Другая Белая - Ирина Аллен

— Улыбаться! — улыбнулась Марина.

Медленно пересекла «Green Park»[98], который в этот летний солнечный день был даже не «green»[99], а многоцветным от множества сидящих в шезлонгах, и просто лежащих на траве людей всех цветов кожи. Спустилась в Tube[100], вошла в переполненный — час пик — вагон, через двадцать минут вышла на «Kilburn». Шагая в толпе, думала: «Вот я и слилась с массами британских трудящихся. Девушка, ты получила, что хотела!»

— А правда, Майкл в профиль похож на Мефистофеля?

Стоящий рядом симпатичный швед Дэн весело хохочет в ответ на шутку Марины.

— По какой причине вы, двое, так счастливы? — с подозрением смотрит менеджер.

— Без причины, — отвечают они в унисон.

— Мы просто счастливы здесь работать, — находится Дэн.

Да, это счастье так от души смеяться, предвкушая начало рабочего дня. Как давно она не была так счастлива!

Похожий в профиль на Мефистофеля добрейший Майкл огромным ключом открывает тяжелую дверь, солнце наполняет холл, за солнцем вливается толпа посетителей.

— Доброе утро. Добро пожаловать в музей. Ваши билеты, пожалуйста. Вашу сумку, пожалуйста. Колюще-режущее есть? Металлические предметы из карманов на поднос, пожалуйста. Спасибо, проходите к металлодетектору. Счастливого дня!

Марина уже вошла в рабочий ритм, научилась получать удовольствие от работы. Как и в былые годы, она — в музее. Музейщик — это не работа, это судьба. Должность скромнее, чем была, но всему свое время и место: в другой стране на другом языке — уже это своего рода вызов (как здесь любят это слово «challenge»). Каждый день она делом доказывала, что, как и писала в своем CV, умела работать с большим количеством людей в стрессовой ситуации и в команде (летний сезон в этом музее — постоянный стресс). А «команда»? Смотрителей летом в музее было много: в немногочисленный постоянный штат вливались те, кто, работал по трехмесячному контракту, у них разный возраст, разный цвет кожи, разное образование, но общий энтузиазм, доброжелательность и желание поддержать. Марина уже симпатизировала многим, и ей отвечали тем же. Ближе этих людей у нее тогда и не было никого в этой стране.

Непосредственным местом ее работы были три «объекта»: Королевская галерея, Королевские конюшни и Парадные апартаменты дворца, в которых жила семья наследника престола, в летнее время уезжавшая ближе к природе. За одну рабочую неделю, таким образом, Марина и ее коллеги меняли свою «дислокацию» несколько раз. Так и ходили с форменной одеждой в футляре вокруг памятника королеве Виктории из одного музея в другой.

Каждый музей требовал кроме общих знаний еще и знания истории и коллекций каждого в отдельности. Марина купила все имевшиеся официальные путеводители, и все вечера просиживала у компьютера, готовя экскурсию по коллекции карет. Ответы на вопросы были для нее любимой частью работы.

Загорелый крепыш в шортах:

— Что изображено на британском флаге и почему его называют «The Union Jack»[101]?

— На флаге изображены три креста, наложенные друг на друга. Красный прямой крест Святого Георгия, покровителя Англии, синий диагональный крест Святого Андрея, покровителя Шотландии, и крест Святого Патрика, покровителя Ирландии, тоже диагональный. Флаг — символ объединения трех стран. А насчет названия существуют несколько версий. Мне больше нравится та, которая связана с именем короля, создавшего флаг: James на латыни звучит как Jacobus, то есть Jack. Джеймс VI Шотландский, сын казненной Марии Стюарт, стал Джеймсом I Английским[102] и объединил наконец короны двух государств. Именно он назвал свои владения Великобританией.

— А Уэльса почему нет?

Дискуссий на эту тему Марина за свою жизнь с Дэвидом провела более чем достаточно, поэтому без запинки ответила:

— Потому что к тому времени Уэльс уже давно официально был частью Англии.

— Спасибо. Я сам из Австралии. На нашем флаге ваш флаг тоже изображен.

Марина мысленно возликовала: «Он сказал ваш! Hooray![103] Сам с акцентом, моего и не заметил».

— Мы все еще от вас зависим — были колонией, стали частью Содружества. Думаем отделяться. Многие из англичан хотели бы к нам переселиться, к бывшим-то каторжникам, но непросто это для вас, виза нужна. — Австралиец громко и довольно захохотал. — Мы свою историю от каторжников ведем и очень этим гордимся. У меня вот древо генеалогическое есть. Могу показать, когда в следующий раз приеду.

В Музее карет — две дамы:

— Мы слышали, что из-за кареты чуть не сорвалась коронация.

