Семь смертных грехов Германского Рейха в Первой мировой войне - Себастьян Хаффнер

собой разумеющееся поставила себе цель - в действительности, равно как и в своём представлении, снова стать "Германским Рейхом в границах 1937 года", не заботясь о том, что дорога к этой цели при существующей геополитической обстановке могла пройти только через Третью мировую войну.

От этой цели она официально отказалась лишь в 1970 и 1971 годах в так называемых Восточных Договорах, то есть договорах с Советским Союзом, Польшей и ГДР, которые письменно зафиксировали существующие границы как неприкосновенные и которые утверждены европейским мирным урегулированием в 1975 году в Хельсинки. В известной мере немецкая история последних ста лет продолжилась в Федеративной Республике, и настоящий перелом эпохи, с которым прекращается одна глава истории и начинается новая, находится только здесь, в промежутке 1970-1975 гг., не 1945-1949. И наоборот, глава немецкой истории, которая закончена в 1970-1971 гг., началась уже не в 1871 году, с основанием Рейха, но только лишь в 1897, с отставкой Бисмарка и прорывом Германского Рейха в "мировую политику", который в том году выразился в первой большой программе строительства флота, назначении Тирпица статс-секретарем Военно-морского флота, а Бюлова статс-секретарем иностранных дел, и девизом которого можно рассматривать слова Макса Вебера, сказанные за два года до этого: "Объединение было мальчишеским сумасбродством, которое нация начала на старости лет и лучше бы этого не делала, если оно не должно стать исходным пунктом немецкой политики мировой державы".

Классификацию эпохи с 1871 до 1945 года, которая в некоторой степени исходит из географии, вполне можно и, возможно, с большим правом противопоставить другой, с 1897 до 1971 года, которая определяется в соответствии с немецким политическим самосознанием и ролью Германии в международной политике. Объединённая Германия Бисмарка и ещё первые годы после Бисмарка была оплотом мира и хотела им быть. Разделённая Германия после 1971 года едина по меньшей мере в том, что из Германии не должна больше исходить война. Германия эпохи с 1897 до 1971 года, напротив, была отправной точкой и средоточием двух мировых войн и ещё четверть столетия по окончании Второй угрожала стать исходным пунктом и центром Третьей мировой.

Выражаясь иначе: Германский Рейх времён Бисмарка провозгласил себя и вёл себя как "удовлетворённое" государство. Он не требовал ничего, что ему не принадлежало, и он видел поддержание европейского мира как свой собственный приоритетный интерес и обращался с этим соответственно. То же самое теперь снова делают, хотя порой и со скрежетом зубовным, Федеративная Республика и ГДР (не говоря уже об Австрии). Но они делают это лишь в течение десяти лет. Прежде ГДР требовала по меньшей мере Берлина, Федеративная Республика по меньшей мере ГДР, и, во всяком случае словесно, сверх этого ещё старые, на протяжении последних сорока лет населенные поляками прусские восточные провинции. Возможно, немцам не совсем ясно было, что они тем самым неявно требуют новой войны, а именно новой мировой войны, поскольку очевидно, что требуемого они собственными силами совершить не могут. Другие – русские или американцы – должны были бы это для них совершить. В этом, конечно, различается их политика в пятидесятые и шестидесятые годы от политики Германского Рейха перед Первой и Второй мировыми войнами. Тогдашние немцы верили, что всё, чего хотели, они смогли бы исполнить своими силами, "против мира врагов". Однако в основной установке и постановке целей разделённые немцы были прежде всего верными наследниками объединённых немцев эпохи мировых войн: неудовлетворённые тем, что они имели и чем были, одержимые чем-то, чего у них нет и чем они не были, и слепо готовые всё, что они имели и чем они были, поставить на кон на то, что иметь желали и кем быть хотели.

Годы между 1949 и1970-1971 гг. (при всем внешнем несходстве) во внутренней тенденции и в политическом состоянии духа немцев и в высшей степени немцев ФРГ представляются, когда сегодня на них оглядываются, скорее как финал германской политики великодержавности и военной политики первой половины столетия, чем как введение мирной политики, на которую нынешние разделённые немцы столь упорно рассчитывают. Тогда это соответствовало тому, что я писал в 1964 году: Федеративная Республика "по отношению к смертным грехам Германского Рейха 1914 года в своём роде осталась не менее верной, чем Гитлер. То, что она не преувеличила их умышленно, как Гитлер, можно признать в её пользу. Политика Гитлера была невыносимым огрубением неверной политики кайзеровского рейха; политика Аденауэра скорее её совершенствованием. Тем не менее, в основе она была той же самой политикой" – а именно политикой, которая "без необходимости прекратила ощущать себя удовлетворённым государством".

Я чувствую здесь возражение, на котором лучше мне несколько более детально остановиться. Оно относится к словам "без необходимости". Да, я слышу, как некоторые читатели про себя говорят, что Германский Рейх действовал, пожалуй, "без необходимости", гораздо более из высокомерия и от избытка сил, когда на рубеже столетий решил больше не быть удовлетворённым достигнутым при Бисмарке и распространить свои притязания на мировое господство, – ведь он имел всё, что ему было нужно, он был единым государством всех немцев. Однако Федеративная Республика живет с национальным чрезвычайным положением разделения немцев, у неё все же имеются все основания быть неудовлетворённой тем, что у неё есть и что она из себя представляет, и вновь добиваться утраченного национального единства, пусть даже это будет средствами рискованной и силовой политики старого стиля! Так наверняка аргументируют и сегодня ещё некоторые немцы; двадцать лет назад они были ещё в большинстве. Но были ли они поэтому правы?

Давайте не будем забывать: Рейх в 1871 году также ни в коем случае не был единым государством всех немцев. Основание Рейха Бисмарком также было лишь – как основание Федеративной Республики, которая тем не менее вновь объединила три западных оккупационных зоны, – частичным объединением, да, если хотите, немецким разделом: миллионы немцев Австрии, Богемии и Моравии, Трансильвании, Баната[5], Прибалтики остались исключены из Германии, да, были частично исключены лишь с основанием Рейха, и многие из них были от этого очень несчастны. Однако Бисмарк всегда крепко держал в узде их вполне естественные "великонемецкие" устремления, которые вполне можно сравнить с нынешними "всенемецкими" устремлениями с точки зрения присущей им динамики. Ему была важнее безопасность "его" малонемецкого, частично немецкого Рейха, чем национальный перфекционизм, и безопасности можно было достичь, если Рейх ничего не добивался и никому не угрожал. И, выражаясь жёстко, но честно: Германский Рейх 1871 года "не нуждался" в миллионах оставшихся во внешнем мире немцев. Он расцветал и развивался