Подаренная ему - Алиса Ковалевская

делал это, но вместо этого он только потёрся о меня, шумно выдохнул и, наклонившись, хрипло сказал мне на ухо:

– Знала бы ты, как я хочу тебя трахнуть.

– Так что тебя останавливает? – осведомилась я, чуть повернув к нему голову.

Он с шумом вобрал в лёгкие воздух. Лизнул меня за ухом и, накрыв грудь ладонью, стал потихоньку водить, растирая гель.

– Ты себя видела?

– Видела. – Я отвернулась. И какого дьявола?! Хочет трахнуть – пусть трахнет и всё. А он хочет. А если ему синяки мешают… Тогда какого чёрта он меня трогает?! Какого чёрта вообще происходит?! Повернувшись к боковой стене, я уставилась на наше с ним отражение. Как погляжу, любит он зеркала…

– Боюсь, если сейчас я сделаю с тобой всё, что хочу, тебе будет очень больно, – снова заговорил он. – Потому что я хочу взять тебя вначале вот сюда, – пальцы его проскользили по складкам моего лона, потом поставить тебя на коленки и хорошенько трахнуть в рот, – вторая ладонь обрисовала губы. Мне нравится, как ты берёшь в рот, Стэлла, – указательный палец, скользнув внутрь, прошёлся по моим зубам. – Да… – потихоньку зарычал он, покусывая мой затылок. – А напоследок мы бы попробовали тебя вот тут, – ладонь его переместилась на мои ягодицы. Раздвинув их, он обвёл анус, нажал, проталкивая палец внутрь. Неглубоко, всего на одну фалангу. – Ты представить себе не можешь, как я хочу вставить тебе сюда. Нагнуть тебя и… – Он скользнул глубже, погладил меня изнутри, но уже буквально через пару секунд убрал руку и, шлёпнув меня по заду, всё так же сипло проговорил: – Поверь, детка, я всё это с тобой сделаю. Но не сейчас.

Я смотрела на наше с ним отражение и чувствовала дрожь. Странную дрожь, вызванную не страхом, не хаотичными мыслями, не ужасом пережитой ночи, а его словами. Он продолжал намыливать меня – неспешно, будто наслаждался каждым моментом, его напряжённый член всё так же тёрся о меня, а я ловила себя на том, что никогда ещё ни один мужчина так сильно меня не хотел. Вот так, чтобы отказаться от возможности взять здесь и сейчас, а дождаться… Чего? Чего он хочет получить от меня? Моё тело? Или нечто большее? Куда больше, чем я могу ему дать? Он хочет, чтобы я откликалась, чтобы реагировала на его ласки, его прикосновения. Хочет вернуть моё тело к жизни, но если он сделает это…

– Алекс, пожалуйста, не надо, – сглотнув горький вязкий ком, вставший в горле, попросила я, когда он принялся намыливать мои плечи. Осторожно, словно каждое его касание было больше, чем есть. От плеча к запястью кончиками пальцев и обратно по внутренней стороне, вырисовывая невидимые узоры.

– Что не надо? – продолжая, поинтересовался он.

– Вот этого не надо, – развернувшись, я посмотрела ему в лицо. – Не надо делать так, чтобы я чувствовала.

– А ты чувствуешь? – Самодовольный взгляд и ямочка на щеке. Обхватив за талию, он привлёк меня к себе и опустил руку на лобок. Хорошенько намылил, а после, раздвинув половые губы, добавил: – Как-то не заметно.

Удерживая, он обхватил свой член и принялся размеренно водить по нему рукой. Глубоко задышал. Хватка его ослабла, и я сделала крохотный шаг назад.

– Отойди к стене, – приказал он. – Хочу смотреть на тебя.

По телу опять побежали мурашки. Вначале я было отступила, но замешкалась и, ослушавшись, дотронулась до его живота. Может быть, ему и было не заметно, но внутри меня закручивалась невидимая спираль, и я хорошо понимала, что это такое. Как он это сделал?! Моё тело подводило, предавало меня. Вначале разум, не давший возможности спрятаться, а теперь тело. Кто он?! Что он делает со мной?! Как?! Ведь я… я пустая, мёртвая. Во мне же нет ничего. Выжженное поле. Если он продолжит, надавит сильнее…

– Стэлла, – предупреждающе процедил Алекс, жёстко перехватив мою руку. – Не играй с огнём. Я могу и передумать.

– Давай я помогу, – сказала я, не отводя глаз, и положила вторую свою ладонь поверх его.

Взгляды наши скрестились. Он смотрел на меня, я – на него, и никто не хотел сдаваться первым. Наконец он кивнул и убрал свою руку. Блаженно прикрыл глаза, когда я обхватила его пальцами и принялась ласкать. От основания до головки, обратно, касаясь взбухшей венки. Он был таким огромным, что я едва обхватывала его. Чувствовала его силу, его желание, и никак не могла унять собственную дрожь. Едва ощутимую и почти незаметную, но уже сейчас пугающую меня до мозга костей. Проведя несколько раз по всей длине, я дотронулась большим пальцем до головки, стёрла выступившую капельку и опять принялась гладить пальцем. Второй рукой коснулась мошонки и стала ласкать там. Алекс запрокинул голову, стиснул зубы и гортанно застонал.

– Быстрее, детка, – выдавил он.

Я стала водить пальцем быстрее и немного жёстче. Понимая, что ему мало, вновь обхватила ладонью и подошла настолько, чтобы кончик упирался мне в живот. Он опять застонал, и я ощутила, как член его напрягся. Облизала губы.

– Развернись, – приказал Алекс, и я, выпустив его, повернулась к нему спиной. Услышала его выдох и почувствовала, как он кончил мне на ягодицы. Не знаю, что я должна была чувствовать… Нет, как раз-таки знаю – ничего. А вместо этого я чувствовала, как стучит моё сердце. И спираль внизу живота я тоже чувствовала – тёплую, ненормальную.

– Спасибо, – к моему удивлению просипел Алекс мне на ухо, прижимая меня спиной к себе.

– Не за что, – отозвалась я, и поняла, что тоже слегка осипла.

Внезапно у меня мелькнула шальная мысль. А что, если… Что, если я смогу?! Смогу стать ему нужной? Что, если я смогу согреть серебро его глаз? Ведь я могла бы… могла бы попробовать. Сердце забилось ещё быстрее, горло сжалось. Я снова посмотрела на наше отражение и увидела всё, как есть: он – полный жизни и я. Пустая, исковерканная, ни на что не способная. Рано или поздно он поймёт, насколько сильно я изломана. Поймёт, и на этом всё закончится. Нет… Такая, как я, просто не может быть нужной. Никому. А ему – тем более.

– Как ты завела байк? – спросил Алекс, когда мы уже лежали в постели.

По привычке я хотела снять длинную футболку, которую надела в ванной, но он остановил меня. Сказал, что этой ночью так будет лучше. Для нас обоих. Сейчас ладонь его лежала на моём животе поверх ткани, и ощущения эти были для меня отчасти новыми. Меня столько раз трогали… и через одежду, и