— Да, был такой случай. В 1902 году перед коронацией Эдуарда Седьмого. Шталмейстер, заведовавший Королевскими конюшнями, проснулся от ночного кошмара: ему приснилось, что Золотая государственная карета, — да, вон та, роскошная, — не пройдет в арку двора. Проверили — и правда: со времени последней коронации дорога под аркой была немного приподнята. Это быстро исправили, и все прошло без неприятностей.

В Королевской галерее американцы:

— Говорят, у английской королевы больше работ Фаберже, чем в Кремле.

— Да, коллекция великолепная и по числу изделий она больше, но в Оружейной палате Кремля находится десять пасхальных императорских яиц, которые и прославили этого ювелира, а в нашей Галерее — три.

По нескольку раз в день Марина объясняла, что бесценная коллекция собиралась правителями Англии на протяжении столетий, но не является частной собственностью королевы: она лишь хранит ее для нации.

Самые трудные вопросы, как всегда, — детские. Мальчишка лет десяти, подталкиваемый отцом:

— Папа говорит, что история — самый страшный предмет на свете, потому что в ней — все мертвецы, это так?

Марина весело ответила:

— Это отчасти так. Ты что хочешь выбрать в школе — «науку» или «искусство»? Папа считает, что «науку»? Но ведь и там полно мертвецов. Посоветуйся с папой.

Папа хохочет:

— Мы подумаем.

Конечно, проблемы были. Например, она никак не могла привыкнуть обращаться к мужчинам «sir» и к женщинам — «madam». Ну какие же они «сэры и мадамы»?! Туристы, и одеты, кто во что горазд: «дамы» любого возраста и телосложения в шортах и майках, их спутники не лучше, у большинства — тяжелые рюкзаки за спиной… С завистью смотрела на коллег, которые произносили титулы автоматически, не задумываясь. «Это во мне все еще „совок“ сидит с его „мужчиной“ и „женщиной“».

На утренних брифингах почти не понимала, что говорит молодая женщина-менеджер, пару лет назад приехавшая из Новой Зеландии. «Да, акцент, но другие же ее понимают». Спросила однажды, оказалось, что и другие ничего не понимали, просто стояли и наслаждались солнечным утром. И сколько еще всего было по мелочи…

С первых дней коллеги рассказывали Марине, что в музее работает женщина, у которой русский муж. Прошло уже несколько недель, а встретить эту женщину так и не удавалось. В один из воскресных дней она обратила внимание на молодую пару с коляской, гулявшую по залу. Глянула в коляску, — а там маленькая девочка с серыми глазками. Девочка эта могла быть только одной национальности — русской. Подняла глаза на родителей: а вот и русский папа, который создал свою копию. Мама — совсем другая. Марина уже догадалась:

— Пэт?

— Марина? — обнялись.

Заговорили по-английски все трое сразу, но Пэт спохватилась:

— Говорите на своем языке — он скучает.

Муж, Сергей, был симпатичным простоватым «качком» Марина спросила его, как жизнь.

— Да плохо. Работы нет. С английским проблемы. С квартирой проблемы. Пэт согласна в Москву переехать, а там что? Вы же знаете, наверно, сколько стоит снять даже однушку на окраине. Отец недавно умер, мать зовет жить вместе…

Пэт, услышав знакомые ей, наверное, слова «отец» и «мать», присоединилась к разговору на английском:

— Папа Сергея умер. Мы были на похоронах — такое горе, такое горе… Помолчали. Обменялись номерами телефонов.

Познакомились Пэт и Сергей в России на теплоходе, который шел из Москвы в Питер через Кижи. Пэт была с подружкой, и Сергей — тоже с подружкой. Своей. Пэт отбила. Марина чувствовала, что англичанка любила русского парня. Всегда его хвалила: какой он заботливый, как девочку любит, ни в какие пабы не ходит, как его сверстники в этой стране.

— Вы знаете, Марина, мне очень повезло. Наши парни жениться не хотят и любить не умеют — только секс подавай.

Вот так. Слышать такое о соотечественнике было приятно.

Приятельские отношения завязались у Марины и с милой женщиной по имени Мэри. Невысокого роста с некрашеной седой головой, но модной стрижкой, она всегда выглядела элегантно — даже в «суровом» форменном костюме. И туфли на ней всегда были модные и дорогие — что еще может украсить женщину в форме? Мэри работала здесь давно, была в штате музея. На работе общаться было почти невозможно, но иногда они шли вместе до метро после работы. Марина, не углубляясь и не драматизируя, рассказала про развод. Мэри это никак не прокомментировала, о себе сказала, что замужем никогда не была и не хотела, дочку вырастила одна. Долгое время работала учительницей в школе. При упоминании об этом она нервно замотала головой, как будто с кем-то не соглашаясь: