устрицы.

— Ааа, так бы и сказал.

Переговоры присутствующими были выслушаны самым внимательным образом. Так не внимают даже речи представителя ООН по вопросу о военных действиях на Ближнем Востоке.

Когда публика поняла, пальба по зеркалам отменяется, заштормило так, что возникло желание продолжить выяснение отношений на языке револьверов.

Все верещали, как ненормальные. А зачем визжать и брызгать слюной? Неприятности закончились. Отдыхайте, господа. Нет, надо показать свое неудовольствие обслуживанием и сервировкой стола. Где ваше благородство, господа? Надо быть выше своих мелких интересов и понимать, что находитесь в стране первичного накопления капитала. Могут и пристрелить. Ведь все остались живы и здоровы? За некоторым исключением.

Пока все заполошно орали, я наконец вручил своей прекрасной сестричке розу. В знак признательности её мужеству. И мы уже хотели уходить, насытившись впечатлениями, как вдруг ресторацию атаковала шалая группа вооруженных людей в масках. Несчастные гости столицы из дальнего зарубежья радикально притомились от таких зигзагов судьбы и хотели снова рухнуть на зеркальные осколки, да выяснилось, что это местный РУОП рядом тренировался на гостях столицы из ближнего зарубежья и прибыл в общепит на прием комплексного обеда. Шутка.