Пока не устану жить - Мария Архангельская

— А разве не нашлось никого, кто, обретя возможность сохранять разум, воздерживался от убийств?

— Воздерживался? Даже оставаясь в здравом рассудке, что сомнительно (вы ведь знаете, как чёрная магия действует на человеческий разум), они были хищниками со всем набором соответствующих инстинктов. Оборотень, который не хочет причинять никому зла, никогда не пойдёт к Повелителю, ведь всем известно, какой службы тот от него потребует.

— А не мог оборотень раскаяться? Вы ведь сами упоминали, что иногда тёмные маги добровольно отказывались от использования чёрной магии и переходили на сторону Ассамблеи. И была даже создана специальная программа для их защиты от мести бывших коллег, наподобие программы защиты свидетелей.

— Сомнительно, — ответил господин Минкофф, — весьма сомнительно. Маг ещё способен отказаться от использования магии, хотя и это — единичные случаи. Но для оборотня звериная ипостась, берущая начало в тёмной Силе — часть его натуры. Особенно, если он научился оборачиваться по своему желанию.

— А если…

— Госпожа Чернова, вы отнимаете время от лекции. Если желаете, после её окончания мы продолжим разговор на эту тему.

Но после лекции господин Минкофф тут же ушёл, так что продолжения разговора не получилось. А вернувшись в наш домик, я застала Катю в слезах. На вопрос, чем вызвано столь бурное горе, она лишь разрыдалась ещё сильнее. Вздохнув, я села рядом и погладила её по плечу.

— Ну, ладно, успокойся. Что бы это ни было, его можно пережить. Не плачь, Катенька, всё образуется.

— Ты даже… не… не знаешь… что случилось!

— Так расскажи. И мы вместе подумаем, как быть.

Некоторое время Катя молча всхлипывала в платок, потом подняла на меня покрасневшие глаза:

— Поклянись, что никому не скажешь.

— Клянусь!

— Он… он поставил меня последней! Сказал, что не ждал от меня такого. Я так хотела… так старалась… а он…

— Постой, постой. Кто он? И почему ты так переживаешь? Он поставил оценку незаслуженно?

Катя молча помотала головой.

— Тогда ничего страшного. Подумаешь, один раз не подготовилась, со всеми бывает. В следующий раз исправишь.

— Ты ничего не понимаешь! Я не могу исправить. Я как его увижу… у меня всё из головы вылетает, руки дрожат… А он уже начал говорить, что я тупица!

— Да кто «он»?

— Господин Гриффитс. Наш новый алхимик.

— У вас сменился преподаватель алхимии?

— Да, — длинно всхлипнула Катя. — Он такой… такой! А я… Что он обо мне теперь думает?!

— Ты в него влюбилась?

Катя кивнула. Я помолчала, не зная, что сказать. По-моему, она реагировала слишком бурно, не дать не взять шестнадцатилетняя девчонка, но кто я такая, чтобы быть судьёй? А влюбиться в преподавателя ничуть не глупее, чем сохнуть по самоуверенному красавчику, который к тому же тебя в упор не замечает.

— Ладно, Катюш, успокойся, — вздохнула я. — Слезами горю не поможешь. Тебе нужно взять себя в руки, выучить всё так, чтобы от зубов отскакивало, и всё-таки ответить ему.

— Я учу. Но когда надо что-то сварить или сделать… У меня ничего не выходит. А когда он спрашивает, у меня язык отнимается.

— Ничего, рано или поздно всё утрясётся. Только попытайся успокоиться. У тебя есть уроки магии духа? Тебя учили успокоению?

— Уроки есть, — Катя ещё раз всхлипнула, опять взялась за платок и высморкалась. — А успокоению не учили.

— Так попроси показать тебе несколько упражнений. И представь, что ты сдаёшь кому-то другому. У тебя всё получится.

Я ещё долго успокаивала свою безутешную подругу, неся какую-то чушь, которую принято говорить в таких случаях. Не знаю, удалось ли мне её убедить, но, по крайней мере, она перестала лить слёзы. Я, для пущего успокоения, предложила сходить в бар, и мы неплохо посидели, выпив несколько коктейлей. Катя ещё раз рассказала, какой замечательный господин Гриффитс, какой он остроумный, как смешно умеет рассказывать, когда начинает говорить на какую-нибудь постороннюю тему, да и довольно скучный материал по алхимии умеет подать интересно и занимательно.

— Вот только ругается, — вставила я.

— Ну, если я простейшего зелья сварить не в состоянии… Но я ещё всё исправлю!

Я горячо её поддержала, пожелав делать работу так, чтобы вредный господин Гриффитс при всём желании не мог ни к чему придраться. Обвинение во вредности Катя отвергла, но с остальным с энтузиазмом согласилась. В наш домик мы вернулись весёлые и довольные жизнью.

Экзамены неумолимо приближались. Во всём Штернштадте воцарилась несколько нервная атмосфера, все ходили с учебниками и задачниками, проводили дополнительные занятия, консультации и семинары, просили друг дружку проверить их знания. Катерина с Натальей усиленно штудировали теорию магии, которая шла у них первым номером, и обе были изрядно удивлены, когда узнали, что мой курс теории уже кончился.

— Как же так? — спросила Катя. — Ведь это — предмет, рассчитанный на всё время обучения! Почему его у тебя убрали?

Я развела руками:

— Спросите у госпожи Фримэн.

А погода стояла такая, что так и тянуло бросить всю эту зубрёжку и пойти гулять по рощам и перелескам. Светило солнышко, щебетали птицы, деревья шелестели новой яркой листвой, ветерок шевелил заросли первых цветов, так что поляны превращались в колышущиеся разноцветные ковры. Голубое небо казалось близким и твёрдым, лишь иногда его пересекали небольшие молочно-белые облачка. Я жалела, что я не художник и не фотограф — окрестные пейзажи хотелось запечатлеть, чтобы потом любоваться ими в более унылое время года. Пожалуй, можно будет приобрести фотокамеру — цифровые здесь сгорали в два счёта, но вот обычные, плёночные, работали более-менее исправно. Хотя тоже иногда сгорали.

Несколько раз я порывалась дойти до окружающих долину гор, но прогулка получалась слишком длинной, и я всегда уставала раньше, чем добиралась до их подножия. Горы казались близкими, но, стоило направиться к ним, как они начинали наподобие радуги отодвигаться всё дальше и дальше, так что я начала подозревать, что тут не обошлось без той самой манипуляции пространством, которая, по утверждению Кристиана, мне не грозила. В конце концов я смирилась и прекратила бесплодные попытки.

В июне началась очередная сессия. На этот раз я подготовилась как следует, и только по немецкому и астрономии была седьмой и восьмой. Никаких сюрпризов на практической магии меня на этот раз не поджидало, все экзаменаторы были мне знакомы, они немного погоняли меня по пройденным за последний семестр заклинаниям и отпустили. А по окончании сессии госпожа Фримэн пригласила меня на собеседование.